Доктор Шепард тихонько оттянула у нее кожу на ладони между большим и указательным пальцами и стала рассматривать ее на свет.

– Прекрасный цвет, оттенок. Содержание жира весьма незначительно.

Открыв обернутую в бумагу папку, она начала что-то записывать в ней шариковой ручкой. Взяв анализы крови в три пробирки, она опечатала их и поставила на металлическую подставку, а потом проделала еще какие-то манипуляции, неведомые Торнбергу.

– Можно вас попросить выйти со мной на минутку?

Доктор Шепард молча повела его по коридору и открыла дверь в одну из четырех десятков лабораторий, устроенных в комплексе зданий клиники «Грин бранчес». Там стояли в ряд несколько компьютеров новейшей конструкции. Подойдя к одному из них, она включила его и вставила программу. Торнберг увидел на экране монитора последовательный ряд сложных цветных диаграмм. Они начали перестраиваться, да так замедленно, что ему показалось, будто он наблюдает за живыми существами, а не за невероятно сложными построениями, совершаемыми самим компьютером.

Доктор повернулась к нему и стала объяснять:

– Мы беспокоились, как бы у нее не развилось малокровие, потому что анализы показывали недостаток красных кровяных телец. Теперь же по всему видно, что дело идет на поправку.

Торнберг прекрасно разбирался в людях и сразу сообразил, что доктор Шепард знает что-то еще, но не очень-то расположена об этом рассказывать, поэтому предложил напрямую:

– Давайте выкладывайте все до конца, доктор. Я приехал сюда не для того, чтобы меня тут обхаживали или вешали мне лапшу на уши.

– Разумеется, не для этого, – согласилась она. – В последнее время количество белых кровяных телец в крови вашей супруги несколько повысилось. Но, само по себе, из-за этого не следует слишком волноваться.

«А что, все врачи должны напускать туману и стараться помягче разъяснять свои же диагнозы?» – подумалось ему.

– По сути дела, – продолжала она, – мы надеемся, что это свидетельствует всего лишь о какой-то незначительной инфекции.

– Но определенно вам пока ничего не известно?

– Нет, мистер Конрад, не известно. Вы, должно быть, знаете, что это пока для всех нас... э-э... как бы сказать... неисследованная территория. А учитывая конечные результаты предыдущих экспериментов...

Торнберг шагнул к ней и бесцеремонно перебил:

– Вам бы следовало знать, что самое важное здесь – время.

– Да, да, я понимаю.

– Понимаете? – насмешливо хмыкнул Торнберг. – Пудрите мне мозги всякими тут медицинскими паллиативами. Наговорили разной чепухи. Доктор, я уже давно вынашиваю мечту найти такой эликсир, который подействовал бы на меня так, будто я хлебнул вина из святого Грааля. А чего по сей день мы добились? Только такого вина, которое, как в той легенде, дает жизнь и тут же отбирает ее. Мертвого тупика – вот чего! – Он подумал о Тиффани, прекрасная смуглая загорелая кожа которой отсвечивала под тонким слоем лосьона. – И все же я еще не опустил руки. В моем возрасте человеку нужно заразиться какой-нибудь великолепной идеей, – он пристально посмотрел на доктора Шепард. – Я хоть и старею, но с ума еще не спятил. У вас достаточно мудрости, чтобы всегда помнить об этом.

– Я помню, сэр. – Глубоко вздохнув, она снова повернулась к экрану компьютера. – Мне хотелось бы обратить ваше внимание вот на эту диаграмму.

Торнберг знал более или менее хорошо, что ему нужно. Он лично распорядился, чтобы сотрудники клиники приступили к разработке рациональных лекарств. Это означало, что вместо лабораторных методов проб и ошибок они должны создавать новые лекарства, прежде всего определить молекулярную структуру болезни или непонятного явления, которое нужно излечить, а затем на специально сконструированном для этого компьютере воссоздать эту структуру, причем полностью, со всеми особенностями и характерными чертами. Такой подход позволяет построить на экране специфический ингибитор, предназначенный для исследований изучаемых молекул и позволяющий проводить такие исследования без вредных последствий.

