– Вот и ты, Ронин, – сказал Боннедюк Последний. – Очень рад снова тебя увидеть.

– Континент человека обложен со всех сторон.

– Но главный удар направлен на Камадо.

– Да. Думаю, что все решится в Камадо. Кай-фен произойдет именно там.

– Я уже слышал это слово...

– Кай-фен – последняя битва человечества.

– Но ключевая фигура – Маккон. Убить хотя бы одного из них – значит предотвратить пришествие в мир Дольмена.

Ронин проглотил кусок мяса и подлил вина Моэру.

– Я готовился с ним сразиться. Зачем ты велел Хинду увести меня?

– Потому что, – медленно произнес Боннедюк Последний, – пока ты еще не можешь победить Маккона. Если бы вы с ним столкнулись в лесу, ты бы наверняка погиб.

– Откуда ты знаешь?

– А откуда я знал, что он убьет Г'фанда в Городе Десяти Тысяч Дорог? Кости сказали.

– Ты знал, но дал нам уйти?

– А ты бы позволил мне остановить вас?

Они сидели в полутемной таверне, окна и открытые двери которой выходили на причалы Хийяна. Высокие корабли с белоснежными парусами, что стояли на якоре неподалеку от входа в порт, тихо поскрипывали снастями. Баркасы с людьми и товаром сновали по узкой полоске воды, отделявшей корабли от берега. Мимо дверей прошли двое рыбаков и принялись снимать сети со стены таверны. Раздался смех. Хозяин таверны выбрался из-за стойки и пошел поболтать с рыбаками.

Каменный очаг выплевывал языки пламени к отверстию дымохода, но в такой ранний час помещение таверны еще не успело наполниться дымом. Стропила на потолке давно почернели от копоти и жира.

Боннедюк Последний дал Ронину возможность поспать три часа в небольшой комнатушке на втором этаже с окнами в свинцовых переплетах, выходившими на набережную, и высокой кроватью, на которую Ронин рухнул без звука, и даже резкие выкрики моряков в порту не нарушили его сон. Моэру Боннедюк проводил в соседнюю комнату. Она поднялась раньше Ронина и, как только заслышала на лестнице шаги прихрамывающего Боннедюка, проскользнула к нему в комнату и легонько потрясла его за плечо.

– Где они? – неожиданно спросил Ронин.

Пряча улыбку, Боннедюк Последний полез за пазуху и достал из-под куртки семь белых кубиков, вырезанных, как он однажды сказал Ронину, из зуба мифического гигантского крокодила. На каждой из граней всех семи кубиков чернели какие-то странные знаки. Кости.

– Что они тебе говорят?

– Кай-фен начался, Ронин. Последняя битва. И теперь каждый должен сыграть отведенную ему роль. Каждый. Даже мы с Хиндом.

– Даже?

Лицо карлика потемнело.

– В этой битве человечество либо выстоит, либо падет. Таков расклад: уцелеть или погибнуть. Третьего не дано. Наступает новая эпоха, Ронин, и никто не скажет, что она принесет с собой.

– Даже кости.

Это был не вопрос.

– Ни один человек, ни одно существо не знает нынешнего соотношения сил.

Рядом с ним зашевелился Хинд. Его передние лапы дрожали. Ронин взглянул на него, и ему в голову пришла странная мысль: Может быть, Хинду снился сейчас тот же самый сон, который однажды приснился Ронину, – как он несется по сочным лугам вместе с преображенным Черным Оленем, рога которого превратились в сверкающий шлем.

– Теперь, когда все светлые линии, уходящие в будущее, обрезаны, слепые силы выстроились в боевые порядки. Вот почему так жестока и неоднозначна борьба за власть; вот почему путь к победе лежит через боль и страдания, вот почему... – Боннедюк наклонился и погладил чешуйчатую спину Хинда, – об исходе грядущей битвы я знаю не больше, чем ты.

В голове Ронина мысли о последней битве причудливо переплетались с размышлениями о Черном Олене. Потом он выбросил все это из головы и поднял кулак в перчатке.

– Хочу тебя поблагодарить. Твой подарок не раз выручал меня.

Боннедюк Последний улыбнулся.

– Приятно это услышать.

Ронину вдруг показалось, что что-то ритмично постукивает вдалеке. Очень похоже на звуки, которые он слышал в доме Боннедюка в Городе Десяти Тысяч Дорог. Он подлил себе вина.

– А теперь расскажи, как Хинд меня разыскал.

