— Мы вашего прапорщика взяли с поличным, с деньгами, имеются записи всех разговоров, — горячился руководитель группы захвата. Кровоподтеки на лице он замазал тональным кремом, однако грим плохо скрывал их.
— А я вам еще раз повторяю: старший прапорщик Мюллер сотрудничал с нашим особым отделом, — как можно спокойней старался говорить особист. — Мы проводили операцию по задержанию опасного преступника Селима Сангина, террориста и наркоторговца.
— У нас есть основания вам не верить.
— Здрасте, приехали! — удивился Гонецкий. — С каких это пор?
— С тех самых, как вы стали покрывать ваших людей, — вступил в разговор ранее молчавший следователь, совсем молодой парень. Его поддержал Ильясов:
— Помните, как вы выгораживали прапорщика, у которого мы нашли пять килограммов героина?
Представители погранотряда не сразу нашлись с ответом. Действительно, такой позорный инцидент однажды случился. Но это было больше года назад, военнослужащий давно осужден. Теперь даже не совсем корректно вспоминать об этом.
— Здесь же другая ситуация, — кротко сказал Борис Борисович. — А кстати, Селим Сангин вас как добыча разве не интересует?
— Очень интересует. Мы требуем его освобождения.
— Так Селим ваш осведомитель? — уточнил Адамов.
— Час от часу не легче! Вы хотите освободить этого душегуба?! — загорячился полковник, и особист выразительным взглядом попросил его держаться спокойней.
Ильясов сказал:
— Как бывший член оппозиции, Сангин давно амнистирован.
— Он двоих наших подранил! Пробы на нем ставить негде!
— Алексей Григорьевич, вам надо было координировать свои действия с нами, тогда не было бы раненых! Наши люди тоже пострадали…
Представитель спецслужбы сердито кивнул на украшенного следами побоев бородача.
Некоторое время все молчали, потом Гонецкий шумно вздохнул:
— Почему же мы так друг другу не доверяем?
— Послушайте, у нас нет иллюзий по поводу Сангина и всей этой семейки. Мы заключили с ним сделку, — сказал бородач, — соглашение. Вы что — так не работаете? Не бывает такого?
— Погодите, погодите, — сказал особист. — Значит, когда мы сотрудничаем с нашим же прапорщиком — мы покрываем, а когда вы с бандитом — это сделка. Где же логика?
Теперь уже оппоненты пограничников оказались в некотором замешательстве. Однако они не нашли ничего лучше, как просто сказать, что у них есть все доказательства против Мюллера, поэтому его должны судить.
— А давайте действительно координировать наши действия. Раз все мы одно дело делаем, — сказал Адамов и, когда борцы с незаконным оборотом наркотиков согласились, продолжил: — Если вам так дорог Селим, забирайте его и отдайте нам Мюллера. Останемся при своих.
— Это не базар, — насупился Ильясов. — Такой вариант неприемлем.
— То есть с террористами вы заключаете сделки, а с нами не желаете?
Оппоненты опять растерялись. Вероятно, им требовалась передышка. Они переглядывались, словно гадая, кто первый найдет нужный аргумент. Потом заговорили все трое одновременно, туманно намекая на то, что у них есть соображения высшего порядка.
— Кажется, понимаю, — перебил их особист. — Вы уже доложили начальству, что разоблачили продажного российского пограничника, и теперь уже поздно давать задний ход?
Ильясов, не возражая, пожал плечами: мол, чего там лукавить, сами знаете, как это бывает.
В кабинет заглянул Мансур и молча кивнул полковнику. Гонецкий, извинившись перед присутствующими, сказал, что он вынужден их покинуть на некоторое время. По пути похлопал Адамова по плечу, благословляя на продолжение переговоров. В приемной он отвел Аскерова подальше от двери и сказал:
— Прапорщика отобьем, можешь не сомневаться. Сейчас другой геморрой свалился на нашу голову. Слышал уже?
Мансур был у медиков, проведал раненого спецназовца Усмана, поэтому не знал, о чем речь.
— На нашем участке произошел «дерзкий прорыв», человек тридцать-сорок, с оружием. Не у тебя, на десятой заставе, у Гульхама. Наряд обстреляли. Непонятное что-то творится. Почему там?
— Давно это случилось?