В данном случае научные сотрудники клиники бились над созданием вещества, которое оказывало бы на человеческий организм особое воздействие. Отчасти они уже достигли кое-чего, разработав искусственный инсулиновый заменитель «фактор-!». Поскольку молекулярное строение вещества невозможно разглядеть даже в самый мощный электронный микроскоп, исследователи клиники разработали метод выращивания гормонов в кристаллизованной форме. Бомбардируя их концентрированными рентгеновскими лучами, они смогли получить преломленную увеличенную модель молекулярной структуры и заложили ее в программу компьютера.

Результат их просто ошеломил. Оказалось, что в гормонах имеются «пустые места», расположенные на определенных расстояниях друг от друга, где, как убеждены ученые, ранее находились другие, пока неизвестные элементы. Иначе говоря, они полагают, что инсулиноподобный искусственный фермент «фактор-1», взятый у отдельных людей, неполноценен. По истечении времени гормоны каким-то образом видоизменяются, как изменяется и сам человек. Теперь перед исследователями стоит задача найти выпавшее из структуры звено.

– Вот так выглядит фермент, который, как мы полагаем, обладает наибольшей потенцией. Именно его вводили вашей супруге.

Пальцы доктора Шепард быстро пробежали по кнопкам клавиатуры, и Торнберг увидел на экране желтоватую ромбовидную фигуру, которая должна входить в «пустое место» в фиолетовой, красной и зеленой сетке, показывающей структуру искусственного гормона «фактор-1».

– Видите, как ромб прекрасно подходит сюда, – пояснила доктор Шепард. – Ферменты входят в гормоны, как намагниченные. – Она встала. – И они в определенной мере срабатывают. Мы уверены, что они действуют, и вы тоже знаете, потому что видели собственными глазами разительные перемены у вашей жены. – Она сунула руки в карманы своего халата и вздохнула. – К сожалению, мы полагаем, что вернулись к той же самой проблеме, над которой бились, когда получили первые ферменты, породившие у нас столько надежд. Этот медикамент, как и все другие, недолговечен. То есть его эффективность быстро, устойчивыми темпами снижается. А поскольку такое явление неуклонно происходит, то, как мы считаем, могут неизбежно возникнуть отрицательные побочные эффекты.

– Увеличивается число белых кровяных телец?

Доктор Шепард прямо посмотрела ему в глаза.

– Мы должны проверять Тиффани каждый день, поэтому считаю, что ей лучше всего лечь в клинику сейчас же.

Торнберг смотрел, как медленно гаснет экран наисовременнейшего и, стало быть, наилучшего компьютера – совсем как живое существо.

«Вода, вода, повсюду вода, – подумал он, – и нельзя принять ни капли спиртного».

– Черт бы побрал эту проклятую старость! – пробормотал он, а затем отвернулся, чтобы докторша не заметила, как у него в уголках глаз наворачиваются слезы. «Проклятое время, – подумалось ему. – Будь проклято все!»

Повернувшись снова к доктору Шепард, он спросил:

– А что, ваши врачи разве не знают, как и что говорить в свое оправдание?

– Знают, но лишь когда речь идет о смертельном исходе, – стала объяснять доктор Шепард. – На беспредельном же сером пространстве между жизнью и смертью у нас есть лишь испытанные пути успокоения, которыми мы с успехом и следуем.

– Все равно как плавание под парусом в сплошном тумане, не так ли?

– Отчасти так, – согласилась она. – Но если вы повторите, я стану категорически отрицать, что соглашалась с вами. Не секрет, что меня и так с треском вышибли из Американской медицинской ассоциации из-за моих еретических высказываний. – Она кротко улыбнулась. – Мы делаем все, что в наших силах, мистер Конрад. Я имею в виду, что за нос никого водить не собираемся.

– Ну-ну, я и сам хорошо это знаю, – в нетерпении парировал Торнберг. Она определенно нравилась ему: такая элегантная и в то же время прямолинейная. – А теперь я хотел бы вернуться к Тиффани.

– Сейчас вернемся. Только сначала просветим вас рентгеном и возьмем кровь на анализы.