Донован еще снизил скорость. Теперь они походили на любителей живописных уголков, наслаждавшихся видом ожившей после зимы природы.

Возможно, она просто-напросто лесбиянка.

— Лесбиянка? Господи! — Симбал от души расхохотался. — С чего это ты взял?

— Она не обращала на нас внимания, верно? Единственная из всех.

— Я не говорю, что она не обращала на нас внимания, — слегка успокоившись, возразил Симбал. — Я сказал, что она была недоступной.

— Что то же самое, если смотреть в корень, — заметил Донован.

Симбал метнул взгляд на шефа и тут же отвел глаза.

— Извини, я просто забыл, как раздувается твое эго, когда речь заходит о женщинах. Взгляни правде в глаза, Роджер. Не все они клевали на тот вздор, что мы несли тогда. Как ни крути, в то время нам хотелось одного: трахаться, и как можно больше. Два жеребца в период случки — вот на кого мы тогда походили. Если мне не изменяет память, то свои интеллектуальные запросы мы удовлетворяли в аудиториях. — Он вновь пожал плечами.

— Может быть, поэтому мы не интересовали Лесли.

— Черт возьми, я так и не смог позабыть ее, — внезапно вырвалось у Донована. Он с такой запальчивостью произнес эти слова, что Симбал благоразумно предпочел промолчать. — Теперь мне кажется, что я вижу ее во сне.

Съехав на обочину, Донован затормозил и выключил зажигание. Внезапно наступившая тишина резанула слух Симбала, привыкшего к шуму.

— Я помню, как струились по плечам и спине ее длинные белокурые волосы, когда она шла через двор колледжа. Они были густыми. И ее серые глаза. У меня часто складывалось впечатление, что они видели насквозь любого, кто оказывался перед ней. — Донован откинул голову на кожаную спинку сидения. — Господи, как я хотел ее.

— Еще бы не хотеть. А все оттого, что не мог заполучить ее, — вставил Симбал. — Без нее твой послужной список не дотягивал до тысячи.

— Нет, ты не прав, — задумчиво возразил Донован. — Я хотел ее просто потому, что она была именно такой. Я хотел Лесли.

Невидящим взглядом он уставился в потолок машины. Долина, раскинувшаяся вокруг них, продолжала купаться в тихой мелодии, рожденной многоголосым хором птиц.

— Тони, я никогда не рассказывал тебе, да и вообще никому о том, что на следующий вечер после нашего выпуска я отправился к Лесли домой. Ты помнишь, ее семья жила неподалеку от колледжа. Я не предупредил ее заранее. Думаю, у меня не хватило бы духу набрать ее номер. Я помню этот дом, выглядевший в сумерках таким уютным и гостеприимным. Идя туда, я представлял себе, как она вместе с родителями и младшей сестрой сидит за ужином, и чувствовал, не знаю, как назвать это — потребность? — присоединиться к ним. Я помню, как брел по улице, поднимался по той самой оштукатуренной лестнице, возле которой росла громадная юкка, голубовато-зеленая днем, но почти черная в окружавшей меня темноте. Ее ветка пощекотала мне щеку. Едва взойдя на верхнюю ступеньку, я нажал звонок. Я знал, что если замешкаюсь хоть на секунду, то не сделаю это вообще. Я думал, что дверь откроет ее мать или отец, и запасся для обоих случаев соответствующей речью. Однако случилось такое, к чему я не был готов вовсе. Дверь отворилась. На пороге стояла сама Лесли. Ее волосы блестели в теплом, домашнем свете, струившемся из комнат и четко обрисовывавшем контуры ее фигуры. То был волшебный миг... как будто мои бесконечные фантазии о ней вдруг стали явью. Вдруг из комнаты донеслось: “Кто там?” Это был мужской голос, и он явно не принадлежал ее отцу. Затем я увидел, как кто-то подошел к Лесли сзади. Он прижал ее к себе, обняв за талию, и спросил: “Кто это, любимая?” Я не знал, что сказать, чем объяснить свой приход. И тогда я развернулся и побежал во весь дух. Пробежав квартал, я остановился, и меня стошнило.

Донован закрыл глаза и шумно вздохнул.

— Прости, что я упомянул ее, Роджер, — промолвил Симбал.

