До них уже доносились крики, и по мере продвижения начали неясно вырисовываться фигуры сражавшихся воинов. Шлюпки Конна удерживались веслами на месте, а другие, предположительно Паркера, уже сгрудились у корпуса элегантного корвета и других близлежащих судов. Дринкуотер уже мог различить фигурки людей, стремившихся наверх в попытке достичь палубы корвета, скопившихся на русленях, размахивавших пиками и абордажными саблями. Среди карабкавшихся людей изредка вспыхивали огоньки выстрелов, а со стороны оборонявшихся раздавались размеренные залпы французских стрелков или морских пехотинцев.
— Приготовиться к стрельбе! — приказал Дринкуотер артиллеристам, дав знак Трегембо прекратить греблю. Баркас остановился, Килхэмптон пробрался к корме и стал руководить гребцами, поворачивая шлюпку в направлении цели стрельбы. Шлюпки Дринкуотера, также как и Конна, должны были держаться в стороне и стрелять бомбами поверх голов атакующих, главным образом для того, чтобы отсечь поступление подкреплений с берега. Они уже опоздали к началу штурма, и этот факт, без сомнения, будет свидетельствовать не в его пользу в случае, если дела пойдут в соответствии с самыми мрачными прогнозами Дринкуотера.
Бомбардир выразил удовлетворение с положением шлюпки, и мгновение спустя с грохотом и содроганием баркаса мортира выстрелила свою первую бомбу высоко в небо. Слабый красноватый след горящей дистанционной трубки обозначал траекторию её полета, пока она не упала несколько позади сверкающей огнями выстрелов линии основного противоборства.
После кратковременного ослепления, которое последовало вслед за вспышкой при выстреле мортиры, Дринкуотер обратил внимание на находившуюся рядом шлюпку Фицуильяма. Пока артиллеристы тщательно приготавливали орудие к следующему выстрелу, он возвысил голос, указывая рукой направление:
— Мистер Фицуильям! Ваше место там! Следуйте вперед без промедления и поддержите атакующих!
Ответ кадета утонул в грохоте выстрела мортиры со второго баркаса отряда Дринкуотера. Один за другим остальные шлюпки занимали позиции и приступали к бомбардировке. Наблюдая продвижение шлюпки Фицуильяма, ясно видимой на фоне ружейного огня, Дринкуотер поднял подзорную трубу и обозрел окрестности, оценивая ситуацию. Килхэмптон руководил действиями гребцов для удержания необходимой позиции на сильном северо-восточном течении, как и предвидел Дринкуотер. Но для выстрела необходимо было разворачиваться поперек течения, поэтому темп стрельбы был невысок. Более того, в результате постоянного маневрирования и действия течения их постепенно сносило все ближе и ближе к месту боя. Тяжелый баркас Дринкуотера подносило к бригу-корвету, вокруг которого сгрудилась масса британских шлюпок. Было ясно, что атакующие пока не добились успеха в овладении его палубой, что подтверждалось не только оживленной ружейной стрельбой солдат и морских пехотинцев, но и эпизодическими выстрелами бортовых пушек француза. До Дринкуотера доносились выкрики, стоны, проклятия, треск выстрелов ручного оружия, шум и гам рукопашной схватки. Он заметил наличие абордажных сетей на корвете, протянувшихся от бортовых релингов до нижних реев. Атакующим британцам не удавалось преодолеть эту оборонительную сеть. Ожидая очередного выстрела своей мортиры, Дринкуотер с ужасом увидел, как шлюпка Фицуильяма попала под картечный залп. На его глазах суденышко, наполненное месивом из разбитых весел и кусков обшивки, потеряло управление, а вопли раненых пронзали ночь до тех пор, пока его не сдрейфовало дальше к северу. Боже милостивый, он же сам послал этого ребенка в кромешный ад!
Мгновением позже воздух вокруг наполнился смертоносным жужжанием и воем снарядов. Баркас содрогнулся от удара ядра, а картечь вспенила воду вокруг.
— Проклятые французы! — вскричал один из матросов, и, выпустив валёк из рук, схватился ладонью за поврежденное предплечье. Потеря весла была предотвращена Килхэмптоном, который схватил его, пока раненый отчаянно всхлипывал, проклиная свое невезение.
