Воин околачивался тут же, рядом. Большинство беженцев уже загнали в дом.

– Брось ты это, – сказал он, откусывая большой кусок от какой-то коричневой палочки. – Она готова.

– Нет, – возразил Ронин. – В ней еще теплится жизнь.

Воин расхохотался. Его смех звучал мрачно и зловеще.

– Она гроша ломаного не стоит. – Воин отхаркнул и сплюнул. – Если тебе хватает монет на баб. И все же вид у нее довольно...

Но Ронин уже поднялся и повернулся к нему, держа руку на рукояти меча. Губы у него были стиснуты, мышцы напряжены. Он смотрел воину прямо в глаза. Он что-то сказал, и голос его был похож на свист летящего стального клинка.

Наступила пауза, во время которой воин прикидывал свои шансы. Он оглянулся в поисках товарищей, но рядом не было никого.

– Ладно, – процедил он сквозь зубы. – Делай что хочешь. Не моя это забота. Пускай зеленые этим займутся.

Он повернулся и пошел к дому, в который зашли беженцы.

Женщина дышала, но глаза ее по-прежнему были закрыты. Она явно была серьезно больна или ранена, а может, и то и другое. Ронин не мог оставить ее здесь, а раз уж он все равно направлялся к аптекарю, он осторожно взвалил щуплое тело на плечо и растворился в суетливых людских потоках.

Огромный кувшин так и висел на скрипучих цепях, отливающих тусклым металлическим блеском в угасающем свете дня. Ему показалось, что слой пыли в аптеке стал еще толще, как будто он не был здесь целое столетие, а ведь он заходил сюда только вчера.

– Ага, – воскликнул старик, не особенно удивившись. – Значит, вы все-таки пошли по переулку.

Когда он открывал рот, его длинные усы смешно трепыхались.

Ронин прошел к табурету и опустил на него женщину. Аптекарь вышел из-за прилавка. На нем был желтый шелковый халат с широкими рукавами, а странные башмаки у него на ногах напоминали деревянные колодки. Взглянув на Ронина, он перевел взгляд на обмякшее тело.

– Она не из Шаангсея...

– Да, я вижу, – откликнулся старик, искусно работая пальцами.

– Она с севера, так мне сказал один воин. Бежала из зоны боевых действий.

Старик покачивал головой из стороны в сторону. Дотронувшись до ее лица, он вернулся за прилавок, извлек из-под стойки пакетики с какими-то порошками – красным, серым и золотистым – и растворил их в молочной жидкости. Полученное снадобье он придвинул к Ронину.

– Заставьте ее это выпить. Вы возьмете ее с собой?

– Да, я не могу ее бросить. Думаю, в Тенчо о ней позаботятся.

В глазах аптекаря промелькнуло какое-то непонятное выражение. Он кивнул.

Ронин прижал основание челюсти, и рот у женщины открылся. Она все еще не пришла в себя. Просунув руку ей под затылок, он приподнял ее голову и стал вливать ей в рот густую жидкость, половина которой растеклась по шее. Ему пришлось прижать ей язык, чтобы она не захлебнулась, но он все же сумел влить в нее немалое количество снадобья.

Аптекарь вернулся из затхлых недр лавки и принялся обрабатывать рану на руке у Ронина. Он наложил квадратный тампон, пропитанный мазью, и перевязал руку белой тканью. Повязку он полил прозрачной жидкостью, мгновенно впитавшуюся в ткань, а потом и в рану. На мгновение Ронин почувствовал острейшую боль, но она почти сразу прошла.

Теперь самое время, подумал он.

– Расскажите мне о корне.

Аптекарь еще раз полил повязку и вытер остатки жидкости.

– Говорят, его нашел один воин. – Голос у старика был сухим и пыльным, словно ветер веков. – Величайший воин народа, давно уже не существующего. Воин выехал поразвлечься, потому что ему было скучно. Так велико было его мастерство, что никто не мог выстоять против него, и потому не удавалось ему обрести того, чего желал он превыше всего, – победить в поединке могучего противника.

Аптекарь перебинтовал плечо Ронина сухой повязкой.

