— Я надеюсь, вы не обиделись на Сиркку. Она просто потрясена всей этой историей.

Он так спокойно и интеллигентно разговаривал, что придуманный мной имидж качка стремительно разрушился.

Тимо рассказал, что летом подрабатывает в магазине продавцом сельхозтехники, а в хоре поет уже три года. Его рассказ о вечере накануне убийства в общих чертах совпал с рассказом Сиркку: застолье на террасе, сауна (тут он слегка покраснел и снова стал похож на качка из пивной), посиделки вдвоем у камина. Он сказал, что спал, как бревно, не просыпался, когда Сиркку ходила в туалет, поэтому не может сказать, долго ли она там пробыла. У Тимо была своя версия о том, за что убили Юкку.

— Лично я ничего не имел против Юкки, но видеть не мог, как он обходился с людьми. Особенно с женщинами. Мне не нравилось, что он флиртовал с Пией, ведь она замужем. И Антти это не нравилось. Он говорил об этом Юкке.

— Что ты имеешь в виду?

— Петер, муж Пии, был старым другом Юкки и Антти. Они их и познакомили в свое время. Я занес им в сауну пару бутылок пива и слышал, как Антти сказал: «Не лезь в ее жизнь, там и так достаточно проблем», — или что-то подобное. Юкка на это ответил, что «она и сама не возражает». В этот момент я вышел, поскольку не хотел больше ничего слышать.

— Но ведь из этих слов напрямую не ясно, что речь идет о Петере и Пие.

— А о ком же тогда? — Светло-голубые глаза Тимо вопросительно уставились на меня. — Юкка всегда был очень настойчивым с женщинами. И всегда стремился быть в центре их внимания. Я с ним ближе познакомился только после их разрыва с Яной. Вы вроде с ней жили вместе в общежитии, да? И после этого он пустился во все тяжкие. Он был музыкально одаренным человеком, очень хорошим певцом. И сам хорошо это знал, ведь он фактически руководил хором.

Тимо говорил с кислым выражением лица. Может, Юкка комментировал певческие таланты Тимо не в самом позитивном ключе?

— У него хороший диплом. Похоже, он недавно получил повышение на работе. Думаю, и хорошую зарплату, поскольку стал обращать больше внимания на одежду и все такое. Он много чем занимался, но, мне кажется, женщины занимали все-таки большую часть его жизни.

Мне показалось, что Тимо вздохнул с облегчением, когда Юкка исчез с горизонта. Юри же, напротив, выглядел необыкновенно грустным. У него были красные заплаканные глаза. Юкка был его другом. Я представила, что бы сама почувствовала, если бы вдруг наутро после попойки обнаружила труп одного из своих друзей. В коллективе Хора Восточной Финляндии Юри выступал всего год, но у него за плечами были выступления в различных камерных хорах и на фестивале в Савонлинна.

— Я раньше никогда не бывал у Юкки на даче. Красивое местечко, черт побери, мы поехали туда на машине Пии, я вел всю дорогу, мне так хотелось посидеть за рулем «БМВ». Тимо и Сиркку ехали с нами. Другие ехали впереди, а я хотел обогнать Юкку, ну мы и устроили небольшое ралли. Это было так здорово!

Высокий, немного детский голос Юри звучал вдохновенно. Судя по его дыханию, он уже успел взбодрить себя парой стаканчиков горячительного.

— Юкка очень хороший водитель, я почти не боялся, хотя он гнал как сумасшедший… и девчонки визжали. Потом на даче мы начали репетировать. Он замечательно пел, у меня тоже хорошо получалось. Тимо не мог взять высоко, ну да он, собственно, и есть только второй тенор. Потом мы уже не могли больше петь, я еще немного поиграл на пианино, там лежали ноты арии Ленского, ну ты знаешь? — И он пропел пару тактов арии.

Я не была знакома с этим Ленским, но скрыла свое незнание за понимающей улыбкой. Ране выглядел взбешенным.

— Потом пришла Тулия и сказала, чтобы я заканчивал петь заунывные песни, и мы стали вместе просматривать сборник песен «Надежда». Затем пошли за стол, а после в сауну. Мы с Юккой решили поплавать наперегонки, и я победил. А потом вдруг понял, что уже хорошо набрался, у Юкки был добрый виски — «Джек Дэниелс». Знаешь такой?

