Ионас не желал вмешиваться в любовную жизнь Лидии, хотя бы потому, что всегда придерживался мнения: люби ближнего своего, а не его супругу. Ионас инстинктивно чувствовал, что разум его ограничен, мораль – мелочна. Его уже не удовлетворяла собственная внешность, он начал горбиться, страдал одышкой и бессонницей. В молодости Ионас достаточно беззаботно отдавался любовному флирту, но сейчас совсем от него отказался. В молодые годы он мог стать кем угодно, даже революционером, правда, только в собственном воображении. Сейчас же он полюбил всевозможные удобства и пришел в согласие с лозунгом: в случае дождя революция переносится на более поздний срок. У него не было ни малейшего желания отправляться на баррикады, в кабак или в гости. Он вполне удовлетворялся созерцанием вида, открывавшегося из окна, книгами и благословенным одиночеством. Никто не ждал его смерти, поскольку, подобно античному философу, он все свое имущество носил с собой. Он укрылся в своей башне из костей и мяса, жира и кожи и был доволен, что не родился князем или кузеном царя.
Дождь, ливший беспрерывно полторы недели, наконец прекратился. Последний запас воды из хлябей небесных вылился ранним утром. Насквозь промокшая земля с печальным вздохом старалась впитать в себя избыток влаги. Бодрящий западный ветер успокоил убирающих в поле картошку согнувшихся в три погибели баб; небо поголубело и стало сухим.
Ионас встал со своего рабочего стула и подошел к окну. На центральной дороге поселка все еще стояли огромные лужи. Ее плотно укатанная поверхность лениво впитывала влагу. На другой стороне улицы располагался дом приезжих и кафе, а в промежутке между ними находилась металлическая коновязь и стойка для велосипедов. Несколько голубей крутилось возле коновязи в поисках корма. Перья птиц были взъерошены, но тихий ветерок уже принялся их усердно расчесывать.
Все это Ионас наблюдал совершенно бездумно. Посмотреть на улицу из окна мастерской в тот момент, когда гудок расположенного поблизости завода возвещал, что рабочий день закончен, было в обычае мастера. Ионас повернулся к своему подмастерью Нестору, который продолжал стучать молотком по подметке, и сухо промолвил:
– Хватит на сегодня.
Затем снова повернулся к окну. Нестор как раз приготовился забить гвоздь в подошву ботинка, но, услышав голос мастера, делать этого не стал. Он придерживался ясной линии: не работать на мастерскую за счет личного времени. Подмастерье поднялся со своего рабочего стула, набросил на себя куртку и поспешил к двери.
– Спокойной ночи.
– И тебе тоже, – отозвался Ионас.
Мастер прислонился лбом к запотевшему стеклу, и в голове его родился афоризм: только вдовец считает свою жену ангелом. В этот момент он услышал, как открылась дверь и раздалось бодрое приветствие:
– Добрый вечер, мастер! Зайти еще можно?
Ионас повернулся к пришедшему и ответил:
– Ты уже вошел.
Гость добродушно хохотнул.
– Действительно! Я только думал, что мастерская уже закрыта.
– Пока еще нет, но сейчас уже – да, – сказал Ионас и пошел закрывать дверь.
Затем он критически осмотрел пришельца и прежде всего его ботинки, носки которых корчили отвратительные гримасы. Когда его изучающий взгляд переместился с ботинок на лицо, покрытое густой щетиной, свидетельством мужественности, он пригласил гостя сесть, а сам уселся на свой рабочий стул.
– По делу зашли, или как? – не слишком заинтересованно спросил Ионас.
– Конечно, – живо ответил пришедший и, указав на ботинки, продолжил: – Не можете ли вы починить их, я бы подождал?
– Все берется, что предлагается. Снимай ботинки и жди три дня.
– Здесь? – радостно поинтересовался гость. – Неужели и вправду можно подождать здесь?
– Не здесь. Это же мастерская.
– Неужели для их починки требуется целых три дня?
– Не для ремонта, а для сушки. Из них не выкачаешь воду даже насосом. Снимай, посмотрим.
Гость, кажется, не знал, как поступить. Он протер запотевшие очки и прошепелявил:
– Не могу… не могу ждать так долго…
– Куда это ты так спешишь?
