Все сочли его ответ нормальным и естественным. «Проклятая хунта. Сколько от нее горя…»

— Я могу все переверстать, но кто напишет статью? — спросил в наступившей тишине Заимис.

— Я кажусь себе палачом, — вздохнул Цацос, доставая из портфеля бумагу и авторучку.

— Фотографию бы. Со снимком — другое дело. Масса людей не знала его по имени. Что они поймут из заметки? Предупреждают о Карнеадесе. А кто это? Но со снимком…

Печатник прав. Ставрос посмотрел на Цацоса. Если у кого и есть фотография Карнеадеса, то у него. Доцент кивнул: снимок он предоставит. Галинос не обратил на них внимания, его занимала мысль о типографии: не так уж их много в Салониках, чтобы нельзя было проследить, в которой из них сделают клише со снимком Карнеадеса. Что же, кое-кто будет очень удивлен…

Когда Спиридон Цацос вернулся домой, он нашел на столе записку: «Мне необходимо уехать. Возможно, вернусь не скоро. Стасси».

Он испугался, бросился во двор к гаражу. «Остина» в гараже не оказалось. Он взял машину и поехал к Дафне. Постучался в квартиру. Никого.

К этому времени белая спортивная машина уже мчалась по направлению к Гефире. Анастасия отговорила Дафну от плана ехать в Касторию без остановки. Туда до полуночи не доберешься, а такое появление вызовет пересуды. Лучше им приехать рано утром и снять, как и полагается светским дамам, номер «люкс» в гостинице «Дю-Лак».

— Поверь мне, дорогая, людям из высшего света все рады услужить. Но они не являются с просьбой о ночлеге глубокой ночью, — поучала подругу Стасси. Дафне нечего было возразить, хотя ей не терпелось добраться до места.

— Мы проедем еще Веви и остановимся во Флорине, — сказала Стасси. — Вот видишь, мне ни себя, ни машины не жалко.

Когда они приехали во Флорину, уже стемнело. Подруги сняли комнату в кемпинге, где было довольно удобно, и вскоре уже спали.

Коридорная гостиницы «Дю-Лак» сокрушалась: увы, она ничем не может помочь дамам (как ей показалось, очень голодным до сенсаций). Видеть… собственно, видеть никто ничего не видел, рассказала она. Разве что моторист катера и рыбак, который рыбачил неподалеку от места катастрофы. Павла, моториста, здесь нет. Сезон кончился. Никто на катерах не прогуливается. Где он? М-да, этого никто не знает. Может, в Салониках, в фирме «Эссо-Папас».

Оставался рыбак. Дамы, к удивлению персонала гостиницы, довольно долго прогуливались у озера — в такую погоду! На озере рыбачило всего несколько человек. Первый, кого они дождались на берегу, помотал головой. Нет, он ничего не видел, это Афанасий был тогда рядом.

Рыбак Афанасий чинил свои сети и собирался через полчасика податься на базар. Визит дам его смутил.

— Разве вы не допускаете, что кое-кто может горевать о погибших? — спросила Дафна.

Рыбак вполне допускал это. Посмотрел Дафне прямо в лицо. Серьезное лицо человека, которому не до пустяков.

— Спросите у Януссиса, у скорняка, он живет напротив собора.

— А что ему может быть известно? — поинтересовалась Анастасия.

Рыбак пожал плечами.

— Человек, который много ездил, может кое-что знать, йес.

При словах «много ездил» Дафна мгновенно вспомнила человека, предупредившего Ариса. Может быть, для этого рыбака поездка в Салоники — дальняя дорога…

Первые же вопросы насторожили Януссиса, он замкнулся и принялся растягивать шкурки. Подруги некоторое время наблюдали, как ловко он работает щипцами и гвоздиками. Дафна заметила:

— На ярмарке я видела в павильоне русские меха. Фантастика.

— Когда это было… Русский павильон. Сибирь… да, там пушного зверя еще много… — откликнулся скорняк.

— Вы там бывали? — спросила Дафна.

Януссис усмехнулся:

— Не стоит об этом говорить.

— А я была в Ташкенте и в Бухаре.

Януссис поднял глаза и положил растяжные щипцы на верстак.

— Вот как, — сказал он.

— Вам, кстати, привет от Ариса, — добавила Дафна.

