Конечно, штурмовик – не юркий истребитель, но вооружение у него значительно мощнее. А бронированная кабина легко выдержит пулеметный обстрел заднего стрелка «Юнкерса».

Теперь уже штурмовики начали утюжить бомбами и пушками немецкие позиции. От бомбардировок и наши и немцы потеряли по нескольку танков, дымные шлейфы от горящих боевых машин тянулись в небо.

В ложбину зашли два «захара» – грузовики «зИС-5».

Павел приказал заряжающему:

– Сходи узнай – что привезли?

Вернувшись, тот доложил:

– Снаряды.

– Так чего мы стоим? заводи!

Надо было пополнить боекомплект. Бронебойных снарядов почти не осталось, но осколочные стояли в боеукладке в целости и сохранности.

Однако давали только по два ящика. Их тут же раскрывали, и снаряды передавали по цепочке в башенный люк.

Заряжающий выкинул на землю стреляные гильзы. От них тянуло порохом. В бою освободить пол башни было просто некогда – уж очень напряженной была стрельба.

– Еще бы подхарчиться, – мечтательно произнес механик-водитель.

Конечно, не помешало бы, поскольку экипаж, как и вся рота, не успел позавтракать.

Павел прошел между танками. Из его роты не было никого – номера на башнях сплошь незнакомые. Похоже, в ложбине укрылись танки из самых разных бригад и полков.

Павел подошел к одной группе, другой… Спрашивал про свою, 22-ю бригаду, слушал, о чем говорят. Да, собственно, о чем могли говорить танкисты после боя? В первую очередь о «Тиграх».

– Я ему в башню, а он прет, собака! Хорошо – на мине подорвался.

В разговорах никто не проявлял панических настроений, но чувствовалось – танкисты удручены броневой защитой новых немецких танков.

– Веришь, я перед «Тигром» – как голый! Раньше я как король на поле боя был, T-III – не соперник Т-34, T-IV – тоже, пока вместо пушки «окурок» был. А теперь?

Павел не удержался, поделился удачей:

– Мне удалось «Тигр» подбить.

Вроде сказал тихо, но танкисты услышали, замолчали и, как по команде, дружно повернули к нему головы. Пашке стало неудобно, вроде – хвастается.

– Ну-ка, ну-ка, парень, поделись опытом…

– Я сначала по гусенице ему выстрелил. Он крутанулся на месте, так я ему второй снаряд сразу же в корму влепил. загорелся как миленький.

– Ловко! Однако по гусенице еще попробуй попади – особенно когда он ползет.

Пашка лишь плечами пожал:

– Повезло.

– Не в везении дело, стрелять надо уметь, – заметил кто-то.

Танкисты бы еще поговорили, но раздалась команда:

– По машинам!

Павел побежал к своему танку. Его экипаж уже занял свои места.

– Включи рацию на прием, – приказал Павел стрелку-радисту.

– Уже.

Пока они стояли с открытыми люками, гарь и пороховой дым выветрились, но запах остался. В танке было жарко, броня накалилась под июльским солнцем, и экипаж обливался потом.

По рации прозвучала команда выдвигаться к совхозу, приготовиться к бою, развернуться в боевые порядки.

Танки начали выползать из лощин и других укрытий, выстраивались в линию, стараясь идти «змейкой» и не подставлять в сторону противника борта. Немцев пока видно не было, но береженого Бог бережет.

– Вперед! – прозвучало в наушниках сквозь помехи.

Танки рванули вперед. А навстречу им от Кочетовки выдвигался 48-й танковый корпус немцев под командованием Отто фон Кнобельсдорфа. У немцев не было «Пантер», танки T-III и T-IV составляли основу, но корпусу придали 501-й танковый батальон «Тигров» из 10 машин.

Павел заметил, что на правом фланге к нашим атакующим танкам присоединились американские танки М-3, поставленные в Советский Союз по ленд-лизу. По вооружению и бронезащите они уступали Т-34, но были надежные, практичные и удобные. Танкисты, которым удалось на них повоевать, были довольны этими танками.

Обе танковые лавины медленно сближались. Пока никто не стрелял, берегли снаряды.

«Тигры» первыми открыли издалека огонь. Среди наших «тридцатьчетверок» появились первые потери. Нашим же танкам стрелять с такой дистанции – только попусту жечь снаряды.

