— Появляются ли «ребекки» в других местах? — спросил я.

— Как и шестьдесят лет назад, — ответил Холмс, — люди молчат о том, что видят. Они боятся мести «ребекк». Примечателен тот факт, что «ребекки» появляются именно в тех местах, где Лига Роберта Оуэна проводит свои собрания.

— Какая связь между ними? — недоуменно спросил я. Мне было совершенно непонятно, какое отношение может иметь респектабельный Артур Сандерс к переодетым в женскую одежду ночным всадникам.

Шерлок Холмс помолчал, по давней привычке соединив перед собой кончики пальцев.

— Мы расследуем очень запутанное дело, Портер.

— Я уже заметил, патрон, — сказал я.

Шерлок Холмс бросил на меня проницательный взгляд и усмехнулся.

— Но имейте в виду, Портер, запутанное — не значит трудное. Его запутанность связана с тем, что в деле много посторонних деталей, но его нетрудно понять, если опираться на главные факты. Самый же главный факт таков: всё это дело направляется одним человеком.

Потом мы поехали в отель, где Шерлок Холмс поселил свидетельницу, которую нашёл Рэбби. Она оказалась маленькой седой старушкой семидесяти с лишним лет, очень живой и миловидной. Звали её Лайза Уильямс.

— Мистер Холмс сказал, — улыбнулась мне старушка, когда я пожал её хрупкую морщинистую ручку, — что ваш дедушка был валлийцем.

— Да. Он водил баржи со сланцами по каналу до Паддингтона, а потом женился на англичанке и осел в Лондоне.

— Мой муж тоже был валлиец. Он был дьявольски красив и любил поболтать — по-валлийски или по-английски, всё равно. Он перегонял скот из Уэльса в Англию, немало повидал и обожал рассказывать разные истории из своей жизни и о том, что было давным-давно.

— То, что было давным-давно, иногда повторяется. — Сделав это замечание, Холмс осведомился у старушки: — Вам хорошо здесь?

— Спасибо, да. Я в первый раз в Уэльсе, хотя муж много рассказывал мне о своей стране. Я никогда не выезжала из Лондона дальше Гринвича и теперь чувствую себя немного странно в этом красивом месте.

— Завтра утром мы зайдём за вами и покажем вам ещё одно красивое место, — пообещал Шерлок Холмс.

— Хорошо. Я пойду с вами, хотя и не верю ни в какие заговоры. Но, раз речь идёт об убийстве человека, я согласна сделать всё, что в моих силах.

— Дело идёт об убийстве двух человек, — уточнил Холмс, — и если вы нам не поможете, миссис Уильямс, их станет гораздо больше.

— Мне трудно в это поверить, но я обещала вам помочь и, значит, помогу.

Следующий день оказался дождливым, как и все предыдущие. Миссис Уильямс в своём длинном непромокаемом плаще с капюшоном осмотрела вместе с нами место предстоящей сходки в небольшой лощине. Когда я подивился тому, как бодро она преодолевала подъёмы и спуски, старушка сказала:

— Не говорите чепухи, молодой человек! Когда мой муж заболел и слёг, мне пришлось взбираться по лестницам лондонских домов, зарабатывая на жизнь самой чёрной работой. Эти холмы и пригорки — пустяки в сравнении с крутыми ступеньками.

Мы отвезли её в отель. Шерлок Холмс отправился по каким-то делам, а мы с Мадрином вернулись на свой чердак и завалились спать: под шум дождя хорошо спится.

Утро назавтра было ослепительно солнечным — свежий западный ветер прогнал дождевые тучи на восток. Мы позавтракали и отправились в селение. По плану Шерлок Холмс и миссис Уильямс должны были спрятаться недалеко от лощины ещё до того, как там расставят часовых. Нам же следовало явиться на тайное сборище после окончания собрания членов Лиги Роберта Оуэна.

Мы перешли через Чёртов мост и довольно быстро достигли построенного на плато павильона. Нас встретил улыбающийся молодой человек, которому мы предъявили билеты, изготовленные Холмсом. Я внимательно посмотрел в ту сторону, где находилась лощина, и вроде бы заметил на подходах к ней притаившихся в кустах часовых.

