И с пристани верной мы в битву
пойдем
Навстречу грядущей нам смерти.
За родину в море открытом умрем,
Где ждут желтолицые черти.
Японская эскадра расположилась в строе пеленга [5]от видневшегося на горизонте острова Риху. Руднев насчитал четырнадцать кораблей: шесть крейсеров и восемь миноносцев. «Желтолицые черти» не признавали европейские условности в военных спорах, но ценили боевую доблесть: адмирал Уриу, не желая расстрела, распорядился сделать сигналом предложение о почетной капитуляции. [6]Руднев, увидев сигнал, пожал плечами, и «Варяг», минуя узкий фарватер, совершил свой коронный «бросок змеи», оказавшись в мгновение ока перед строем японских кораблей. В 11 часов 45 минут с флагманского крейсера «Асама» был сделан пристрельный выстрел (это был первый выстрел в русско-японской войне), и… началось.
За один чассамого знаменитого боя в военно-морской истории с «Варяга» было выпущено 1105 снарядов 152-, 75- и 47-мм калибров. Комендоры крейсера, равно, впрочем, как и вся команда, творили невиданное чудо, повинуясь той высшей степени вдохновенного порыва, который вдруг наступает на поле брани, на сцене или в мастерской лишь для избранных и только раз в жизни. Крейсер накрыла лавина огня, однако синхронное волевое усилие, осуществленное разом всей вступившей в бой командой, на эти десятки минут сообщило каждому эйфорическую нечувствительность к боли и страху, и все моряки действовали потому точно, спокойно, не торопясь, как и желал их командир. Сам капранг чуть не погиб в разгар сражения, когда пополудни снаряд, разорвавшийся у фок-мачты, осыпал осколками рубку, поразив наповал находившихся рядом горниста и барабанщика. Раненный в голову, в окровавленном мундире, Руднев азартно поднялся на мостик:
— Братцы, я жив! Целься верней!
Управление кораблем он не терял ни на минуту. И японцы дрогнули.
Вся японская эскадра за время боя смогла произвести около полутысячи выстрелов. Суда Уриу не поспевали за молниеносными маневренными эволюциями сумасшедшего русского крейсера (которые с исключительным мастерством прикрывал «Кореец», вступивший в бой чуть позже), и поэтому скоростную артиллерийскую дуэль невиданной ожесточенности вели с «Варягом», в сущности, лишь крейсеры «Асама» и «Нанива». Эпизодически их пытались активно поддержать «Чиода» и «Ниитака». Остальные японские корабли реагировали на происходящее лишь беспорядочной редкой стрельбой: все происходило слишком быстро. В 12.05 «Варяг», сотрясаемый ударами снарядов, проскочил траверз острова Иодолми и на несколько минут оказался вне зоны огня эскадры. Кормовой мостик и орудийная башня оставшейся позади «Асамы» были разрушены и охвачены пламенем. Путь на Порт-Артур был открыт, но «Варяг» на глазах ужаснувшихся японцев развернулся и вновь пошел на сближение! Сквозь сплошной дым пожаров он, быстро увеличиваясь в размерах, виделся теперь сущим кошмаром, жутким ветхозаветным морским чудовищем:
«Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы? станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих? будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами? можешь ли пронзить кожу его копьем и голову его рыбачьею острогою? Клади на него руку твою и помни о борьбе; вперед не будешь. Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его?» (Иов. 40, 20–41, 1).
Верный «Кореец» совершил оверштаг вслед за своим флагманом.
Второй раз сквозь японский строй «Варяг» прошел как раскаленный нож сквозь масло. Вновь вокруг мгновенно выросла огненная стена, и показалось, что само течение времени застыло, распавшись вдруг на отдельные бессвязные фрагменты: горели «Чиода» и «Такачихо», шел ко дну метнувшийся в атаку миноносец, а русский крейсер начал оседать и крениться на левый борт, словно наскочив в узком фарватере на мель. Затем «Варяг» последним, невероятным усилием рванулся к Чемульпо и, оторвавшись от двух выкатывавшихся на линию стрельбы японцев, оказался в нейтральных водах. «Кореец», невредимый, беспрепятственно вернулся за ним к месту прежней стоянки.