– Трудно сказать. Просто надо спешить. – Похоже, гость начисто забыл, куда он торопится. – По правде говоря, спешить мне некуда, – признался он, – но нет других ботинок. А во-вторых, и жилья нет.
– А в-третьих, черт возьми?
– В-третьих? Да ничего такого в-третьих. Хотя вот что: у меня нет денег, ни одного пенни.
– И все же ты принес ботинки в ремонт? – Ионас постучал кончиками пальцев по краю стола и продолжал: – Кто заплатит за починку?
– Я, конечно, дорогой мастер! – радостно ответил гость и сделал рукой широкий жест. – Хочу попросить кредит. Вы, конечно, знаете меня? Нет? Это плохо, и прежде всего для вас. Я уроженец здешней местности. Зовут меня Эмиль Золя.
Ионас помотал головой и вслух повторил имя.
– Эмиль Золя? Не доводилось тебя знать. Имя, правда, где-то слышал. Чем ты занимаешься?
– Я художник.
– Забавная профессия, но на кредит не тянет. Хотя я знаю случаи, когда художники конкурируют с ремесленниками.
– Я как раз художник такого профиля.
– Дамский парикмахер?
Гость рассмеялся. Постепенно его смех заразил и мастера. Золя поднялся на ноги, бодро хлопнул Ионаса по плечу и сказал:
– Наконец я встретил равного себе! У вас есть чувство юмора.
– Какого черта! Ты же артист. Золя наморщил лоб.
– Прошу прощения. Я все же благородный человек. Жаль, что мастер не знает меня.
– Это тебе жаль, а мне нисколько.
– Нам обоим должно быть жаль. Я же писатель Эмиль Золя!
Ионас повторил, что слышал эту фамилию и раньше. В свое время он был членом литературного кружка поселка, где наверняка иногда упоминали и произведения Золя.
– Вы любите книги! Я это заметил сразу. По вашим глазам, выражению лица, по движению рук, по всему. Обыкновенный человек разбирается в книгах лишь настолько, чтобы не рвать их в клочья. Но вы, господин мастер, вы умеете ценить книгу. Книги – это лучшие друзья человека, поэтому многие просто боятся раскрывать их. А вы осмеливаетесь перелистывать, вы…
– Притормози, – прервал Ионас. – Я кредитов не даю.
– Оставим ботинки! – воскликнул гость. – Книгу можно брать голыми руками и ногами. Еще раз скажу, что восхищаюсь всеми людьми, которые любят книги. Книжные черви ищут человека.
– Я сапоги называю сапогами, а тебя – дураком! – стоял на своем Ионас.
– Бесплатно я ботинки не ремонтирую. Не такой уж я глупый червяк.
– Ошибаетесь, мастер! Книжный червь – это лишь языковая идиома. Книжным червем может быть человек, который читает книгу, но не изъедает листов и обложку, а червь только пожирает бумагу, но при этом не читает. Давайте на минуту забудем о моих изношенных ботинках. Поскольку беседа наша приняла такой интересный поворот, то скажу вам: книга для меня, как и для вас, является первичным фактором, ботинки же – вторичным.
– Может быть, – согласился Ионас, – но бесплатно чинить ботинки я не буду.
– Не стоит говорить об этом. Давайте проведем вечер в обстановке одухотворения и веселья. Позвольте рассказать вам о себе?
Ионас не ответил. Он встал, включил электрический свет и снова уселся на свой рабочий стул. Спешить в свое жилище у него не было особой причины, ибо там ожидала его однообразная скука одиночества. Постепенно его стал забавлять словесный поток, исторгаемый господином Золя, который рассказывает историю своей жизни.
Оказывается, в ее отдельные периоды он бывал очень богат. Даже дальние родственники обращались к нему с просьбой о помощи. Он много путешествовал, побывал в Америке, в Сахаре и даже на Южном полюсе. Он заставлял свои деньги работать на себя, а сам наблюдал за этим со стороны. Ионас, как деликатный человек, не перебивал цветистого рассказа, в котором фантазия била ключом. Ионас только одобрительно усмехался, соглашаясь с тем или иным фрагментом рассказа. Или вставлял примерно такие замечания: «Жизнь есть гротеск, мальчик мой» или «Ой, не говори». А Золя продолжал повествовать о судьбе некоего человека: