– Чужеземец. Дурак, что поехал на рикше по этим улицам. Запах твоих денег опережает тебя. – Он глумливо ухмыльнулся. – И все же я приветствую твою глупость, потому что она мне дает средства к существованию. Да пребудет блаженная тупость во веки веков. Не подходи! – резко бросил он. Сейчас голос его звучал холодно и весомо. – Еще один шаг – и твоей бабе придется дышать через дырку в горле. Надеюсь, ты не такой дурак.

Он подтолкнул Мацу вперед, и его клинок блеснул на солнце.

– Не будем затягивать нашу встречу. Бросай деньги на землю.

– Хорошо, – сказал Ронин. – Только не причиняй ей вреда.

Теперь он был достаточно близко, а Мацу занимала удобное для него положение. Он намеренно перемещался, потому что ему было нужно, чтобы Мацу стояла перед грабителем, где он мог ее видеть, мог разглядеть выражение ее лица. Это было необходимо. О мече он и думать забыл. Она умрет, прежде чем он сделает хотя бы шаг в сторону меча.

Он опустил плечи, сгорбился, всем своим видом изображая признание поражения. Перед мысленным взором Ронина возник Саламандра, как будто восставший из недр Фригольда. И учитель сказал: «Давай противнику подсказки. Он обучен выискивать знаки своей победы по маленьким подсказкам твоего тела. Поэтому дай ему то, что он хочет увидеть».

Ронин поднес руки к поясу и принялся медленно отвязывать кошелек с монетами. Он взглянул на Мацу, и в его бесцветных глазах она прочитала то, что он хотел ей передать.

Кошелек, тяжело звякнув, упал на мягкий грунт, и тут же, без паузы, рука в перчатке устремилась вперед. При виде набитого кошелька грабитель утратил бдительность. На долю секунды возникла заминка. Но и этого оказалось достаточно. Ронин успел перехватить лезвие ножа в то самое мгновение, когда оно уже начало движение в горло Мацу, и крутанул его. Металл переломился. Одновременно с этим Мацу вывернулась, размахнулась и ударила грабителя в живот. Затем она отскочила в сторону, а Ронин приблизился к противнику вплотную.

Он потянулся к его горлу, но тот блокировал его руку и увернулся. Они сцепились и повалились на землю. Грабитель схватил Ронина за горло. Ему пришлось прилагать усилия, чтобы дышать. Грабитель заехал Ронину кулаком по скуле и сдавил его горло еще сильнее. Ронина чуть не вырвало, когда его организм израсходовал остатки кислорода. Он уже задыхался. Он попытался глотнуть воздуха, но не смог и тогда переключил силы на то, чтобы освободить правую руку. Грабитель сосредоточился на его горле, и это позволило Ронину выдернуть руку. Он вслепую нашел открытое место на шее у противника и ткнул туда большим пальцем.

Грабитель даже не успел вскрикнуть, а Ронин уже поднялся, хватая ртом воздух. Они стояли на коленях в грязи. Грабитель уже приходил в себя, и времени на раздумья не оставалось. Кулак Ронина в перчатке из шкуры Маккона ударил противника в нижнюю часть грудины. Кость с хрустом сломалась и воткнулась в сердце. На Ронина хлынула кровь вперемешку с внутренностями, а вдруг побелевшее лицо у него перед глазами задергалось, как у взбесившейся марионетки. Челюсти судорожно сомкнулись, откусив при этом кусок вывалившегося языка.

Ронин встал, пнул тело ногой и огляделся по сторонам, но здесь была только Мацу, смотревшая на изуродованный труп.

Только теперь она вышла из оцепенения и шагнула к Ронину. Она подала ему меч. Он вложил его в ножны, а Мацу тем временем подобрала кошелек. Потом она подошла к убитому кубару, оторвала кусок от его промокшей рубахи, вернулась к Ронину и стерла розовую пену с его лица, груди и рук. Она прикоснулась к необычной чешуйчатой перчатке, жесткой и матовой, но сейчас блестящей от крови.

– Что это? – шепотом спросила она, поглаживая поверхность перчатки.

– Подарок, – ответил Ронин, разглядывая тонкую красную линию у нее на горле, где кончик кинжала рассек нежную кожу. Царапина имела вид разрыва. Он лизнул палец и провел по ее шее. Глаза у нее закрылись, по телу прошла дрожь. – От одного маленького и хромого человечка, которого сопровождало одно необыкновенное существо. Это сделано из лапы той твари, которая убила Са.