После этого японские корабли вновь отошли к Иодолми и бой закончился.
Несколько часов, которые понадобились японской эскадре, чтобы прийти в себя после сражения, Руднев использовал для того, чтобы не доставить противнику ни пленных, ни трофеев: «Кореец» был взорван, а «Варяг» затоплен. С военно-прагматической точки зрения это было логично, если учитывать, что канонерская лодка почти не пострадала, тогда как «Варяг» получил пять подводных пробоин, множество надводных, был полуразрушен и лишился к концу боя почти всей артиллерии. Вместе с «Варягом» был затоплен и товарно-пассажирский пароход «Сунгари», входивший в качестве вспомогательной единицы в отряд русских стационеров в Корее. Все команды до занятия гавани японцами были рассредоточены по экипажам иностранных судов. Подводя итоги своей миссии в Чемульпо, Руднев мог констатировать, что в сложившейся ситуации сделал все от него зависящее: до последней возможности обеспечивал дипломатические маневры российского МИДа, попытался в условиях внезапно начавшейся войны осуществить прорыв, а убедившись в невозможности такового (когда были перебиты рулевые приводы и крейсер на ручном управлении стал терять скорость), возобновил бой, стремясь нанести противнику максимальный урон. В этом он преуспел:
«По сведениям, полученным в Шанхае, японцы понесли большие потери в людях и имели аварии на судах, особенно пострадал крейсер „Асама“, который ушел в док. Также пострадал крейсер „Такачихо“, получивший пробоину; крейсер взял 200 раненых и пошел в Сасебо, но дор о гой лопнул пластырь и не выдержали переборки, так что крейсер „Такачихо“ затонул в море. Миноносец затонул во время боя. Донося о вышеизложенном, считаю долгом доложить, что суда вверенного мне отряда с достоинством поддержали честь Российского флага, исчерпали все средства к прорыву, не дали возможности японцам одержать победу, нанесли много убытков неприятелю и спасли оставшуюся команду».
Что же касается петербургских мудрецов, жестоко просчитавшихся в своих политических играх в Приморье, то им командир «Варяга» ничем помочь не мог.
Вернувшись в Россию, Всеволод Федорович с некоторым удивлением узнал, что оказался главным героем событий, которые, стремительно усвоенные и преображенные народным мнением, стали в один ряд с Куликовым полем, Полтавой и Бородином. Руднев получил звание контр-адмирала, офицеры и нижние чины — боевые награды и премии, а сверх того, была учреждена особая медаль «За бой „Варяга“ и „Корейца“», которой были отмечены все участники сражения. В Одессе, Севастополе и Петербурге прошли торжественные встречи. Цезарь Кюи написал музыку к специальному песнопению «„Варяг“ идет свершить свой подвиг славный…», а скульптор К. Казбек создал композицию-мемориал «Прощание В. Ф. Руднева с „Варягом“». Появились несколько батальных полотен на сюжеты сражения при Чемульпо и массовые тиражи открыток с изображениями героических кораблей и их командиров и офицеров. И тем не менее привкус тревоги и горечи был в этом торжестве. Результаты великого боя 27 января 1904 года до сих пор вызывают ожесточенные дискуссии историков и публицистов: кто же оказался победителем?«Варяг» не смог прорваться в Порт-Артур и был в конце концов затоплен. Но и японскую эскадру по итогам схватки 14 кораблей с двумя (или, если угодно, шести крейсеров с одним) назвать победителем, по совести, нельзя. По удивительной формуле, найденной Рудневым, «Варяг» не победил сам, но и «не дал японцам одержать победу». Эти слова, вырвавшиеся случайно и не предназначенные в момент высказывания для большой истории, точно выражали общее переживание современников странного единоборства, впервые наглядно указавшего вступающей в новое столетие империи какую-то невиданную еще в ее судьбе провиденциальную миссию: не победить, но не позволить одержать победу над собой.