В наушниках послышался приказ:

– «Коробочки», сбавить ход, вперед выйдут самоходы.

Радиопереговор был не по Уставу – без позывных. А какие позывные могут быть, когда собраны танки из разных бригад и полков? И выдвижение вперед самоходных орудий – тоже не по Уставу. Самоходки должны идти сзади, поддерживая огнем атакующие танки. Таким образом, тот, кто командовал, решился на отчаянный, но правильный в данной ситуации ход.

В лощине Павел видел четыре самоходки СУ-122. Орудие мощное, вполне способное на большой дистанции остановить «Тигров». Одно плохо – броневая защита на самоходке слабее, башни нет, потому грубую наводку по горизонтали приходится осуществлять поворотом всего корпуса, а это потеря драгоценного времени.

Танки сбросили ход – совсем останавливаться было нельзя. Стоящий танк – хорошая мишень.

Рядом с танком Павла прогромыхал самоход. Он вырвался вперед, сделал короткую остановку. Выстрел! Из ствола вырвался столб пламени. Отдача была такая, что самоходка сдвинулась юзом назад.

Павел приник к прицелу. Есть попадание! У впереди идущего «Тигра» от удара просто сорвало башню. Она свалилась рядом с корпусом. Еще бы! Снаряд у самоходки двадцать один с лишком килограммов весит против шести с половиной у Т-34. Собственно, самоходка СУ-122, прозванная на фронте «сучкой», имела не танковую пушку, а гаубицу М-30, и дальность выстрела по танку не превышала 400 метров. Потому ее выдвинули в первые ряды.

«Тигры» угрозу оценили, сосредоточили огонь на самоходках. Две из них сразу вспыхнули.

– заряжай бронебойным! – скомандовал Павел.

– Командир, нам тут с грузовика дали один из ящиков с новыми снарядами, говорят – катушечные.

– Чего ж ты раньше молчал? – вспылил Павел.

– Снабженец сказал – они лучше обычных бронебойных БР-350А.

– заряжай, попробуем.

Снаряд был несколько необычной формы, с глубокой поперечной канавкой, и на самом деле напоминавший катушку для ниток.

– Легкий он какой-то! – зарядив пушку, заметил Виктор.

Павел приник к телескопическому прицелу ТМФД-7. Кратность у него небольшая – 2,5, и угол обзора всего 15 градусов. Танкисты, которые осматривали T-IV, рассказывали, что у немцев и прицелы помощнее, и оптика лучше.

Один из «Тигров» двигался немного в стороне, и стрелять по нему Павел не стал. Угол встречи снаряда с броней получится острым, снаряд срикошетирует – да и что за катушечный снаряд?

Он навел пушку на T-IV, который шел прямо по курсу.

– Остановка!

И толкнул водителя ногами в плечи. Командиры часто вместо танкового переговорного устройства практиковали такой способ подачи команд. Из-за помех и шума двигателя команды не всегда понимались правильно. А тут коснулся водителя ногой по правому плечу – он вправо машину уводит, по левому – влево. А по обоим плечам – остановка. Только вот в бою не всегда силу соизмеряли, и механики жаловались потом на синяки на спине и на плечах.

Павел подвел поточнее марку прицела в лоб T-IV и выстрелил. Немец остановился сразу, как на бетонный надолб наехал. Не загорелся, но из башни полезли танкисты.

– А, не нравится? Витя, еще бронебойный! Давай его – катушечный.

Павел тогда еще не знал, что подкалиберный, прозванный катушечным снаряд, только-только поступивший в войска, пробивает по нормали, то есть под углом 90 градусов к броне, на 20 миллиметров больше. Например, на дальности 500 метров – 92 мм брони. T-IV имел более тонкие листы, а «Тигр» T-VI – более толстые, но такой снаряд не брал в лоб даже со 100 метров.

Клацнул затвор пушки.

– Готово!

Павел решил сделать еще один выстрел. Азарт обуял, захотелось еще один танк врага подбить. Он забыл старое правило танкистов: сделал выстрел с короткой остановки – и вперед.

Только он приник к прицелу, как раздался сильнейший удар по корпусу танка. Ноги ниже колен обожгло болью. Танк заглох, потянуло горелым.