Время для инспекционной поездки генерал выбрал удачно. К его радости, над большевистской Россией начинали сгущаться тучи. Нужно было лишь усилие, чтобы высечь искру. Тогда сразу полыхнут молнии.

…В мае 1927 года советская торговая делегация заключила в Лондоне соглашение с Мериленд-банком, по которому банк предоставил Внешторгу займ на сумму десять миллионов долларов. Естественно, с выплатой соответствующих процентов. Такое соглашение Мериленд-банк подписал отнюдь не из симпатий к большевикам. Просто трезвые головы из банка раньше других учуяли, что на мир надвигается экономический кризис, и, пока есть время, надо искать спасения собственным капиталам. Глаза банкиров невольно обратились на восток. Идеи большевиков ужасны и отвратительны. Они неприемлемы для цивилизованного мира. Но в России огромный рынок сбыта. Ей нужно все: станки, паровозы, моторы, сукно, ботинки, карандаши, трансформаторы, тракторы, лабораторное оборудование, измерительные приборы, семена, химикалии, резина. И это в те времена, когда в Америке и Европе началось свертывание производства из-за трудностей сбыта, подступила угроза перепроизводства, надвигался кризис. Рынок России будет все время расширяться, потому что эти сумасшедшие коммунисты приняли какой-то невероятный план индустриализации страны. Их план, конечно, химера, через год-два он рассыплется как карточный домик. Но это не беспокоит Мериленд-банк. На фантазиях большевиков у банка будет возможность продержаться самые трудные годы.

Соглашение, заключенное Мериленд-банком, заставило задуматься и других банкиров. Выгоды, которые можно было получить от развития деловых отношений с Россией, были настолько заманчивы, что кровные интересы бизнеса начали подтачивать непоколебимую, казалось, неприязнь к большевистскому режиму. В конце концов, доллары и фунты не пахнут…

Угрожала развалиться еще одна блокада — финансовая, которой кое-кто надеялся поставить коммунистов на колени. Соглашение, подписанное Мериленд-банком, пробило в ней брешь.

Финансовую блокаду надо было спасать. Нельзя мыслить столь близоруко, как это сделали управители Мериленд-банка. Ради десятка миллионов они поставили под угрозу высшие интересы капитала, которые нельзя подчинить мелкому бизнесу. Миллионы, данные большевикам взаймы, могут превратиться в такое оружие, с помощью которого красные уже без всяких соглашений заберут у капитала миллиарды…

На следующий день после подписания соглашения помещение смешанного акционерного общества «Аркос», созданного для расширения торговли между СССР и Англией, было захвачено полицией. Такой же налет был произведен на помещение советской торговой делегации на Мургет-стрит. В налетах, как сообщали газеты, принимало участие больше двухсот бравых лондонских констеблей и агентов тайной полиции.

Министр иностранных дел Великобритании Чемберлен в ноте, направленной советскому поверенному в делах, безапелляционно заявил:

«Недавний обыск, произведенный полицией в помещениях «Аркос-лимитед» и русской торговой делегации, окончательно доказал, что из дома № 49 по улице Мургет направлялись и осуществлялись как военный шпионаж, так и разрушительная деятельность по всей территории Британской империи».

Сказано было сильно. Но эффектные слова господину Чемберлену оказалось трудно подтвердить фактами. Министр внутренних дел ее величества лорд Хикс мог лишь заявить в палате общин, что «некто, служивший в помещении Аркоса, незаконно владеет или владел одним официальным документом».

Этого «некто» оказалось достаточно, чтобы правительство Болдуина разорвало отношения с СССР.

— …Из хорошо информированных кругов, — продолжил генерал Кутепов, — мне сообщили, что разрыв отношений между Англией и большевиками может в самое ближайшее время перерасти в военный конфликт… В войну, господа офицеры! В решительные военные действия. Да-с! Наша святая обязанность, господа, в это историческое время обратить все силы на борьбу с большевиками. Русским людям необходимо объединить усилия для решающей схватки с красной заразой. Мы должны проскакать по Русской земле, как Георгий-победоносец, беспощадно поражая острыми копьями комиссаров и их змеиных выкормышей… Беспощадно, господа офицеры!