— Час назад, может, чуть больше. Двигаются на восток — на Бахарак. Подальше от тебя, что, в общем-то, хорошо.
— Почему хорошо, товарищ полковник?
— Потому, голубь мой, — перешел полковник на задушевный отеческий тон, — что сегодня до наступления темноты ты должен привезти героин в отряд.
— Есть, привезти. Отправляться надо сейчас?
— А как же иначе! Это на сегодняшний день, чтоб ты знал, — наиважнейшая задача. Завтра из Москвы понаедет начальство, не простое, а золотое. Плюнуть нельзя будет — в генерала попадешь.
— Именно в связи с наркотиками?
— Ты еще спрашиваешь! Целую тонну героина сжигать будем — торжественно, на глазах мировой общественности. Это ж политическая акция, понимаешь. Возможно, сам директор прилетит. Пресс-служба, телевидение Центральное. Президенту докладывать будут. Вот он — живой результат работы! И ты обязательно должен быть… — Полковник заметил в глазах капитана несогласие. — Чего ты вздыхаешь? Какие проблемы? Сразу выкладывай, иначе потом поздно будет, и никаких оправданий не приму.
— Нужен усиленный конвой.
— Так организуй, разве кто против. Я специально твоих людей никуда по мелочам не дергал. Ждут на месте, все под рукой.
— Моих сил на это не хватит. Нужно от вас три БМП. Необходим контроль с воздуха. Резервная мотомангруппа, на случай нападения.
От удивления полковник вытаращил глаза.
— Ты издеваешься надо мной, Аскеров?! Как понимать твои требования?! Все мотоманевренные группы блокируют зону прорыва, выдавливают банду за кордон. Все вертушки там, спецназ, вся техника!
Мансур пытался протестовать, настаивал, однако начальник штаба погранотряда был непреклонен. В какой-то момент он даже разозлился на своего любимчика, и было непонятно, что тому виной: то ли упрямство Аскерова, то ли его прозорливость, которой сам Гонецкий не обладал. Во всяком случае, он сказал, что никаких возражений не потерпит.
— Бери свою бээмпэшку с заставы и вези! Нет, ему Великую армаду собрать надо! Ишь ты, какой требовательный выискался. Слушай меня внимательно: привозишь порошок, майорскую звездочку гарантирую, орден, все в таком роде. Разумеется, и прапорщика твоего под это дело вытаскиваем.
Он ожидал, что после таких обещаний капитан сломя голову бросится выполнять задание. Однако Мансуру хотелось высказать свои соображения насчет цели «дерзкого прорыва» моджахедов. Он считал, что банда явилась за спрятанным героином. А то, что они уходят на восток, подальше от заставы Аскерова, — это типичный отвлекающий маневр. Полковник считал, что эти соображения капитана ни на чем не основаны, убедительных доказательств нет.
— Если Селим сдал нашего Гансыча, значит, они уже все знали. То есть моджахеды узнали, что мы нашли героин.
Тут полковник уловил в словах Мансура логику. Он начал рассуждать вслух:
— Не исключено, что узнали. Возможно, Селим знал и место, где нашли товар, и сколько человек его охраняют. Вот ведь закавыка какая. Я-то оказался меж двух огней. Сейчас заверну оттуда людей, а банда займет населенный пункт. И такой вариант возможен. Их хитрость нельзя недооценивать, не впервой сталкиваемся. — Опустив голову и машинально почесывая подбородок правой рукой, некоторое время полковник молча походил по кабинету, потом остановился перед Аскеровым и решительно сказал: — Часа через два направлю тебе группу.
— Не успеем, товарищ полковник. Ждать тоже нельзя. Они уже могут быть там.
— Ну, ты и ненасытный, капитан! — С шутливой строгостью Гонецкий покачал головой. — Тебе палец протянешь, а ты уже готов всю руку оттяпать. Ладно, пару вертушек отдам. Но это — все. Приказ не отменяю. Ты понял, капитан?
— Так точно. Доставить героин в отряд.
Надрывно взревев двигателем, БМП съехала с разбитой дороги на тропу, уходящую вверх в горы, и развернулась. Следом подъехал крытый «ЗИЛ», из кузова которого высыпали вооруженные пограничники с парой ручных пулеметов и гранатометами.
