Господи, Крис, когда звонил, говорил ужасным голосом, точно сам не свой. У Дайны создалось впечатление, что он на пределе. Он не приходил в восторг от изнурительных концертов в отличие от Найджела. Он черпал силы и энергию в студии, а не от поклонников. Между музыкантами и их фэнами существовала какая-то странная, запутанная... да, скажем прямо, кровожадная связь. Однажды Дайна читала интервью в каком-то журнале, она уже не помнила в каком, в котором умный малый, рок-музыкант, сказал:

«Давайте называть вещи своими именами. Это взаимоотношение двух вампиров». Тогда она решила, что это всего лишь насмешка. Группа, в которой играл тот парень, славилась тем, что любила подкалывать репортеров, принимавших всерьез каждое слово. Дайна прочитала центральный материал в последнем номере «Роллинг Стоун», представленный в основном интервью, взятом у «Хартбитс» в Сан-Франциско. На журнальном вкладыше была напечатана подборка фотографий, на одной из которых вместе с группой снялись Найл и Дайна – это сопровождалось несколькими абзацами текста, где говорилось и про нее. В следующем номере должен был выйти специальный материал, посвященный Найлу.

Судя по публикации, Крис вел себя во время интервью более чем сдержанно, в то время как Найджел говорил, не переставая. Как Крис мог мириться с этим? Ответственность за творческую продукцию группы практически целиком лежала на его плечах, хотя на альбомах после названий песен фамилии Криса и Найджела указывались вместе, что должно было свидетельствовать о якобы имеющимся сотрудничестве. Дайна была склонна считать, что даже для Криса существовал какой-то предел. Только дружба заставляла его мириться с этим до сих пор. «Хартбитс» должны были вернуться в Лос-Анджелес через пару недель. Дайна решила тогда опять поговорить с Крисом по душам, с глазу на глаз.

Она почувствовала руки, скользнувшие вокруг нее, и жаркое тело Рубенса сзади. Его ладони легли на ее груди. Она почувствовала, как тепло сочится в ее тело: в этом ощущении сосредоточилось гораздо больше, чем просто сексуальное возбуждение.

– О чем ты думаешь?

– О том, что я счастлива.

Это не было ложью, сказала она себе, но и полной правдой тоже. Она думала о Мейере, о том, что он говорил ей, и о соглашении, заключенном между ними. Теперь она хотела защитить Рубенса, но только даже представить не могла, от чего. «Старик сильно обеспокоен, – думала она. – Я видела это по его глазам. Однако кто решится упрекнуть его за это? Он прошел сквозь столько испытаний. И выжил. Вот что самое главное. Разве не это имел в виду Марион, рассуждая о Голливуде в той нашей давней беседе? Очень важно суметь выжить здесь, потому что столько людей приезжало сюда и не выживало».

«В этом все дело, – решила Дайна, глядя на далекие огни Санта-Моники, просвечивающиеся сквозь туман так, что казалось, будто они горят в небе, – он стареет и потому так беспокоится. С Рубенсом все в порядке. Я знаю. Я чувствую это. Проблемы, о которой он говорил, на самом деле не существует».

– Ты помнишь, что я сказал тебе дома о Берил? – шепотом спросил Рубенс, крепко прижимая ее к себе.

– Что она гений? – Дайна любила, когда он прижимал руки к ее груди. Тогда ей хотелось закрыть глаза и забыться, чувствуя себя в полной безопасности.

– Ты – тоже гений. Я должен отдать должное Дори. – Он рассмеялся. – Он хорошо разбирается в людях и в их характерах.

– В моем характере.

– Да, в твоем. – Он развернул ее, не разжимая объятий, так что они очутились лицом к лицу. На его щеках отсвечивали отблески сигнальных огней яхты: красного и зеленого. Одна половина лица его была освещена лучше другой, и поэтому создавалось впечатление, что они принадлежат разным людям. – Дайна, я никогда не любил никого так, как люблю тебя.

В полумраке ему показалось, что ее глаза расширились; из ее губ вырвался слабый звук, напоминающий вздох и стон одновременно. Ее пальцы гладили его шею, уши, притягивая его голову вниз навстречу своей.

Их губы встретились так внезапно; что Дайна испытала настоящий шок, судорогой пробежавший по ее телу, как если бы она наступила на оголенный провод.