Кутепов перевел дух, вынул батистовый платок и промокнул белоснежной тканью вспотевший лоб.

— Вырисовываются три направления, по которым мы должны активизировать борьбу, — оставив патетический тон, по-деловому заговорил генерал. — Первое — это возможные военные действия. В случае войны у нас должны быть готовы активные группы преданных нам людей. Они вольются в действующие союзные войска в качестве самостоятельных единиц, находящихся под нашим командованием…

Боевики начали оживленно и заинтересованно переглядываться друг с другом. Кажется, Кутепов сегодня скажет кое-что дельное. «Георгий-победоносец и острое копье» уже набило оскомину.

— На территории России эти группы с самых первых дней будут представлять не только военные, но и административные ячейки…

— Генерал-губернаторов? — спросил угрюмый Мономахов. — Так прикажете понимать, ваше превосходительство?

Кутепов уставился на любопытного боевика. Скользнул глазами по его медвежьей фигуре и, видимо, решил, что на генерал-губернатора поручик Мономахов не потянет.

— Будущую законную власть государя-императора, — уклончиво ответил он.

Встал и осенил себя размашистым крестом. Все собравшиеся в «даче Фролова» последовали примеру Кутепова, выразив тем самым верноподданнические чувства к будущему российскому самодержцу.

— Благодарю вас, господа, — взволнованно сказал Кутепов, откашлялся и деловито продолжил: — Вторая задача — это организация восстаний в тылу большевиков… Да, да, восстаний. В каждом городе, в каждом селе, деревне и хуторе. У комиссаров должна гореть под ногами земля. Армии наших союзников должны встретить в России помощь и поддержку всего народа. Мир воочию увидит, сколь ненавистен русским людям режим большевизма. Для подготовки таких восстаний надо направить самых надежных наших борцов. Отправить их незамедлительно.

Среди собравшихся произошло приметное движение. Бунаков смущенно крякнул и взглянул на Захарченко-Шульц, восторженно внимавшую словам Кутепова. Конечно, планы генерал высказывал заманчивые. В Париже их сочинять легко, а каково здесь, в Финляндии, под самым носом у большевиков, выполнить их? Немедленно послать в Россию людей! А где их взять, как снарядить? Как их в Россию переправить? Неужели Кутепов и те, кто вместе с ним сочиняет планы, не понимают, что чекисты не спят… «В каждом городе, в каждом селе…» Бунаков не мог сдержать внутренней усмешки, представив по меньшей мере наивную картину, как несколько тысяч офицеров переходят советскую границу и с наклеенными бородами, в армяках и поддевках разъезжаются по городам и селам.

— Эти люди сплотят зреющие в большевистском подполье силы ненависти к комиссарскому режиму и призовут народ к свержению ненавистного ига, — захлебываясь от удовольствия, рокотал генеральский бас. — Лавина гнева разольется по России очищающими потоками…

Бунаков вдруг сообразил, что Кутепов искренне верит тому, о чем говорит, и ему стало нехорошо. Где-то в глубине души снова, в который раз, скользнуло желание скорее удрать подальше. В Аргентину, в Австралию… Под чужим именем, чтобы не достали руки Кутепова.

— Третье, господа, что нам предстоит сделать, — это террор. Беспощадный, карающий террор, который везде должен настигать комиссаров. На каждом шагу, господа офицеры!

После генеральской речи был произведен смотр боевикам. В сопровождении Бунакова и Марии Владиславовны генерал Кутепов четким военным шагом прошелся по просторной комнате из конца в конец, предоставив боевикам возможность построиться для инспекции.

— Смирно! Равнение нале-во!

Властная команда выровняла шеренгу. Головы боевиков повернулись в сторону генерал-лейтенанта.

В строю стояло девять человек. Для выполнения великих задач «по трем направлениям», о которых только что говорил генерал, преданных борцов было маловато.