Он написал это на бумаге перед тем, как они расстались утром: документ, предоставляющий Бицану шри Неспо, командиру тагурской армии, право свободного выбора любых трех коней из двухсот пятидесяти в обмен на собственного коня, отданного по необходимости и по просьбе, и знак благодарности и признания мужества, проявленного в момент предательства приехавших из Катая людей у Куала Нора.

Последняя фраза должна помочь Бицану при встрече с его собственным командованием; оба они понимали это. Тагур не спорил. Он явно отдавал вместе с гнедым жеребцом нечто такое, что значило для него очень много. Через несколько мгновений после того, как Тай отправился в путь на восходе солнца, мчась вместе с ветром, он начал понимать почему.

Второе предложение Бицана имело целью ясно выразить то, что иначе оставалось опасно неопределенным. Настала очередь тагура взяться за чернила и бумагу за столиком Тая и писать на языке Катая, и его каллиграфия была медленной и выразительной.

«Нижеименованному командиру армии Тагура доверяется обеспечить передачу сардийских коней, подаренных высокочтимой и возлюбленной принцессой Чэнь Вань, по своей милости и с высшего благословения Льва Санграма в Ригиале, катайцу Шэнь Таю, сыну генерала Шэнь Гао, только ему одному и никому другому. Этих коней, числом двести пятьдесят, в данный момент, будут пасти и чистить…»

Там были еще подробности, определяющие местонахождение коней – на землях тагуров возле границы, недалеко от города Хсень в Катае, на некотором расстоянии от того места, где они сейчас находились, – и точные обстоятельства, при которых будут они переданы из рук в руки.

Эти условия были рассчитаны на то, чтобы никто не мог заставить Тая подписать приказ против его воли. В Синане были люди, и часто талантливые, обученные методам получения подобных подписей. И были другие, столь же искусные в их подделке.

Это письмо Тай должен был вручить коменданту крепости у Железных Ворот, чтобы тот скопировал его, а копию отправил с военной почтой ко двору императора.

Это могло сыграть решающую роль. Конечно, могло и не сыграть, но потеря империей этих коней, вполне возможно, приведет к тому, что любого нового убийцу (и тех, кто заплатил ему или ей) выследят, подвергнут пыткам для получения информации и изобретательно выпотрошат перед тем, как позволят умереть.

Пока Тай ехал на восток, и, конечно, особенно сейчас, когда въезжал на Динлале в открытые ворота крепости и натягивал поводья перед Линь Фуном в главном внутреннем дворе, он понимал: после того как пришло известие, что первая попытка провалилась, могли послать и второго убийцу. Но он не ожидал увидеть убийцу здесь, в крепости у Железных Ворот, за спиной у коменданта. Одетую в черное, с двумя скрещенными каньлиньскими мечами в ножнах за спиной.

Она была меньше ростом, чем первая женщина, но ее движения отличались той же гибкостью. Такая походка почти выдавала воина Каньлиня. Так двигаться и даже так стоять обучали на горе Каменный Барабан. Там заставляли танцевать, балансируя на шаре.

Тай пристально смотрел на женщину. Черные волосы не подвязаны и падают до талии. Он понял, что она только что проснулась. Что, впрочем, не делало ее менее опасной.

Тай достал лук из футляра на седле и наложил стрелу на тетиву. В горах обычно держат лук и стрелы наготове, против волков и котов. Он не спешился, поскольку умел стрелять из седла: сперва служил в северной коннице за Длинной стеной, а потом обучался на горе Каменный Барабан. В этом последнем факте можно увидеть иронию, если настроение подходящее. За ним посылали воинов Каньлиня. Посылал один человек…

– Что вы делаете? – спросил комендант.

Женщина остановилась в пятнадцати шагах от него. У нее были широко расставленные глаза и широкий рот. Учитывая, кто она такая, может статься, она стоит слишком близко, если у нее есть кинжал. Тай заставил коня отступить на несколько шагов.

– Она здесь для того, чтобы убить меня, – произнес он довольно спокойно. – Другая женщина из Каньлиня уже пыталась, у озера.

– Нам об этом известно, – ответил комендант Линь.

