— Не обязательно. Это мог быть просто мелкий воришка.

— Вы думаете? А мог быть и шантажист.

— С чего это вам взбрело в голову?

— Какое-то шестое чувство, — чуть поколебавшись, произнесла она. — Ведь мы с вами — идеальный объект для шантажа. Я — потому что задавила полицейского, вы — потому что пытались меня соблазнить.

Я помолчал. Такая мысль не приходила мне в голову, но сейчас, когда Люсиль высказала ее вслух, я понял, что она, может быть, права.

— Ну, из этого вовсе не следует…

— Не следует. Придется подождать, что будет дальше. — Люсиль пошла к выходу. — Я, наверное, поеду домой.

— Поезжайте.

На улице палило солнце. Люсиль подождала, пока я закрывал двери гаража.

— Потом вернусь и починю, — сказал я, после того как мои попытки защелкнуть замок окончились неудачей.

— Конечно.

Она зашагала по дорожке. Волосы ее блестели на солнце. Я смотрел ей вслед: сколько в ней все-таки женственности! Желтая кофточка и брючки изящно облегали эту прелестную фигурку — хоть сейчас на обложку молодежного журнала.

Она забралась в «понтиак», села прямо, как примерная школьница, положив руки на колени.

Я завел двигатель, развернулся и поехал к своему бунгало.

За короткий отрезок пути до моего бунгало мы не сказали ни слова.

Машина подъехала к воротам.

— Сейчас я выведу ваш велосипед.

— Я войду, Чес. Мне нужно с вами поговорить.

— Если нужно, пойдемте.

Мы направились к дому. Я задержался, чтобы запереть входную дверь, а она сразу прошла в гостиную.

Когда я вошел, Люсиль сидела в кресле и задумчиво глядела сквозь большое окно на песок и океан.

Я взглянул на каминные часы. Без четверти одиннадцать. Казалось, с того момента, когда Люсиль потеряла сознание у меня в объятиях, прошла целая вечность. А было это только вчера вечером. Я сел напротив и посмотрел на нее. Куда девалась очаровательная девочка, любовавшаяся собой в зеркало? Девочка, увидев которую я сразу потерял голову? Она словно нарастила новую кожу, твердую оболочку. Она была все так же хороша и желанна, но очарование молодости исчезло.

Медленно повернув голову, она взглянула на меня. Наши глаза встретились.

— Ох, какую же я кашу заварила, — вздохнула она. — Благодаря вам мне, может, и удалось бы выкрутиться, так нет же, оставила в машине этот дурацкий купальник. Значит, я теперь снова в опасности?

— Трудно сказать. — Я тщательно взвешивал слова. — Все зависит от того, кто взял купальник. Может, гараж взломал какой-нибудь воришка: а вдруг найдется что-нибудь ценное? Но в машине, кроме купальника, ничего не было. Вот он и взял его, все лучше, чем ничего.

Она покачала головой.

— Не думаю. На купальнике вышито мое имя.

Я пристально посмотрел на нее. Сердце мое учащенно забилось.

— Роджера у нас знают почти все. И все знают, как он богат…

У меня вспотели ладони. Я действительно считал, что сломанный замок — дело рук какого-нибудь воришки, но сейчас, когда Люсиль так бесстрастно и деловито выдала свою версию, я сразу насторожился.

— В конце концов, — продолжала она спокойно, не глядя на меня, — какой смысл вору уносить купальник? Кому его продашь? Нет, Чес, нас хотят шантажировать.

— По-моему, вы торопитесь с выводами…

Она нетерпеливо махнула рукой.

— Поживем — увидим. — Она медленно повернула голову и взглянула мне прямо в глаза. — Вы бы заплатили шантажисту, Чес?

— Откупаться от шантажистов — бесполезное занятие. — Я старался говорить спокойно, под стать ей, но голос звучал непривычно глухо. — Стоит один раз заплатить — и все, считайте, что вы на себя надели хомут.

— Просто мне было интересно знать. — Она принялась разглядывать свои руки, повернула их, посмотрела на ярко-красные ногти. — Я думаю, надо сказать Роджеру.

— Он ничем не сможет помочь, — отрезал я.

Она продолжала разглядывать свои руки.

