- Ну, ведут или не ведут?
- Ведут, - уверенно сказал Виктор. - Все тот же "Запорожец".
- Ах вы, мои милашки! - неизвестно чему обрадовался Смирнов.
Кривоколенный, Телеграфный, Потаповский, Сверчков. Повертелись по
родным до слез переулкам и остановились у обширного предреволюционной
постройки доходного дома. Вылезли из машины и огляделись. Метрах в
тридцати от них приткнулся скромный "Запорожец". Мирно здесь было и
пустынно.
- Что и требовалось доказать. Точно мы все с тобой рассчитали, Витя,
- самодовольно отметил Смирнов. - Пошли.
Они поднялись по когда-то роскошной лестнице на третий этаж и у
изысканной модернистской формы грязного окна расположились для наблюдения.
В "Запорожце" все спокойно было, пассажиры его смирно сидели на своих
местах. Смирнов извлек из подмышки парабеллум, навинтил на него глушитель
и засунул в левый боковой карман пиджака. Вынул из правого кожаную
перчатку и, натягивая ее на правую же руку, объяснил Виктору ее, перчатки,
появление:
- Я ее у тебя на вешалке позаимствовал. Не возражаешь?
- Не возражаю, - усмехнулся - еще бы возражать! - Виктор.
- Ну, тогда за работу. Выйдешь из подъезда, осмотрись лениво, для
понта можешь потянуться, а то и зевнуть. Как я начну подходи и действуй.
Они сявые, они Москвы не знают, они за тобой наблюдать будут, а я тут как
тут.
Смирнов поднялся на этаж выше, соединительным черным коридором прошел
в другой подъезд, спустился вниз и вышел в переулок чуть сзади
"Запорожца". Граждане в микролитражке не замечали его, заняты были, за
литератором следили. Смирнов склонился у приоткрытого бокового оконца и
спросил:
- Очень интересно?
И со страшной силой ударил кастетом, надетым на руку в перчатке, по
ветровому стеклу. Стекло треснуло, лопнуло, осыпалось. Двое на переднем
сидении в страхе отпрянули. Тогда Смирнов через карман выстрелил с левой
руки в правый баллон. Звук был слабым, как старичок пукнул. Машина на
глазах кособочилась.
Подскочил Виктор и деловито защелкал затвором японского фотоаппарата,
стараясь как можно крупнее запечатлеть пассажиров "Запорожца". Те
опомнились, наконец, склонились, пряча лица.
- Пошли, - скомандовал Смирнов.
Быстро, но не суетясь, они устроились в "семерке". Смирнов кинул взор
на зеркало заднего обзора. Из "Запорожца" никто не появлялся. Тогда он
включил зажигание, и "семерка" через Армянский двинула на Маросейку.
- А сейчас куда мы? - робко поинтересовался Виктор.
- На Арбат, - наметил путь Смирнов.
- Ах, да! - вспомнил ранее оговоренный план действий Виктор.
Художника-фотографа отыскали без труда.
- А, щедрый клиент! - обрадовался, увидев Виктора, памятливый по роду
своих занятий на лица фотограф и добавил: - Кстати, тот гражданин
позавчера интересовался вашей фотографией.
- А своей?
- Про его фотографию я ему не сообщал. Правильно сделал?
- Правильно, правильно, - за Виктора ответил Смирнов. - Продукцию,
продукцию показывай.
Для разминки сначала полюбовались на Викторово изображение. Литератор
на снимке был хорош: гладкая рожа, нахальная улыбка, весь в фирме. Усатое
же личико поизучали. Смирнов констатировал:
- Его в машине не было. Что ж, галерея расширяется.
Не торгуясь, рассчитались с фотографом и из автомобильного тупика в
Староконюшенном двинули на киностудию.
Пропуск Смирнову не стали заказывать - некогда. Виктор вручил ему
одно из своих многочисленных удостоверений красного, столь уважаемого
охраной цвета и они, миновав беспрепятственно кордон, проникли на
территорию кинофабрики.
