Все, кто был рядом, поспешно отбежали на несколько шагов. Подойти к Барсуку на расстояние удара было просто невозможно — не давала цепь. Однако, решил Александр, из этого плюса нужно сделать минус, и отступил к ближайшей кровати. На лице Барсука появилась насмешка, он хотел сказать что-то оскорбительное, но в это время Александр сдернул с кровати одеяло и бросил в зэка. Цепь тут же вонзилась крючками в ткань и вырвалась из руки толстого. Тот посмотрел вниз — нельзя ли отцепить крючки. Этой секунды Александру хватило на то, чтобы схватить пластиковый табурет. Он не хотел пока раскрывать свое владение искусством рукопашного боя, поэтому, несколько неэстетично, приложил Барсука седушкой из твердого пластика.

После четвертого удара тот упал, обливаясь кровью, и больше не двигался. Александр выпрямился, бросил табурет на пол и молча поманил пальцем Борромира, что являлось прямым оскорблением, искупить которое можно было только кровью. Подручные капо ринулись в бой, доставая на ходу ножи и еще какое-то экзотическое оружие (все-таки запреты для того и созданы, чтобы их нарушать), но Борромир движением руки остановил помощников. Он не спеша встал, что-то сунул в рот и сделал пару разминочных движений, по которым Александр понял, что тот когда-то занимался боем. Возможно, даже профессионально. Возможно, даже в боевой обстановке.

Вдруг до Александра дошло, что Борромир только что съел кардовую таблетку. Эти таблетки начинают действовать через полминуты после попадания внутрь, но недолго — от пяти до десяти минут, максимум. Другое дело кардовая жвачка, та воздействует медленнее, но дольше. Теперь Александр понял, что имел в виду Аба Тор, когда говорил «дьявольски быстрая реакция».

Его учили вести борьбу с кардсменами, обучали основам такого стиля, но в основном все зависело от личных качеств бойца. Он проводил несколько боев в учебке ЦШ с «быстрыми», и каждый раз это требовало огромных затрат энергии, причем при глухой защите, так как о нападении даже думать не стоило, если ты, конечно, не самоубийца.

Сейчас Александру требовалась полная концентрация сил, изрядно подорванных карцером, и он, забыв обо всем, смотрел в глаза противника. Единственный способ выжить в этом бою — тянуть время. Он встал в стойку, защищая правым кулаком голову и локтем — печень, а левую чуть выставил перед собой. Борромир стремительно двинулся налево, отошел и снова налево.

«Проверяет», — подумал Александр, кружась по скользкому пластиковому полу лицом к противнику. Наконец тот бросился в атаку, и на Морозова посыпался град ударов. Он отбивал только те, которые были направлены в жизненно важные центры или болевые точки, вернее, отбивал те, которые успевал заметить или предугадать по еле заметным движениям корпуса противника.

По-прежнему находясь в глухой защите, он постепенно отступил в узкий проход между двухъярусными кроватями, тем самым лишив Борромира возможности маневра и обезопасив себя с боков. Капо понял, что Александр догадался, с кем имеет дело, а сейчас тянет время и не будет атаковать, пока действует кард. Борромир принялся бешено наступать, нанося ужасные по силе и скорости удары. Вся беда при применении кардового стимулятора была в том, что чем быстрее и больше двигался потребитель, тем раньше наступало истощение организма и тем скорее он погружался в глубокий сон.

Спустя пять долгих минут Борромир подошел к этому пределу — сначала упала скорость ударов, затем и их количество. Теперь избитый и хромающий Александр мог перейти в наступление. Он уже не просто блокировал удары, но и сам начал наносить их. Тремя короткими сериями он окончательно сломил сопротивление капо, у того уже не хватало сил, чтобы адекватно реагировать. Борромир прочел свой смертный приговор в этих яростно блестевших зеленых глазах, но сделать что-либо для своего спасения уже не мог. Жесткий удар в челюсть потряс капо, после чего Александр нанес удар, известный в узких кругах специалистов-рукопашников, как «азар-дэо». Борромир еще падал, а его сердце уже остановилось.