Тай моргнул, но не оторвал глаз от женщины. Медленными движениями она стряхнула кожаные ремни сначала с одного плеча, потом с другого, все время держа руки на виду. Мечи упали у нее за спиной в пыль. Она улыбнулась. Он не поверил этой улыбке.

Во дворе собралась толпа солдат. Как же, утреннее приключение! Здесь, на краю света, их бывает немного.

– Откуда вам об этом известно? – уточнил Тай.

Комендант бросил быстрый взгляд на женщину позади него. Пожал плечами:

– Она сказала нам вчера ночью. Она приехала сюда, преследуя ту, другую. Приехала на закате. Хотела ехать к вам ночью. Я велел ей подождать до утра, сказал, что если у Куала Нора может произойти что-то нехорошее, то оно уже произошло, так как те, другие, на несколько дней опередили ее. – Он помолчал. – Что-нибудь действительно произошло?

– Да.

Лицо коменданта осталось бесстрастным.

– Они мертвы? Толстый студент и женщина?

– Да.

– Оба? – Женщина заговорила в первый раз. Голос ее на рассветном дворе прозвучал тихо, но ясно. – Сожалею…

– Горюешь о своей компаньонке? – Тай сдерживал гнев.

Она покачала головой. Улыбка исчезла. У нее было умное, живое лицо, высокие скулы; распущенные волосы отвлекали его внимание.

– Меня послали убить ее. Я горюю о ее спутнике.

– Толстый студент, – повторил Линь Фун.

– Этот студент был моим другом, – сообщил Тай. – Чоу Янь проделал долгий путь из знакомого ему мира, чтобы рассказать мне что-то очень важное.

– Он это сделал? – Снова женщина. – Он тебе сказал?

Она шагнула ближе. Тай быстро поднял руку, держа в другой лук. Она остановилась. Снова улыбнулась широким ртом. Улыбка каньлиньского воина может сама по себе внушать беспокойство, подумал Тай.

Она покачала головой:

– Если бы я приехала убить вас, вы были бы уже мертвы. Мне даже не пришлось бы подходить к вам близко. Вам это следует знать.

– Возможно, ты хочешь сначала получить ответы на свои вопросы, – холодно ответил он. – И ты это знаешь.

Теперь пришла ее очередь заколебаться. Это доставило ему удовольствие. Она слишком уверена в себе. На горе Каменного Барабана были в ходу не только клинки, луки и пружинистые прыжки, которые заканчивались ударом ноги в грудь или в голову и, довольно часто, смертью. Там учили, как обезоружить противника словами, сбить его с толку или успокоить.

Его друг мертв. Убит одной из таких женщин-воинов. Он держал это в себе, испытывая холодную ярость.

Теперь ее взгляд стал оценивающим, но не в том смысле, как раньше у других женщин. Она оценивала его не для схватки – либо тянула время, на мгновение оказавшись в невыгодном положении, либо говорила правду о том, зачем она здесь. Ему нужно было решить. Я мог бы просто застрелить ее, подумал Тай.

– И почему одного каньлиньского воина послали убить другого?

– Потому что она – не каньлиньский воин.

Комендант крепости повернулся и посмотрел на нее.

Женщина продолжала:

– Она ушла полгода назад. Покинула предназначенное ей святилище недалеко от Синаня и исчезла в городе. Начала убивать за деньги. Потом ее кто-то нанял, как мы узнали, чтобы поехать сюда и сделать то же самое.

– Кто ее нанял?

Девушка покачала головой:

– Мне не сказали.

– Она была воином Каньлиня. Она хотела драться со мной и сказала, что не делает этого только потому, что получила точный приказ.

– И вы думаете, такой приказ можно отдать воину, который служит Каменному Барабану, господин Шэнь Тай? Вы были на Горе. Вам следует знать.

Тай перевел взгляд с нее на Линь Фуна. Тот слушал очень внимательно. Все это для него было новостью, конечно, а новости на таком дальнем западе были звонкой монетой.

Таю вовсе не хотелось, чтобы его жизнь обсуждали на открытом дворе крепости. Она, вероятно, это понимает, подумал он. Она игнорировала его вопрос о том, зачем ее сюда послали. Это могло говорить о сдержанности или быть способом увести его в менее открытое место.