Пока скорняк опускал жалюзи в мастерской, Дафна рассказала ему все, что ей стало известно о его поездке в Салоники. Пусть сведений было и немного, Януссис понял, что исходить они могут только от Ариса. А Арис был для него воплощением надежности, это женщины сразу поняли по его лицу.

— Сюда уже приезжал один человек… из Афин, — сказал Януссис, когда Дафна объяснила ему, почему они здесь. — Пару дней назад. Это человек из… ну, вы сами понимаете.

«Человек из ЦК», — мелькнуло у Дафны в голове.

— Чего он хотел? — спросила она.

— Того же, что и вы. Разузнать, как все произошло. Лицо у него было озабоченное, у этого человека. Никакого Георгия Мавилиса, который мог бы бежать, в Афинах не знают. И не появился до сих пор никто, кто скрывался бы под таким именем… Афинянин расспрашивал всех, где этот Мавилис мог спрятаться, чтобы переждать опасность. Никто ничего не знал.

— А точно, что машина с арестованными направлялась на Керкиру? — спросила Анастасия.

Януссис пожал плечами:

— Конечно… Куда бы ей еще ехать?

— Значит, должны были погибнуть три тюремщика или судебных чина из Керкиры… Не такой уж это большой город, чтобы этого нельзя было установить… — подытожила Анастасия.

— Позже, — махнула рукой Дафна и обратилась к Януссису: — А кто из попов мог приютить в своей церкви этого Мавилиса или как его там?

— Что?.. У нас?.. Приютить?.. Порази меня гром! Приютить? Только один способен на это — поп Янис из церкви святого Стефана. Нет, как же это?..

— А нельзя его пригласить сюда? — спросила Дафна.

— Сейчас, сейчас, — заторопился Януссис, натянул кепку и исчез.

Минут пятнадцать спустя белобородый поп переводил внимательный взгляд с одной женщины на другую:

— Нет, дочери мои, я его не видел. Но в Кастории еще много церквей. — И он принялся их перечислять.

— Не могли бы вы, святой отец, порасспросить ваших собратьев?.. — прервала его Дафна.

— О-о! — всплеснул руками поп. — Семьдесят одна церковь, семьдесят один поп! Это целый день трудов, дочери мои.

Анастасия достала из сумочки крупную купюру.

— Для бедных святого Стефана. Столько же получит почтенный поп, совершивший самаритянский поступок.

— Или их получите вы, если никто этого не совершал, — вмешался Януссис, великодушно распоряжаясь деньгами Анастасии.

Анастасия поняла: за такие деньги не один найдется, который похвалился содеянным.

— Но только после того, как вы опросите всех, святой отец, всех…

— Спешу, дочери мои. Приходите сегодня вечером в церковь. Подойдите к правой створке иконостаса. Я шепну вам, что мне удалось узнать. И никто нас не заметит.

Медленно, с достоинством ступая, белобородый удалился.

…Когда они вечером пришли в церковь, в ней было всего несколько молящихся. Подруги медленно приблизились к иконостасу, якобы желая разглядеть иконы вблизи.

— Я побывал во всех божьих обителях, — услышали они шепот попа. — Все мои собратья сказали «нет», только попа из церкви святого Николая я не мог спросить, на прошлой неделе господь призвал его к себе.

— А не может быть, чтобы… — прошептала Дафна.

— Для господа нашего нет ничего невозможного, дочь моя.

Прошептав слова благодарности, Анастасия просунула зеленую купюру в створку. И они, удрученные, направились к выходу: одного из свидетельств недоставало, а оно могло быть таким же весомым, как остальные семьдесят. На другой день рано утром они пошли к скорняку.

— Кольцо смыкается, — сказал Януссис. — Похоже, кто-то сыграл дьявольскую шутку. Но давайте ковать железо, пока оно горячо. Поедем в Карусадес. Там нам помогут узнать, плачут ли на Керкире три вдовы по погибшим надзирателям.

— До нас никакие разговоры не дошли. Ведь отсюда до города целых тридцать километров, — сказал брат Ариса своим гостям. Януссис спросил о газетах, но крестьянин только махнул рукой. — К чему читать газеты? У въезда в деревушку, слева, — почта. Почтмейстер Фонда читает газеты, у него и спросите.