– Пошли, – сказал он, вылезая из машины и захлопывая дверь.

Марион уставилась на него поверх крыши автомобиля:

– Тебя не волнует, как нас встретят здесь, в этой забегаловке?

– Здесь всегда хватает и белых. Они приходят сюда перекусить.

Она озабоченно озиралась вокруг:

– Уповаю на Бога, что ты в своем уме и знаешь, что делаешь.

Хэм усмехнулся, запер машину, взял ее под руку и повел в ресторан. Внутри было темновато, впрочем, как и на улице. В воздухе стоял сильный запах древесного угля. К обитому жестью потолку были подвешены лампы с матерчатыми абажурами темного цвета. Стены скрывали свое убожество под тонкими деревянными панелями. Выщербленный местами и посыпанный опилками пол был покрыт маленькими потрескавшимися черно-белыми плитками с въевшейся в них грязью.

Проходя мимо длинного бара с цинковой стойкой, они увидели группу местных пьяниц, один вид которых говорил, что они не вылезают отсюда неделями, а может, и месяцами. Освещался бар лишь тусклым верхним светом, отраженным старыми потрескавшимися зеркалами...

Марион с уверенностью могла сказать, что все головы сразу повернулись в ее сторону, когда они вышли, и посетители стали нагло и пристально разглядывать ее фигуру. Она тут же пожалела, что надела короткую шерстяную юбку и прозрачную блузку. Глянув на себя в зеркало, она, к своему стыду и ужасу, увидела, что сквозь материал откровенно просвечивают соски на ее грудях. Лучше было бы надеть плащ до самых колен!

– Столик на двоих! – заказал Хэм, подходя к буфетчику внушительной комплекции. Но никто не обратил на него ни малейшего внимания.

За фанерной перегородкой в зале стояло множество столиков. Хоть Хэм и говорил, что в ресторане полным-полно белых, Марион не увидела ни одного – вокруг были только чернокожие.

– Я хочу уйти отсюда, – просящим голосом умоляла она.

– Ни в коем случае! – Хэм крепко взял ее под руку и повел к столику у левой стены. – Вот уютное местечко.

Ребром ладони он смахнул со стульев крошки и соринки, затем положил ей на плечо руку, и Марион присела. Сам он сел напротив.

После того как официантка в третий раз прошла мимо них даже не повернув головы, Марион спросила:

– Ты не мог бы мне объяснить, что заставило тебя буквально украсть меня прямо на улице?

– А ты того и заслуживаешь, – ответил Хэм. – Ты скверная девчонка.

В баре между двумя посетителями вспыхнула перебранка. Марион подождала, пока не иссякнет поток ругательств, и сказала:

– А мне нравится быть скверной девчонкой. Но и хочется знать, что во мне уж такого плохого.

Наконец Хэм поймал взгляд официантки, заказал спиртное и напитки полегче и лишь после этого ответил ей:

– Расскажи-ка, дорогуша, как ты познакомилась с моим папашей.

Кто-то опустил в музыкальный автомат несколько монет. Завертелся механизм, передвигая пластинки.

– Господи! Да у меня в этой забегаловке мурашки от страха по телу ползут.

– Здесь люди как люди.

– Я же читаю газеты и знаю, что бывает в подобных заведениях.

Наконец заказанная пластинка с записью песенок Куинна Латифа подползла в автомате под иглу адаптера. Хэм извинился:

– Нужно на пару минут заглянуть в комнату для «бедных парнишек». Ща вернусь.

Марион осталась одна за столиком. Напитки все еще не принесли – официантка вела себя так, будто в ресторане вообще никого не было. На Марион не переставали пялить нахальные глаза посетители. Казалось, что они, наоборот, все больше и больше распаляются, интересуясь, а что у нее под юбкой и блузкой. Ей никогда прежде не приходилось бывать в местах, где она была бы, по сути дела, единственной белой, и от этого Марион чувствовала себя особенно неуютно. Под каждой поношенной курткой ей чудился острый нож или пистолет, а в каждом заднем кармане брюк – пластмассовая коробочка с кокаином. «Глупые мысли, конечно», – пыталась она успокоить себя и все же тряслась с перепугу.

Потом, собравшись с духом, она подхватила чемоданчик и сумочку и быстро направилась к бару, не обращая внимания на любопытные взоры и враждебные взгляды. Поставив чемоданчик на стойку бара и подождав немного, когда подойдет буфетчик, она попросила:

– Не могли бы вы заказать для меня такси по телефону?