— Дьявольщина! — снова выругался Дринкуотер, ощутив ногами отдачу от выстрела собственной мортиры. Вслед за этим он заметил, что сквозь рыбинсы начала проступать вода. — Мистер Кью, перевяжите этого человека и велите ему заткнуться! Осмотреть корпус на предмет поступления воды! Заделывайте щели в обшивке шейными платками! Ну же, живей, парни!
Пока матросы проверяли обшивку и затыкали замеченные фонтанчики воды своими шейными платками, а баркас, потеряв управление, медленно разворачивался на месте, Дринкуотер осмотрелся. Он заметил, что бой, подобный тому, что происходил на корвете, имел место и на судне, стоявшем севернее. С юга также доносились звуки схватки, но он не мог ничего разглядеть, так как течение уносило их прочь. Вспышки ружейных выстрелов британцев виднелись повсюду, но они были нестройными, и в них отсутствовала сплоченность, необходимая для выполнения поставленной задачи. Оглядев поле боя подзорной трубой, Дринкуотер убедился, что ничего похожего на массированную атаку, запланированную Нельсоном, не происходило; все выглядело как-то нерешительно и бестолково. Где же, черт побери, остальные британские шлюпки?
До него донеслись сдержанные проклятия, и Дринкуотер опустил подзорную трубу.
— В чем дело? — рявкнул он.
— Мортира растрескалась, сэр, — послышался голос бомбардира. — Боюсь, что наш последний выстрел уже прозвучал.
— Ну, и слава богу, — ответил Дринкуотер, сложив подзорную трубу одним резким движением. — Наконец-то мы сможем сделать что-нибудь полезное.
Заметив, что Килхэмптон пробирался с носа в сторону кормы, тщательно проверяя заделку пробоин, Дринкуотер спросил:
— Ну как, мы в состоянии продолжить выполнение нашей задачи?
— Вне всякого сомнения, сэр. Но у нас в носу один убит и Беллингс ранен.
— Кто убит?
— Это Джеймсон, сэр, — отозвался кто-то из темноты. — Выкинуть его за борт?
— Да, будьте любезны. Беллингс, перебирайся на корму — мистер Кью осмотрит твою рану.
— Я в порядке, сэр…
— Делай, что тебе приказано, — оборвал его Дринкуотер.
— Есть, сэр.
Пока люди перемещались, коммандер пристально всматривался на север. Что-то привлекло его внимание, отчего-то сильнее забилось сердце. Тем временем все в шлюпке заняли свои места, и гребцы приготовились выполнять свою нелегкую работу. Он приказал Трегембо начать движение и положить руль лево на борт, уводя шлюпку в сторону от места схватки.
Через пять минут они наткнулись на шлюпку Фицуильяма. Получив прямое попадание двух зарядов картечи, она неуклюже покачивалась на волне, полузатопленная, с разбитыми веслами, с лежавшими вперемешку убитыми и ранеными членами экипажа. Даже в темноте Дринкуотер смог различить черты смертельно бледного лица юного кадета, которого бережно перенесли в шлюпку Дринкуотера и положили на мокрые рыбинсы в кормовой части баркаса. Только пять или шесть матросов сумели самостоятельно перебраться вслед за своим юным командиром. Приказав оставшимся раненым по возможности выгребать против течения, Дринкуотер развернул свой баркас.
— А теперь всем навалиться! — резко скомандовал он. — Трегембо, подведи меня прямо к борту этого проклятого корвета! Всем не занятым в гребле заменить подсыпку и заряды в ружьях!
Шлюпка Фицуильяма входила в состав атакующих сил, и та горстка вооруженных людей, которую взял с собой Дринкуотер, могла послужить ценным подспорьем для его собственной команды. Приказав трем, ставшим «безлошадными», артиллеристам использовать свои кортики, он предупредил гребцов — как только ввяжемся в драку, поддерживать своих коллег. Минут через двадцать он вернулся на позицию, с которой остальные шлюпки его отряда продолжали обстреливать врага. Собрав все шлюпки вокруг себя, Дринкуотер распорядился следовать к ближайшему французскому судну, которое представлялось ключевым узлом обороны противника в этом месте.
— Я намерен увести это судно, — сказал всем Дринкуотер с уверенностью, которой он сам в душе не чувствовал, а лишь повиновался суровым требованиям службы.
