Расследование этого преступления станет известно всей Европе и сделает имя Дронго нарицательным. Аналитик, известный под этой странной кличкой, превратится в одного из самых популярных сыщиков, а сама кличка постепенно потеряет свое первоначальное значение, становясь символом успешной работы детектива, сумевшего изобличить так много преступников и раскрыть так много загадочных преступлений.

Он прилетел в Москву проездом из Баку в Рим, куда собирался отправиться прямым рейсом уже через два дня, и ему сразу позвонил его друг и напарник Эдгар Вейдеманис.

– Я знаю, что ты собираешься улетать в Рим, – начал Эдгар, – и прилетел в Москву только на несколько дней. Но тебя ищут сотрудники Министерства иностранных дел и какие-то иностранцы, которые уже несколько раз звонили.

– На каком языке они говорили?

– По-русски, но с сильным акцентом, – пояснил Вейдеманис. – Мне кажется, что они из какой-нибудь славянской страны. Точнее сказать не могу, но акцент весьма характерный. Может, болгары? Хотя нет, болгары обычно говорят немного иначе.

– Понятно. А кто звонил из Министерства иностранных дел?

– Твой знакомый. Павел Афанасьевич Турелин.

– Надеюсь, он не представился моим другом? – иронично спросил Дронго.

– Нет, но сказал, что он твой хороший знакомый.

– Турелин проходил свидетелем по делу об убийстве Всеволода Пашкова. И нужно вспомнить, что вел он себя отнюдь не безупречно.

– Очевидно, ему самому об этом не хочется вспоминать, – засмеялся Вейдеманис.

– Он хотя бы объяснил, почему меня ищут иностранцы?

– Нет, не сказал. Спрашивал, когда ты будешь в Москве. Я ответил, что не знаю, но обещал связаться с тобой. Правда, лично я думаю, что вопрос важный, иначе они не разыскивали бы тебя так настойчиво.

– Учитывая, что я обещал Джил наконец приехать, то этот звонок явно несвоевременный.

– Если хочешь, я передам, что не сумел тебя найти.

– Тогда они будут искать мой итальянский номер и позвонят в Рим, что еще хуже. Лучше узнать сейчас, зачем я им так срочно понадобился. Постарайся уточнить у Турелина, в чем там все-таки дело.

Он не успел договорить, разговор прервался звонком городского телефона. Дронго убрал мобильный и стал ждать, когда после третьего звонка включится автоответчик и он по громкоговорителю услышит, кто именно ему звонит. И тут раздался знакомый голос генерала Шаповалова:

– Добрый день! Если вы дома, то, пожалуйста, ответьте.

Дронго поднял трубку:

– Здравствуйте, Сергей Владимирович, – поздоровался он. – Как ваши дела?

– Все как обычно. Много работы.

– Теперь вы уже не генерал милиции, а генерал полиции, – вспомнил Дронго. – Как чувствуете себя в новом качестве?

– Пока привыкаем. Столько лет были милицией, теперь приходится переучиваться. Только вот с обращениями пока никак не получается. Все еще не можем называть друг друга «господами», по-прежнему обращаемся, как раньше, «товарищ». Впрочем, в армии тоже не совсем получается с господами.

– В русском языке «господин» имеет несколько специфическую лингвистическую окраску, – согласился Дронго. – Это слово означает, что человек, к которому вы обращаетесь, из господ, то есть руководителей, хозяев, поэтому оно не так легко приживается. Но вы позвонили ко мне явно не для того, чтобы пожаловаться на ваши лексические трудности.

– Нет, конечно, – рассмеялся генерал. – Ко мне обратились из нашего МИДа, а потом еще звонили из ФСБ. Вас хотят срочно увидеть и переговорить сотрудники обоих ведомств.

– В таком случае произошло нечто серьезное. Я могу узнать, почему меня так срочно ищут?