Да, у меня была возможность познакомиться с этим джентльменом, и несколько раз даже очень близко. И тут я поняла, чем отдает дыхание Юри — как раз тем самым «Джеком Дэниелсом».

— Мы с Тулией немного потанцевали, но под Баха сложно танцевать. Потом я отключился, а утром мне было так плохо…

Пишущая машинка Ране трещала не переставая. Интересно, он записывал все в разговорной речи так, как Юри и говорил? Тот же все время как-то беспокойно двигался. Несмотря на красные с похмелья глаза и двухдневную щетину, он был довольно стильным молодым человеком. Волосы легкого рыжеватого оттенка — интересно, он их подкрашивал? — были модно подстрижены, одежда тщательно подобрана, рисунок на носках совпадал по цвету с тоном рубашки и цветом оправы очков. Юри был невысоким, стройным и выглядел моложе своего возраста, почти мальчишкой.

Юри нашел тело. Мирья упоминала, что он ночью ходил в туалет на первом этаже. Я спросила его об этом, и он покраснел, как мальчишка.

— Ах да… Я даже не очень помню, совсем опьянел. Кажется, было еще не очень поздно. Да, я вроде бы отключился, а потом понял, что не сплю, и отправился посмотреть, что делает Тулия. Тулия спала на полу и храпела, Мирья села и уставилась на меня, а Пия… Ее там не было.

— А наверху ты ее не видел?

— Может, она была там, с Юккой. Да, кстати, хотя я и вырубился, но все равно все слышал. И помню, как Юкка звал Пию к себе на ночь, а она сказала, что не придет и то, что целоваться и спать — это разные вещи. Ну ты же наверняка знаешь, что у них что-то было…

Казалось, все стремились проинформировать меня о связи Пии и Юкки, однако в отличие от других Юри говорил об этом почти с восхищением.

— А потом?

— Да ничего. Пия, наверное, пошла вниз, Антти поднялся спать наверх, а я через некоторое время снова пошел взглянуть на Тулию. Но она все так же спала, лежа на спине, и храпела. Тогда я глотнул еще виски и заснул уже окончательно.

— Во сколько это было?

— Где-то около трех…

— Юкка в это время был у себя в комнате?

— Я не знаю, дверь была закрыта. И не знаю, была ли Пия там или где-то еще.

— Когда ты нашел Юкку в воде, то заметил что-нибудь необычное?

— Необычное? Он был мертв, и это было необычно. Да ничего я не заметил, и смотреть-то не хотел. Тем более меня тут же вывернуло с похмелья.

— Больше ты не спускался к воде?

— Нет. Туда пошли Мирья и Антти. Первая вернулась Мирья, затем пришел Антти и велел больше на берег не ходить, чтобы не путать следы.

После словесного потока Юри флегматичная серьезность Мирьи Расинкангас показалась еще более неприятной. Она сразу дала понять, что не только не верит в мои профессиональные способности, но и вообще мне не доверяет. Я ясно вспомнила, как она приходила к нам в общежитие, ее манеру общаться со мной как с человеком второго сорта лишь потому, что я не увлекалась серьезной музыкой. Бас-гитара в счет не шла. И еще мне вспомнилось, как однажды вечером после того, как они три часа подряд за моей стеной пели заунывные песни, я раскритиковала слезливые стихотворения, составлявшие основу их песенного репертуара. Честно говоря, я хорошо отношусь к классической музыке, совсем не так, как говорила им в тот вечер. Правда, кроме Мирьи, меня никто тогда всерьез и не принял.

Еще больше меня разозлило мое собственное отношение к ней. Профессиональный полицейский должен беспристрастно относиться к свидетелям.

— Мы были на месте где-то около шести, — начала Мирья. — По дороге Юри и Юкка гоняли как сумасшедшие наперегонки по узкой дороге, хорошо хоть в канаву не улетели. От этих гонок мне стало плохо, а ведь надо было репетировать, мы же для этого собрались. Хотя кое-кто об этом периодически забывал. Пару часов мы интенсивно поработали, а затем народ начал расслабляться. Юри стал просить пива и тому подобное.

— А что вы пели?

— Авторские песни. На первое произведение у нас ушло больше всего времени, поскольку второе сопрано было не на уровне, да и Юри учил свою партию очень медленно. Затем мы пели «Piae camiones»[3] и несложные финские песни.