— Я знаю его лучше, чем вы. Он очень дорожит своим положением, мнением окружающих. И если я расскажу ему все как было и что вы хотели взять всю вину на себя, я думаю, он заплатит шантажисту.

Воцарилась ледяная тишина.

— Денег у него, слава Богу, хватает, — продолжала она после бесконечно долгой паузы. — Да и торговаться он умеет. Так что, думаю, дорого ему это не станет. Скорее всего, он заплатит.

— А после этого разведется с вами, — напомнил я.

— Пусть разведется, это лучше, чем идти в тюрьму.

Я вытащил пачку «Кэмела» и закурил, заметив при этом, что руки у меня совсем не дрожат.

— Может, нас и шантажировать-то еще никто не будет.

Хорошо знакомым мне жестом она приподняла волосы с плеч.

— Вы считаете, что этот человек взял мой купальник себе на память? — с преувеличенной вежливостью спросила она.

— К чему этот сарказм? Я же хочу вам помочь.

— Просто нужно реально смотреть на вещи.

— Пока ни о каком шантаже речи нет. — Меня поразила неестественная громкость собственного голоса. — Я же сказал, что вмешивать в это дело вас я не буду, а отступаться от своих слов я не привык.

Она окинула меня задумчивым взглядом.

— Значит, вы готовы заплатить за молчание?

— Кому заплатить?

— Человеку, который унес мой купальник.

— Пока это лишь плод вашего воображения, — не удержался я. — Может, никакого человека вообще нет.

— Что значит «нет»? А мой купальник, по-вашему, ушел из машины на своих ножках?

— Не исключено, что вы забыли его на пляже.

— Да нет же! — выкрикнула она, и глаза ее заблестели. — Я оставила купальник в машине, и кто-то его взял!

— Ну, пусть так. Не надо кипятиться. Это мог быть случайный воришка.

Она в упор посмотрела на меня.

— Чес, поклянитесь, что купальник взяли не вы!

— О Господи! Опять вы за свое!

— Поклянитесь, прошу вас!

— Ну конечно, не я!

Она силилась прочитать по моим глазам, говорю ли я правду. Я метнул на нее сердитый взгляд.

Рука ее плетью повисла вдоль спинки кресла, глаза закрылись.

— Я думала, это вы звонили утром. Думала, хотели попугать. Голос был очень похож на ваш.

Я замер.

— Что такое? Кто вам звонил?

— Сегодня около девяти зазвонил телефон. Трубку взяла я. Мужской голос попросил Люсиль Эйткен. Мне показалось, что это были вы, и я сказала, что я слушаю. Тогда он сказал: «Надеюсь, вы хорошо поплавали вчера вечером» — и повесил трубку.

Я раздавил в пепельнице сигарету. Мне вдруг стало зябко.

— Почему вы мне сразу об этом не рассказали?

— Я думала, это звонили вы. Потому я так и рвалась поехать с вами за купальником.

— Я не звонил.

Она подняла широко раскрытые глаза к потолку.

— Но теперь вам ясно, что нас хотят шантажировать?

— Но на всем пляже не было ни души. Нас никто не мог видеть, — возразил я.

— Знает же он откуда-то, что я вечером купалась.

— И вы считаете, что этот самый человек и забрал ваш купальник?

— Да.

Медленно поднявшись, я подошел к бару.

— Выпьете чего-нибудь?

— Давайте.

— Виски, джин?

— Какая разница? Ну, виски.

Я налил в два стакана по хорошей порции виски, бросил в них лед и уже собрался отнести к креслам, но тут зазвонил телефон.

Почувствовав, как напрягаются мускулы, я поставил стаканы на место.

Люсиль выпрямилась в кресле и так вцепилась руками в колени, что побелели пальцы.

Мы смотрели друг на друга, а телефон рвал на части тишину гостиной.

— Вы не будете подходить? — хрипло прошептала она.

Я медленно пересек комнату и поднял трубку.

— Алло, — сказал я и не узнал своего голоса.

— Это мистер Честер Скотт?

Мужской голос. В нем слышались какие-то покровительственные нотки, будто человек знает какой-то пикантный секрет и не хочет делить его с окружающими.

— Кто это говорит?

— Вы должны были настоять на своем, мистер Скотт. Зря вы ее отпустили. Ведь женщины для того и созданы, чтобы доставлять наслаждение мужчинам, разве нет?