– Насколько я понял, прилетела делегация из Белграда, члены которой хотят с вами встретиться. В ее составе заместитель генерального прокурора Сербии Вукославлевич и заместитель министра внутренних дел генерал Обрадович. Они обратились в МИД, к нам и в ФСБ с просьбой оказать содействие в ваших поисках. Им сообщили, что вы сейчас в Москве. Хотя, насколько я понял, они готовы вылететь в Баку или в Рим, чтобы найти вас, или в любое место, куда вы прикажете.

– Все настолько серьезно?

– Не хочу вас заранее нервировать, но полагаю, что дело более чем серьезное, если сюда прилетела такая представительная делегация. Должен сказать, что я немного знаю генерала Бранко Обрадовича. Это настоящий профессионал и исключительно порядочный человек. Сейчас вы наверняка скажете, что такие еще иногда встречаются в наших ведомствах, и я с вами соглашусь. Такие, как Обрадович, делают честь нашей службе. Он в двадцать четыре года добровольцем защищал сербские деревни в Хорватии, был тяжело ранен и пошел служить в полицию. До этого работал учителем в школе. Потом его ранили уже во время работы в полиции, когда он занимался борьбой с наркодельцами. В Белграде его считают живой легендой и очень уважают. Если он лично прилетел, значит, дело очень важное и сложное. Кроме того, я полагаю, что не испорчу вас хвалебными речами, если замечу, что вы являетесь одним из самых известных аналитиков Восточной Европы.

– Могли бы сказать, нашего континента, – ворчливо заметил Дронго, – хотя согласен и на Восточную Европу. И вы даже не предполагаете, зачем они меня ищут? Такого просто не может быть.

– Предполагаю, – согласился Шаповалов, – но пока не могу точно вам сказать, поэтому считаю нужным держать свои предположения при себе.

– Со мной вы можете поделиться…

– Возможно, вы об этом уже слышали. Примерно два месяца назад стало известно о смерти заместителя премьер-министра Сербии Предрага Баштича. Он был одним из самых известных и ярких политиков «новой волны». Так о нем говорили, я всего лишь передаю слова наших дипломатов. Обстоятельства его смерти вызывают много вопросов до сих пор… И дело не только в криминальной составляющей, но и в большой политике. К сожалению, никаких дополнительных подробностей я не знаю.

– Вы дважды сказали о его смерти, – заметил Дронго. – Это было убийство или естественная смерть?

– Конечно, убийство. Но такое убийство, когда виновного не могут найти. Или не хотят. Хотя, насколько я знаю, виновного нашли довольно быстро, но потом возникли какие-то сомнения.

– Тогда зачем они прилетели сюда? Какой смысл, если у них уже есть убийца и дело раскрыто?

– Понятия не имею. Я всего лишь должен был вас найти и попытаться уговорить встретиться с приехавшей делегацией. Конечно, вы можете отказаться, это ваше личное дело. Но они ищут именно вас.

– Интересно, – пробормотал Дронго, – неужели дело настолько важное, что государственные органы решили обратиться к частному детективу, да еще из чужой страны? И прилетели сюда в таком представительном составе? Значит, дело действительно исключительно интересное. Может, стоит согласиться на встречу?

– Я с самого начала не сомневался, что вы согласитесь, – обрадовался Шаповалов. – Вы ведь настоящий профессионал, и вам должно быть интересно подобное дело.

– Я – профессионал, известный только в Восточной Европе, а бывшая Югославия всегда балансировала между Западом и Востоком, – не удержался от саркастического выпада Дронго.

– Неужели я вас обидел?

– Вы меня даже обрадовали. Все-таки Восточная Европа – это полтора десятка стран, если считать с шестью новыми югославскими республиками. Хотя сейчас их уже семь – кажется, почти вся Европа признала Косово как самостоятельное государство, за исключением России и Испании…

– Между прочим, официальный Баку тоже не признал самостоятельности Косово, – напомнил Шаповалов.

– Я об этом знаю. Но семь республик на такую страну, как Югославия, – это очень много. Процесс «брожения» идет уже двадцать лет, и боюсь, что пока не закончился. Кому я должен позвонить, чтобы договориться о встрече с приехавшими?