Мы сели в заднем ряду. Постепенно простые деревянные скамьи начали заполняться участниками собрания. Многие из них раскраснелись и вытирали платками лбы и шеи: очевидно, перед тем как прийти на собрание, они не преминули полюбоваться водопадом. Почти все скамьи были уже заняты, когда к павильону подъехал всадник верхом на пони, которого вёл под уздцы Гервин Пью. По обе стороны всадника шли слуги. Я не мог не узнать эту крупную голову, это массивное туловище с сильными руками. Кайл Коннор собственной персоной.

Когда слуги усадили его на скамью, он осмотрелся и, тотчас заметив нас, махнул нам рукой. Нам не оставалось ничего другого, как перебраться к нему.

— Ни за что бы не догадался, — весело приветствовал нас Коннор, — что вы оба интересуетесь Робертом Оуэном.

— Дафидд воспитывался вместе с Бентоном Тромблеем; а я познакомился с ним сразу же по приезде в Ньютаун, — вот почему мы здесь. Для нас тоже большой сюрприз видеть вас на этом собрании.

— Надоело сидеть дома, — сказал он небрежно, — решил немного проветриться.

Я наклонился и тихо проговорил ему на ухо:

— Неделю назад я познакомился в Ньютауне с одним человеком, причастным к организации Лиги Роберта Оуэна. И очень удивился, узнав, как щедро вы поддержали её.

Кайл Коннор украдкой огляделся и ответил мне, тоже тихо:

— Надеюсь, то, что я сейчас скажу, останется между нами?

— Разумеется, — заверил его я.

— Лично я не придаю никакого значения всей этой галиматье, которую сочинил Роберт Оуэн. Мне совершенно непонятно, как он мог успешно заниматься бизнесом при таких идеях. Сам я не дал бы этой Лиге ни фартинга. Деньги, которые я внёс, принадлежат одному моему другу.

Я молча смотрел на него, ожидая продолжения.

— Это деньги Эмерика Тромблея. Когда он узнал, что Бентон читает лекции по всему Уэльсу, он счёл это прекрасной возможностью сделать сына известным общественным деятелем. Он хочет, чтобы Бентон на следующих парламентских выборах выдвинул свою кандидатуру против кандидатуры полковника Эдварда Прайс-Джонса. Эмерик вообще сильно недолюбливает это семейство. Было бы неэтично, если бы он внёс деньги сам. Вот он и попросил меня сделать это. На что не пойдёшь ради друга! — вздохнул он. — Кстати, он тоже обещал здесь быть.

— Неужели?

— Он хочет послушать, как Бентон выступает перед публикой. Разумеется, Эмерик постарается изменить свою внешность. Я сгораю от нетерпения увидеть его с бородой и баками.

— Бентон прекрасный оратор, — заметил я, — и отлично изучил то, о чём говорит. Я слышал его в Ньютауне, а потом в Аберистуите.

Коннор пропустил мимо ушей моё упоминание об Аберистуите. Повернувшись, он стал рассматривать тех, кто подходил к павильону.

— Следите внимательно, не появится ли человек с бородой, — сказал он.

— Где он достал пригласительный билет? — полюбопытствовал я.

— Я дал ему. Я мог бы получить хоть сотню, если бы захотел. — Он пристально взглянул на меня: — А где вы достали пригласительный?

— Нам дал билеты Бентон, — ответил я.

Он кивнул и продолжал наблюдать за прибывающей публикой.

— А вот и он! — наконец воскликнул Коннор. — Кто бы мог подумать, что он опустится до такого пошлого маскарада.

Действительно, из аккуратного и немного чопорного джентльмена Эмерик Тромблей превратился в чудаковатого старикашку, заросшего неопрятной бородой. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и пугливо озирался по сторонам. Я заметил, что он очень удивился, увидев нас, но тотчас повернулся к подмосткам, где стоял длинный стол, за которым вскоре заняли свои места члены президиума, в том числе и Бентон Тромблей. Один из членов президиума встал и предоставил ему слово. Бентон в небольшой, но содержательной речи вновь подчеркнул актуальность идей Роберта Оуэна и затем перечислил их одну за другой, чётко формулируя каждую. Роберт Оуэн построил всю свою жизнь таким образом, сказал он в заключение, чтобы проверять и осуществлять свои идеи на практике.

Затем председатель дал слово Артуру Сандерсу, и тот зачитал устав организации. Далее собранию было представлено руководство организации. Слушатели задали несколько вопросов, на которые отвечали руководители Лиги. После этого председатель напомнил присутствующим, что каждый из них может обратиться по интересующим его вопросам в местную ячейку организации, и закрыл собрание.