– С наступлением вечера, – продолжал он, – воин выбрался на просеку в дремучем лесу. Корень он заметил сразу. Ничто не росло рядом с ним, да и бледная луна, уже блиставшая в небесах, хорошо освещала его. Когда же воин спешился, он увидел растрескавшиеся и выветренные каменные плиты, врытые в землю, как если бы там было древнее место погребения. Но все письмена на камнях давным-давно стерлись от времени, и нельзя было определить, люди какого народа и племени хоронили здесь своих мертвецов.

В лавке взвихрилась пыль, словно откуда-то снизу повеяло ветром.

– Воин приблизился к корню и извлек его из земли. Неожиданно он ощутил сильный голод и, отрезав кусочек корня, съел его.

Аптекарь убирал оставшиеся пакеты. Ронин смотрел на него как завороженный.

– И тогда, как гласит предание, воин стал больше, чем человек.

– Богом?

– Возможно. – Аптекарь пожал плечами. – Если вам так больше нравится. Это всего лишь легенда.

– Не очень веселая, как вы говорили.

– Да, это правда.

Старик моргнул. Глаза его показались Ронину огромными.

– Воин действительно стал чем-то большим, чем человек, но при этом он превратился в угрозу старым законам, потому что теперь уже никто в мире не смог бы выстоять против него. И тогда против него выпущен был самый страшный противник. Дольмен.

У Ронина закружилась голова. На мгновение ему показалось, что выложенный плиткой пол аптеки превратился в реку. Он сделал усилие, чтобы восстановить дыхание. Откуда-то эхом прокатился смех.

– А что такое Дольмен? – Собственный голос казался Ронину чужим и далеким.

– Древнейший из древних, – тихо ответил аптекарь. – Воплощение всех первобытных страхов. Кошмары ребенка, который боится темноты и остается во тьме один. Жуткие видения, выпущенные на волю, воплощенные в теле и получившие осязаемость.

Сухой ветер пронесся в глубинах его естества. Ронин невольно поежился.

– Разве такое возможно?

Лишь шепот среди вековой пыли.

– Это чудовищная тварь.

– Откуда она?

– Быть может, из корня?

– А откуда тогда корень?

– То неведомо даже богам...

– Она хочет видеть тебя.

– Хорошо, значит, вернулась.

– Она просила тебе передать, чтобы ты подождал ее.

Он рассматривал Мацу в коричневатом свете. Узкое лицо – точеное и совершенное, точно работа мастера-ваятеля. Небольшой рот с широкими губами, огромные черные глаза, нежные, словно бархатный сумрак на морском берегу. На ней – светло-голубой халат с вышитыми на нем коричневыми цикадами. Его украшает золотая кайма и такой же пояс. Он подумал...

– Подожди ее здесь, пожалуйста, – сказала она, потупившись.

– Ты останешься со мной на ночь?

– Я не могу, – прошептала она.

Он попытался заглянуть ей в глаза.

– Юнь принесет тебе вина. – Она отвесила ему церемонный поклон.

– Что с тобой, Мацу?

Она пошла от него через зал, залитый коричневатым светом, мимо жужжания разговоров, мимо пышных шелков, мимо изящных фигур, мимо совершенных лиц.

Эти люди так и останутся для меня загадкой, подумал он.

Он нашел свободное кресло и устало присел. Почти сразу же появилась маленькая Юнь в розовом стеганом жакете. Она принесла лакированный поднос, на котором стоял кувшин с вином и чашки. Присев на корточки рядом с ним, она налила вино и подала ему чашку.

Как только он начал пить, она тихонько исчезла. Ронин смаковал растекавшееся в горле тепло. Пряный вкус вина напомнил ему, что за весь день он ни разу не поел по-настоящему.

Аптекарь, закончив с рукой Ронина, снова принялся возиться с женщиной. Ронин вынул меч, отвернул рукоять, извлек свиток дор-Сефрита и в который уже раз изучил его покрытую загадочными письменами поверхность.

Его отвлек тихий возглас. Старик, похоже, обнаружил рану на теле женщины. Он закрепил повязку на внутренней поверхности ее бедра.

– Не меняйте повязки, даже если она загрязнится. Под ней – лекарство.

Тут аптекарь увидел свиток в руках у Ронина и замотал головой.

– Вы знаете, что это?