Человек, позвавший Кнобльмайера, с самого начала ужина обратил на себя внимание Астрид. Он был несколько старше остальных и отличался надменным выражением лица и свисающими, как у старого бульдога, щеками; возможно, это и в самом деле был какой-нибудь экс-генерал, потому что долгая привычка приказывать сказывалась у него даже здесь, за столом. Вот и сейчас он негромко говорил что-то, едва повернув голову к левому плечу, за которым в почтительном полупоклоне стоял Кнобльмайер. Какое-то шестое чувство подсказало Астрид, что получаемые полковником инструкции касаются ее. Обе догадки немедленно подтвердились, как только Кнобльмайер вернулся на свое место. Господин генерал, сказал он, хотел бы поговорить с фройляйн, — попозже, когда встанут из-за стола, не сможет ли она присоединиться к мужчинам в курительной комнате?

— Ну разумеется, милый господин полковник, — улыбнулась Астрид, — буду рада. Я ведь вам говорила однажды — помните? — мне хотелось бы посоветоваться по одному важному для меня делу…

Теперь она с трудом могла дождаться этого разговора. Она понимала, что ее ждет экзамен, но страха не испытывала, чувствуя себя во власти спортивного азарта. Ужин наконец кончился, хозяйка объявила, что кофе будет подан на террасе, вставшие из-за стола начали разбиваться на группки. В курительной комнате, куда Кнобльмайер привел Астрид, собралось человек шесть — около половины сидевших за столом мужчин.

— Милая э-э… Армгард, — сказал генерал-бульдог, усадив ее на диванчик рядом с собой. — Вы не сердитесь, что мы вас оторвали от более молодого общества?

— Ах нет, что вы, — возразила Астрид, потупив глаза.

— Ну, прекрасно. Есть один вопрос, по поводу которого господа хотели бы услышать ваше мнение, но предварительно я просил бы вас удовлетворить мое персональное любопытство. Мое хобби, знаете ли, это генеалогия… германская, естественно. И мне не совсем ясно, к какой ветви фон Штейнхауфенов вы принадлежите? Потому что есть одни в Вестфалии, имение у них, если не ошибаюсь, недалеко от Падерборна, и есть другие — франконские фон Штейнхауфены, которые…

Говорил он не спеша и довольно тихо, в манере человека, привыкшего к тому, что ему не нужно повышать голос: и так не ослушаются А может быть, подумалось Астрид, это он нарочно так мямлит и тянет слова, желая ее помучить. Наверное ведь, уже по ее виду все поняли, что она засыпалась…

— Боюсь, я тут ничем не могу вам помочь, — призналась она с растерянным видом выслушав обстоятельную характеристику своих родственников из Франконии. — Обстоятельства моего детства…

Бульдог слегка задрал левую бровь.

— Понимаю, дорогое дитя, но… что-то вы должны же были знать о своей семье?

— О родственниках моего отца, хотите вы сказать?

— Ну, да.

Астрид помолчала, пытаясь нащупать точку опоры.

— Видите ли… насколько мне известно, отец не ладил с родственниками, — сказала она неуверенно. — Из-за своей женитьбы, вы понимаете. Это был в некотором роде мезальянс, и…

— Ах, так. Что ж, это бывает. Иными словами, родственные отношения не поддерживались?

— Нет, насколько мне известно. Впрочем, я же говорю… меня просто не посвящали в эти дела. Возможно, тема считалась как бы запретной в нашем доме, — волнуясь, продолжала Астрид. — Будь я немного старше, мама, вероятно, сочла бы нужным посвятить меня… в историю этой фамильной распри, но мне было всего девять лет, когда от папы пришло последнее письмо. Откуда-то из Франции, кажется…

— Скажите, моя милая Армгард, а где служил ваш отец? — после недолгой паузы спросил бульдог.

— Он… он служил в Семьсот девятой пехотной дивизии, в чине обер-лейтенанта, — быстро ответила Астрид.

Бульдог повернулся к одному из присутствующих при допросе:

— Семьсот девятая пехотная?

— Семьдесят четвертый армейский корпус генерала Маркса, — почтительно ответил спрошенный.

— А-а. Тот что был дислоцирован в Нормандии?

— Так точно, экселенц!

— Припоминаю, припоминаю… — Бульдог снова поглядел на Астрид, на этот раз с подобием улыбки. — Что ж, дитя мое, я рад, что вы запомнили хоть это. Что вам известно о судьбе отца?