– Как ты лихо отделала Бузза, – сказал он, отрывая свой рот от ее. – Я никогда не видел, чтобы он реагировал так, особенно, имея дело с женщиной. Он не испытывает ни тени уважение ни к кому.

– Знаешь, – ответила она тихо, – наблюдая за собственным отражением, прыгающим в его глазах, – я получила от этого настоящее удовольствие. Он вел себя, как свинья. Мы проводим всю жизнь, находясь во власти у таких людей.

– Ты ведь не делаешь из этого политических выводов, а?

– Политических? Нет. То, что произошло между мной и Буззом, имеет отношение не к политике, а к сексу.

– Как вот это, – сказал он, надавливая пальцами на кончики ее грудей.

– Как вот это. – Она поцеловала его в шею открытыми губами и молниеносным движением языка.

– Как вот это. – Он приподнял краешек ее платья, и его пальцы скользнули вдоль гладкой поверхности ее бедра.

– Как вот это. – Опустив руку, она просунула ладонь между его ног и принялась легонько нажимать, пока не почувствовала ответную дрожь, пробежавшую по его бедрам.

– Давай спустимся вниз, – хрипло проговорил он, – и переоденемся.

– Зачем? – спросила она, смеясь. – Кто нас здесь увидит?

– Ты можешь хоть раз в жизни сделать так, как тебе говорят? – Он шутливо хлопнул ее пониже спины.

Сделав строгое лицо, она поцеловала кончик собственного указательного пальца и прижала его к губам Рубенса. Держась за руки, они спустились по трапу в каюту. Ее лиловый купальный костюм лежал, аккуратно сложенный, на одной из скамеек рядом с толстым полотенцем. Дайна взялась за купальник, и из него вдруг выпал и скатился на пол какой-то вытянутый блестящий предмет.

– Боже мой! – едва сумела вымолвить она, опустившись на колени. Схватив предмет, она поднесла его к глазам, все еще не веря, что это не сон. Он скользил между ее пальцев, становясь похожим на реку света. Это был бриллиантовый браслет. – Дайна подняла голову. – Боже мой, Рубенс.

Он встал на колени возле нее. Наступил момент, когда Рубенс обычно начинал отпускать шутки. Он испытывал неловкость, не только пытаясь выразить такие сентиментальные чувства, но и сталкиваясь с ними в других. Однако на сей раз он был серьезен. Осторожно взяв браслет из рук Дайны, он сказал:

– Я нашел его в «Харри Уинстонс». Это была одна из тех вещей, посмотрев на которую, я сразу решил, что она сделана именно для тебя. – Он взглянул в ее фиалковые глаза и осведомился. – На какую руку?

– На левую, – ответила она и, закрыв глаза, поцеловала его. Она слегка задрожала, когда почувствовала, что браслет сомкнулся вокруг ее запястья, а легкий щелчок закрывшегося замка отдался в ее ушах громовым раскатом. Она заключила Рубенса в свои объятия и принялась жадно целовать его лицо.

– Давай спустимся в воду, – прошептала Дайна. Однако в следующую секунду она обнаружила, что ноги отказываются повиноваться ей, и тогда Рубенс подхватил ее на руки с той же легкостью, с какой она подняла с пола браслет, и вынес наверх.

Очутившись на палубе, он быстро стащил с себя одежду и, усадив Дайну на борт, стал медленно и осторожно раздевать ее, не спеша, аккуратно складывая каждую принадлежность ее туалета. Ее смуглое тело слегка светилось в полумраке, рассеиваемом лишь сигнальными огнями яхты и мерцающей линией фонарей на берегу. Над морем поднимался пар, и Дайне, нырнувшей в него, показалось, что она очутилась в первозданном котле природы, в котором когда-то миллиарды лет назад зародились первые живые существа.

Вдвоем они покачивались на мягких волнах, омывавших и охлаждавших их тела, так что их кожа покрылась мурашками. Однако вскоре они привыкли и ощущали прохладу лишь на лицах, остававшихся на поверхности.

Они кружились в воде, не отрывая глаз друг от друга. Время от времени Дайна замечала уголком глаза яркие вспышки света, отражавшегося браслетом, когда она поворачивала кисть под определенным углом. Они долго ласкали и гладили друг друга, пока наконец Рубенс не овладел ею так незаметно, что Дайна поняла это, лишь почувствовав его тепло внутри себя.