– Я думал, ты знаешь. Это корень помог.

– То есть не сам корень, а то, что я его съел?

Боннедюк Последний кивнул.

– Главное, ты его заполучил, а уж когда ты его съешь... это был вопрос времени...

– Но как ты узнал...

– Так сложились обстоятельства. – Карлик потер больную ногу. – Как бы там ни было, теперь наша связь стала сильнее, а это важно...

– Но...

– Ты еще ничего не спросил о перчатке из шкуры Маккона, – осторожно проговорил Боннедюк Последний. – И лучше об этом не спрашивай. Это был предпоследний шаг в окончании Старого Цикла.

Ронин открыл было рот, но Боннедюк остановил его взмахом руки.

– Сейчас не время. Три Маккона уже прибыли на континент человека, и четвертый на подходе.

– А что со свитком?

– Я как раз собирался тебе сказать. – Голос у карлика сделался резким. – Тебе надо отплыть на Ама-но-мори.

Воцарилась неуютная тишина. Пламя плясало в камине, облизывая поленья; нижнее прогорело и с тихим треском рассыпалось. Вверх полетели искры. Снаружи доносились крики и песни моряков, снаряжающих в плавание свои корабли. Все эти звуки казались далекими и нереальными. Солнечный свет разливался по небу, опускаясь на землю косыми лучами.

Наконец Ронин взглянул в морщинистое лицо старика.

– Ты знаешь, где этот остров?

Боннедюк кивнул:

– Я дам тебе карту. Знаний, которых ты ищешь, знаний, необходимых всему человечеству, здесь больше нет. Континент человека утратил былое величие. Последняя наша надежда...

– Буджуны... – обронил Ронин.

– Да.

Воздух был теплым и мягким, каким и должен быть воздух летом. Казалось, здесь солнце греет сильнее. Но и здесь, в тишине и покое, невозможно было забыть о распрях, кипящих за склонами голубых, в дымке, гор далеко на западе. Невозможно было забыть о войне, разрушающей континент человека.

Ронин с мрачным лицом шагал к пристани, держа за руку Моэру. Боннедюк с Хиндом шли рядом.

Прикрыв ладонью глаза, Ронин посмотрел в направлении, указанном стариком, и увидел стоявший неподалеку от берега двухмачтовый корабль, готовый сняться с якоря. На палубе у мачты суетились матросы – ставили прямые паруса.

– "Киоку", – сказал Боннедюк Последний, – твой корабль.

– Мой? – удивленно переспросил Ронин.

– Ты – капитан этого корабля. Экипаж уже на борту. – Он положил руку Ронину на плечо. – Вы отплываете с первым приливом. То есть сейчас.

Тут же рядом покачивался на волнах баркас. Матросы терпеливо дожидались своего капитана. Ронин отпустил руку Моэру.

– Позаботься о ней.

Но Боннедюк Последний покачал головой.

– Она плывет с тобой, Ронин.

Ронин перевел взгляд со старика на женщину. Возможно, это была игра света, но ему показалось, что глаза у нее другие, совсем не похожие на глаза жителей Шаангсея. В них как будто проглядывало далекое, взбаламученное штормом море.

– Да, вероятно, так лучше.

Боннедюк Последний взглянул на море.

– Только так, и никак иначе.

Они взошли на баркас и уселись на скамью посередине.

– Жалко, что ты не с нами, – крикнул Ронин.

Карлик погладил шерсть на шее Хинда.

– У нас много дел здесь. Надеюсь, твое путешествие будет успешным.

– Но мы увидимся? – крикнул Ронин. Однако баркас уже отошел от причала, и ответ Боннедюка отнес в сторону ветер. Они удалялись от берегов континента человека.

«Киоку» снялась с якоря, как только Ронин с Моэру поднялись на борт. Крепчающий ветер наполнил белые паруса, и корабль устремился навстречу утреннему солнцу.

Ронин стоял на корме, на высоком полуюте, и смотрел на лазурные волны с гребнями пены, обтекавшие гладкие борта корабля. Они выходили в открытое море, в сторону Ама-но-мори, навстречу неопределенному, загадочному будущему. Как там сказал Боннедюк? Все светлые линии в будущее отрезаны, а слепые силы выстроились в боевые порядки. Даже кости теперь бесполезны. Рядом с ним стояла Моэру. Чайки еще кружили над мачтами корабля, но вскоре и эти последние провожатые развернулись и полетели обратно к берегу.