Казалось, она его не слышит.

– Я в жизни бы не поверила, что кто-то способен на то, что ты только что сделал. Это перчатка тебе помогла? – Пальцы у Мацу потемнели от клейкой жидкости.

Ронин вытер ей руку, а заодно и перчатку грязным куском рубахи и отшвырнул его прочь. Он пожал плечами.

– Наверное. В какой-то степени. – Он протянул ей руку. – Нам надо идти. Меня ждет Совет.

Она как-то странно на него посмотрела и молча кивнула. Они пошли по лабиринту улиц и в конце концов выбрались на Нанкин, откуда потом свернули в узкий петляющий переулок, названия которого Ронин не разглядел.

– В прошлый раз я шел другой дорогой.

– Не сомневаюсь. Но было бы неблагоразумно, соваться на улицу Королевского Ножа, верно?

Он рассмеялся.

– Да, Мацу, это и впрямь было бы глупо. Но как быть с зелеными у ворот?

Она улыбнулась:

– В город за стенами можно войти и другим путем.

Подъем оказался крутым. Домов вдоль дороги не было, лишь исполинские пихты, деревья с пышной зеленой листвой да дикий цветущий кустарник.

Вскоре солнечное тепло сменилось прохладным полумраком тени от крепостной стены. Впереди показались ворота. Мацу негромко переговорила с зелеными, охранявшими этот вход. Металлическая дверь распахнулась, и они вошли. Не обратив на Ронина никакого внимания, зеленые возобновили прерванную игру в кости.

Когда они шли по идеально прямой аллее под тенью ухоженных деревьев, Ронин спросил:

– Мацу, а что такое Ша-рида?

Она нервно рассмеялась. В тишине ее смех прозвучал звоном разбитого хрусталя. Пока она медлила с ответом, Ронин слушал шепот листвы.

– Ша-рида – это страшная сказка, которой пугают чужеземцев.

Но было что-то такое в ее лице, что заставило Ронина усомниться.

– Тогда расскажи, – попросил он беззаботно. – Меня нелегко испугать.

Ее взгляд скользнул по его лицу. Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась не очень убедительная.

– Это рынок, необычный рынок, который, как говорят, перемещается по самым темным закоулкам Шаангсея и открывается только ночью, после захода луны.

– Рынок плоти, – сказал Ронин. – Торговля рабами.

Мацу покачала головой.

– Нет. Этих-то в городе много. Они открыты и днем.

– Тогда что это?

– На Ша-рида тоже торгуют людьми, но только самыми красивыми женщинами и мужчинами, молодыми и здоровыми.

– Для чего?

Мацу ответила не сразу. Среди деревьев стрекотали цикады, в ветвях пели птицы. Перед ними расстилалась дорога, белая и пустая, словно надоевшая игрушка, брошенная каким-то беспечным великаном ради другой, поновее и позатейливей.

– Говорят, что для страшной смерти. – Голос Мацу напоминал первое дуновение осенних ветров. – Покупателям нужно одно: наблюдать смерть, сам процесс умирания. И чем больше они себя тешат, тем пресыщеннее становятся и изобретают все более чудовищные формы смерти.

Она посмотрела на Ронина.

– Хотя вряд ли такое возможно. Даже здесь, в Шаангсее.

– Это всего лишь легенда.

– Да, – сказала она. – Легенда.

Звук их шагов нарушил тишину зала, а неподвижный воздух как будто взвихрился при их появлении. Светлоглазая высокогрудая женщина была на своем посту за массивным мраморным столом. Возле тяжелых деревянных дверей с железными кольцами посередине стояли на страже двое зеленых, вооруженные топорами и кривыми кинжалами.

– Слушаю вас, – сказала женщина, поднимая голову. Если она и узнала Ронина, то не подала виду. Он хотел что-то сказать, но Мацу остановила его, крепко сжав ему руку.

Она заговорила с женщиной, которая слушала, тихо приговаривая «Ага» и не сводя с Ронина глаз.

– Ага. – Ее лакированные ногти, царапавшие столешницу, напоминали каких-то причудливых насекомых. – Нет, боюсь, что...

Мацу нетерпеливым жестом прервала ее заготовленную заранее речь, и теперь они смотрели друг на дружку, как бы меряясь силами. Женщина облизнула губы блестящим языком.