— Пустяки, — отозвался Донован. — Я все время думаю о ней. — Он потряс головой, словно прочищая засорившиеся извилины. — Теперь Лесли стала для меня чем-то вроде Единорога или Грааля. Возможно, она просто никогда не существовала на свете, и мы с тобой просто ее выдумали.

Сказав это, он завел двигатель.

— Дело идет к вечеру, а мы так и не разобрались до конца с делами, — заметил он, развернувшись и взяв курс на Грейсток. — Итак, что у нас с этой женщиной, Моникой... Как ее?

— Старр. Моника Старр. Что тебя интересует?

— У тебя с ней по-прежнему что-то есть?

— У нее был роман с Питером Карреном.

— Ты мне сказал, что Каррен мертв. Она любила его?

— Не знаю.

— А тебя она любит?

— Не думаю, что это имеет какое-то значение.

Донован расхохотался, глядя на Симбала.

— Узнаю старину Тони. Он, как и прежде, любит их и все равно бросает. Ну что ж, в таком случае все в порядке, а то я чуть было не засомневался. Кто знает, какие карты припрятаны в рукаве у дяди Макса? Мне плевать, что ты когда-то работал на него. Сейчас ты работаешь на меня, и я ни за что не поверю, будто ему по душе, что ты крутишься на его территории.

— Какое отношение ко всему этому имеет Моника? Вопрос Симбала не понравился Доновану, и он не стал это скрывать.

— У каждого есть свои “белые пятна”, Тони. У тебя такое тоже есть. Это — Макс. Тебе не приходило в голову, что он специально подставил тебе эту Монику?

Холодок, появившийся внизу живота у Симбала, когда он накануне вечером увидел Монику на пороге дома Макса Треноди, перерос в отвратительное ощущение тошноты, подступающей к горлу.

— В чем дело, Тони? — участливо осведомился Донован. — Ты неважно выглядишь.

Симбал решил, что с этим пора покончить.

— Я никогда не думал, что мне придется произносить такие слова, но, похоже, Макс ведет со мной нечистую игру. Сначала он изображает из себя паиньку, эдакого доброго дядюшку, за которого я его всегда принимал. Затем он подсылает ко мне Монику, и мы с ней даем жару. Далее он говорит мне: пользуйся ее услугами, приятель, — она станет твоим проводником в святилище связанных между собой федеральных компьютерных сетей.

— Пока все нормально, — заметил Донован. — Ты взял след. Эдвард Мартин Беннетт. Чего ты еще хочешь?

Симбал рассказал ему про то, как накануне, проследив за Моникой, он убедился, что она, вместо того, чтобы поехать домой, направилась прямиком в гости к Максу Треноди.

Донован хмыкнул.

— Теперь ты видишь, что Треноди ничуть не лучше остальных представителей шпионской братии, — сказал он, обгоняя пожилую пару в “Датсуне”. — Я бы на твоем месте не стал бы повторять старую ошибку и держался бы с ним начеку.

— Одного я не могу понять: чего он всем этим хочет добиться?

— Не будь таким тупым, Тони. Это раздражает меня, — грубо ответил Донован. — Он хочет, чтобы ты отправился по следам Эдварда Мартина Беннетта. Если Беннетт как-то был связан с Питером Карреном, то он наверняка знает, кто его прикончил. Слишком много агентов УБРН уже сыграли в ящик. Именно поэтому твой приятель Макс пошел на все, чтобы втянуть тебя в это дело. Ты идеально подходишь для него, неужели ты сам не понимаешь? Ты — бывший агент УБРН, толковый и многократно проверенный. Ты знаешь как свои пять пальцев их систему, но сам больше не связан с ней. У тебя безупречная репутация. И к тому же, если ты свалишься в эту вонючую яму, вырытую неизвестно кем, и не сумеешь выбраться из нее, дядюшке Максу даже не придется заказывать гроб для тебя: ты для него дерьмовая рабочая сила.

— Но ведь это имеет отношение и к нашим операциям. К операциям Куорри.

Донован искоса взглянул на Симбала.

— Пошевели мозгами, Тони. За каждым твоим шагом будут следить. Как ты думаешь, кто вынырнет, словно из-под земли, когда твоя добыча окажется на расстоянии выстрела?

Дядюшка Макс собственной персоной, кто же еще? Он будет тут как тут, чтобы выхватить у тебя изо рта лакомый кусочек и присвоить себе лавры победителя. В придачу ко всему он на десерт получит удовлетворение от реванша за прошлые неудачи.