— Ничего, экселенц, абсолютно ничего, — заторопилась Астрид, — я уже говорила господину Кнобльмайеру, может быть, удалось бы разыскать кого-либо из его сослуживцев…

— Печальный случай, — сказал бульдог, — но, увы, не единичный… далеко не единичный. Корпус Маркса был в тяжелых оборонительных боях с первого дня вторжения и, естественно, потери… вы сами понимаете. Теперь другой вопрос, э-э… более актуального характера. Что это за экспедиция, Армгард, с которой вы сюда прибыли?

Астрид снова почувствовала опасность. Но, если пронесло с генеалогией… Помолчав, словно собираясь с мыслями, она повторила то же, что уже рассказывала Кнобльмайеру, но только более подробно. Сейчас ей важно было выиграть время. Инквизиторы слушали внимательно, не задавая вопросов.

— Ну, ясно, — сказал генерал, когда она замолчала. — Дело в следующем, Армгард… Экспедиция сама по себе нас нисколько не интересует, вы должны понимать. Настораживают лишь два момента. Первое — ее состав: француз, русский, итальянец — странный какой-то э-э… конгломерат. Но и не это главное. Важнее второе, Армгард. Вы прибыли в страну через Асунсьон, не так ли?

— Да, мы ехали пароходом, — настороженно ответила Астрид — Из Монтевидео, с пересадкой в Буэнос-Айресе.

— Это неважно, — генерал сделал отстраняющий жест. — Важно то, что в Асунсьоне, — он произносил это слово как «Азунцион», — на второй день после прибытия, если не ошибаюсь, шеф вашей экспедиции — господин Маду, не так ли? — в одном из пивных локалей расспрашивал случайного собеседника о состоянии дорог в Парагвае, специально интересуясь несколькими определенными районами. Любопытно то, моя милая… э-э… Армгард, что все интересующие господина Маду населенные пункты являются центрами сосредоточения немецких колонистов…

Идиот, подумала Астрид. Боже, какой идиот! Все время твердить об осторожности — и сделать такой ляп! Ну, мсье Филипп…

— Это я виновата, экселенц, — сказала она быстро. — Я только сейчас с ужасом поняла, насколько была неосторожна, но…

Она беспомощно пожала плечами и посмотрела на генерала умоляюще. Тот ответил ей взглядом недоуменным.

— Не понимаю, — сказал он. — Вы работаете у них переводчицей, разве в ваши обязанности входит разработка маршрута?

— Нет, разумеется, но просто Маду со мной советовался, еще в Монтевидео, и я нарочно назвала эти районы. Конечно, я заслуживаю наказания, экселенц, но вы тоже должны понять — где, если не в наших колониях, могла я надеяться разыскать хоть какой-то след?

— Это было неосторожно, Армгард, — помолчав, строго изрек генерал. — Крайне неосторожно.

— Я чувствую себя бесконечно виноватой! — воскликнула Астрид.

— Вы должны были бы и сами сообразить, что… Армгард, слушайте меня внимательно.

— Да, экселенц?

— Мы постараемся оказать посильную помощь в розысках вашего отца. Не обещаю ничего конкретного, но некоторые возможности у нас есть. Вы же должны обещать мне самым определенным образом, что маршрут экспедиции будет изменен…

— Да, но если с моим мнением не…

— Один момент! — Бульдог уставился на нее еще строже. — Неприлично возражать старшим, Армгард. А перебивать их — тем более. Итак, я повторяю. Экспедиция, маршрут которой был, как вы сами признали, составлен при вашем участии и даже по вашим указаниям, должна от этого маршрута отказаться. Немедленно. Вы меня поняли?

— Так точно, экселенц…

— Вот и хорошо. Индейцев в Парагвае значительно больше, чем наших соотечественников, и господин Маду может записывать их песни и снимать их танцы где угодно, но только не у нас под носом. Вы сейчас присоединитесь к остальным гостям, Армгард, а мы тут подумаем, что можно сделать в смысле розысков вашего отца…

Астрид немедленно поднялась.

— Я вам буду так благодарна!

— Не за что, это долг каждого немца. Словом, мы еще поговорим сегодня до вашего отъезда, и я составлю для вас перечень населенных пунктов, а также некоторых зон, впредь строжайше запретных для этого любопытного французского господина.