Тот уставился на нее в недоумении желтыми глазами и, покрутив усы толстыми огрубелыми пальцами, сказал:

– Телефон не работает.

– Ну ладно, а есть тут телефон-автомат?

– Тоже не работает, – ответил он.

В одном ухе у него висела золотая бляшка в виде пули. Голова у буфетчика была лысая, волосы росли лишь на затылке.

– Звони не звони, все равно толку мало. Такси сюда в темное время суток не поедет. – Он осклабился во весь рот. – Я шоферов не виню. – Со свистом и шумом он втянул воздух сквозь зубы. – Тут ведь всякое случается. Так что вот тебе мой совет: сядь за столик и жди.

– Рискну все же. – Марион подхватила чемоданчик. – Поищу автомат на улице...

Она резко повернулась вправо и лицом к лицу столкнулась с высоким широкоплечим негром с приятным лицом, но с дурными манерами. Кожа у него была иссиня-черная и даже блестела на бритой голове. Одет он был в фиолетовую рубаху с открытым воротом, вокруг толстой шеи болтались по меньшей мере полдюжины золотых цепочек.

– Куда направилась, мамуленька?

– Извините, – промолвила она, пытаясь обойти приставалу, а когда тот попытался удержать ее, громко сказала: – Подонок сраный! – и крепко двинула его каблуком по подъему ноги. Казалось, у парня даже глаза изменились в цвете, но он все же ухватил Марион за глотку и так стиснул, что та не удержалась и громко вскрикнула.

– Ну а теперь попробуй шевельнись только, крутая сука, – произнес зловеще негр.

– Я... я не одна здесь, – удалось выдавить Марион. – Он тебе намылит холку, если ты...

– Ну ты, беложопая шлюха! – угрожающе сказал бритый. Он улыбнулся, и во рту блеснул золотой зуб. – Твой вонючий защитничек дерьма куриного не стоит. Думаешь, я боюсь его? Да я ему и секунды на размышление не дам. – Он приблизил свою наглую рожу вплотную к ее лицу. – Но мне нравится, как ты разговариваешь. – Он громко щелкнул зубами, изо рта понесло спиртным.

Марион закрыла глаза. «Пронеси, Господи», – подумала она и тут же прокляла Хэма за то, что он привел ее сюда.

– Эй, Марион!

Услышав голос откуда-то сзади, она открыла глаза.

– Эй! Что тут такое происходит?

– Слушай ты, парень. Тут твоя дамочка вконец обгадилась с перепугу. Тебе, брат, надо подбирать себе более крепких баб.

«Вроде слышится его голос», – облегченно подумала она и позвала:

– Хэм!

Она принялась изо всех сил вырываться, отдирая от горла липкую ладонь бритого негра, на глаза у нее навернулись слезы. Бритый ослабил хватку, и она в смятении бросилась к Хэму, разъяренная, ничего не соображая.

– Ты, подонок! – накинулась она на него. – Это все ты нарочно подстроил, а теперь забавляешься!

– Должен же я привести себя в порядок.

Негр громко ржал, буфетчик отвернулся – концерт окончен.

Марион закрыла лицо руками:

– Теперь сядем за столик, – примирительно сказал он и, обняв ее за плечи, повел обратно. Выпивка и легкие напитки уже стояли на столе, рядом лежало меню. Хэм видел, что она вся кипит от негодования.

– По-моему, ты не из породы тех фифочек, которые могут дуться весь вечер, – заметил он.

– Ты еще не знаешь, какой фурией я бываю, – огрызнулась она, доставая из сумочки пудреницу и разглядывая себя в зеркальце.

«Да, не знаю, но понемногу начинаю узнавать», – подумал Хэм, а вслух произнес:

– Похуже ничего надеть не могла?

– Ты форменный подонок, – отрезала она, защелкивая пудреницу.

Официантка поставила на стол поднос. Марион наклонилась, принюхиваясь к аппетитным запахам.

– Что это?

– Свиные рыла, – ответил он в шутку, разрезая подрумяненные куски мяса, обильно политые густым красным соусом. – Лучшее блюдо в знак примирения.

Марион лишь холодно взглянула на него и откусила для пробы кусочек, подцепив его вилкой.