По рядам зрителей прокатился вздох — неуязвимый капо лежал мертвее мертвого. Зэки переглядывались — что теперь делать? Никто не рассчитывал на подобный исход, даже противники Борромира. Его ближайшие подручные, те трое, что остались на ногах (Барсук все еще тупо сидел на полу, держась за разбитую голову), нерешительно подались вперед, чтобы прикончить дерзкого новичка. Но никто из них не решался начать первым.

На Александра было страшно смотреть: темные волосы пропитались кровью, левый глаз почернел и закрылся, нос распух, но челюсти вроде бы были целы. Он развернулся к троим, приготовившись дорого продать свою жизнь — Александр не сомневался, что в конце концов проиграет. Его силы были на исходе, а эта три мордоворота наверняка не первый раз в бою. Исход схватки был предрешен, но сдаваться он не собирался.

— Вас я прихвачу с собой, — прохрипел Морозов.

Боковым зрением он заметил, что кто-то метнулся к нему из толпы, и развернулся, приготовившись к новой атаке, но это оказался Тор. Он поддержал Александра и угрожающе посмотрел на лизоблюдов покойного Борромира. Для них это оказалось слишком, в конце концов Тор и выглядел страшновато, а в напарниках с этим сумасшедшим новичком вполне мог оказаться непобедимым. К чему рисковать в открытом бою, если можно разобраться с ними и ночью. Негр, видя, что Морозову совсем плохо, послал кого-то в лазарет за помощью. Александра тошнило, теперь, когда адреналин перестал оказывать возбуждающее действие, он почувствовал, как болят все избитые части тела. Несмотря на это, он запротестовал против отправки в санчасть, но лишился сознания и бессильно повис на руках у Тора.

Когда Александр пришел в себя, то узнал голос врача, немолодого уже паркианина:

— …плюс к множественным ушибам мягких тканей трещина на ноге, сломана переносица и хорошее сотрясение мозга… Да… Хорошо, сэр… Сделаю.

Александр не подал виду, что он в сознании — тем более что сделать это труда не составляло. Врач обратился к сестре:

— Элла, никого не пускать к нему. У Морозова сотрясение, а его мозги дороже наших с вами жизней, так сказал Мадрат. Комендант грозился если не пустить нас живьем в конвертер, то лишить годовой зарплаты, как минимум. Орал, как полоумный, будто это мы виноваты в морозовских травмах.

— Жалко парнишку, такой симпатяга, — послышался мелодичный голос медсестры.

— Вот и сделай ему инъекцию снотворного, быстрее выздоровеет. Да, и возьми еще что-нибудь укрепляющее из спецпакета. Если понадобится — закажи спецфлаером реаниматор из центрального поста.

Александр хотел сказать, что реаниматор имеется в лаборатории, но в этот момент почувствовал на руке холод дезинфицирующей жидкости, затем раздалось повторное шипение. Проваливаясь в сон, Александр подумал, что предпочел бы услышать фразу медсестры из других уст. Ему снилась Ирина на фоне бесконечной черноты космоса.

В это время полковник Мадрат рвал и метал. Проклятый придурок, этот Борромир! Он же велел ему проучить Морозова, а не убивать его. Теперь капитан в отставке выйдет из санчасти и скажет, что ничего не помнит. Разумеется, существовали способы проверки, но они влекли за собой опасность нарушения психики, а в данном случае рисковать нельзя. Но нет, Мадрат волнуется напрасно — Морозов тот еще орешек! Он выдержал шесть минут смертельного боя с кардсменом и убил его. Такой не забудет! Сам Мадрат не испытывал уверенности, что сможет выдержать подобную схватку. Он позвонил главному врачу, вновь постращал его и принялся за дальнейшую разработку своего хитроумного плана.

Александр валялся в лазарете уже восьмой день и благодаря трем килограммам стимуляторов (никак не меньше, судя по частоте их приема) чувствовал себя вполне нормально. Вчера сюда положили еще одного больного, известного всему посту под кличкой Дед. Настоящего имени его никто не знал, да и знать не хотел, а сам он про это никогда не рассказывал. На Корфу не принято расспрашивать о прошлой жизни — если сам не расскажешь, то с расспросами не пристанут. Охране все и без того известно, а заключенным это ни к чему.