У одичавшей клумбы, раскинув руки по спинке замызганного деревянного
дивана, сидел, загорая лицом на остатнем августовском солнышке,
разомлевший в восточной неге кинорежиссер Казарян. В него-то, в неге, но
острый армянский глаз тотчас открылся при их приближении.
- Ты что же, сыскарь липовый, про переговорник забыл? - с ходу
перехватывая инициативу, встретил их вопросом Казарян. Смирнов идиотически
заржал, хлопнул демонстративно себя по лбу и признался:
- Не привык я, Рома, к новейшим методам. Все по старинке. Сделал дело
- и на место встречи с напарником. Ну, как?
Они уселись рядом. Довольный, как сытый кот, Казарян покряхтел,
поворочался:
- Все, как мы с тобой просчитали, - начал он наконец. - Как только вы
отбыли, сразу же к "Запорожцу" подъехала "Тойота". Ну, и, естественно,
производительная летучка: повыскакивали из машин, руками стали махать.
Видимо, выясняли, кто прав, кто виноват и что теперь делать. Конечно, ты -
старый хрен, но надо признать, что поставил ты их для меня классно: на
солнышке, по дистанции, как раз на уровень моего второго этажа. Пока они
базарили, я спокойненько телевиком их отщелкал.
- Где пленка? Быстренько ее в обработку, мне их фотки к завтрашнему
утру позарез нужны. И все остальные тоже.
- Уже, - промямлил Казарян, сонно прикрывая глаза. Опять желал
загорать.
- Что уже? - потребовал скрупулезного отчета Смирнов.
- Пленка в обработке, Викторова вся компания в пересъемке и в
укрупнении. Все будет готово через два часа.
- А Семен Афанасьевич в рабочих моментах киносъемок отыскался?
- Запечатлен, запечатлен, - успокоил Смирнова Казарян, не открывая
глаз. - И что интересно, именно в тот момент, когда его Виктор за грудки
трясет.
- Тогда надо быстрее и мою пленку в работу, - забеспокоился Виктор.
- Не надо, - осадил его Смирнов.
- Почему это не надо? - обиделся Виктор.
- Что ты мог в темном-то салоне снять? - Смирнов улыбнулся Виктору. -
Ты у нас подсадной уткой сегодня работал, Витя.
- Это теперь моя постоянная работа?
- Еще успеешь хлебнуть горячего до слез, - пообещал Смирнов. - Не рад
будешь, что с нами связался. Так что поохолонь, расслабься и отдыхай. Вон,
как Ромка.
Казарян молча покосился на Смирнова, вздохнул и, хлопнув себя по
коленям, встал:
- К сожалению, отдых свой прерываю. Как тебе известно, Саня, у меня
еще куча дел. В четыре встречаемся у Алика.
- Рома, а сколько отсюда по прямой до него, до Остоженки? - вдруг
загорелся Смирнов.
- Верст пять-шесть. Поговорить с ним хочешь? - догадался
сообразительный Казарян.
- А возьмет?
- До десяти должно брать.
Смирнов вытащил из внутреннего кармана переговорник, вытянул антенну,
скукожился весь, закрывая от посторонних глаз секретный инструмент, и,
нажав соответствующие кнопки, забубнил себе в ладошку:
- Срочно вызывается на переговоры знаменитый журналист Александр
Спиридонов, более известный в миру как двойной агент Алик. Прием.
Неожиданно быстро и оглушающе громко был дан ответ:
- Не наигрался еще, отставной Пинкертон? Что надо? Прием.
Опасливо оглядевшись (не слышал ли кто?), Смирнов умерил звук и
продолжил беседу:
- Ничего не надо, кроме шоколада. К четырем часам, чтобы стол был
накрыт. Икра там, ананасы, коньяк "Наполеон". В редакции был? Прием.
