Клэр кивнула в ответ. Инез заколебалась, как бы пытаясь спросить еще о чем-то, но затем тоже кивнула и вышла из комнаты.

Оставшись одна, Клэр внимательно осмотрела свою комнату. Прохладная и обширная спальня была обставлена мебелью золотистого цвета, со светло-зелеными занавесками и покрывалом такого же цвета на постели, со свисающей сверху сеткой от москитов.

Балкон, на который можно было пройти через двери во французском стиле, представлял собой полукруг на изгибе дома. С него открывался вид главным образом на горы и частично — на залив Лаго-Катарина, окаймленный невысокими коричневыми скалами.

Клэр развесила платья и разложила белье по ящикам, от которых исходил запах сандала, расставила несколько фотографий, вытащила расческу и зеркало. После душа в ванной, украшенной зеленой плиткой, надела шелковое платье с цветочками и белые сандалии. Услышав шуршание колес автомобиля по гравию дороги, она не придала этому никакого значения. Несомненно, у семьи Сарменто было множество посетителей в течение дня. К тому же это мог быть доктор, приехавший осмотреть старого сеньора Сарменто.

Опустившись в удобное кресло с высокой спинкой, Клэр почувствовала, как напряжение последних нескольких дней постепенно покидает ее. Постучалась горничная и внесла поднос с кофе и множеством вкусных вещей к нему. Девушка сказала, что ее зовут Лючия и что ее мать Энрика была кормилицей молодой госпожи в Опорто, а теперь помогает присматривать за домом управляющему, которому уже много лет. Это была очаровательная девушка с чистой, оливкового цвета кожей, полными пурпурными губами и черными кудрями. Одним словом, бурлящий источник местной информации.

Клэр слушала ее нескончаемые тирады, наливая себе кофе и добавляя в него сливки, а затем пробуя напиток на вкус. Большая часть неугомонной болтовни до нее не доходила, потому что Лючия очень скоро забыла, что познания в португальском у ее собеседницы весьма скромные. И лишь только после того, как раздался шум тронувшейся с места машины, горничная замолкла, наклонив в сторону голову и приложив палец к губам.

— Это авто графа, — сказала она. — Он уезжает.

— Графа? — переспросила Клэр.

— Графа де Кастро, — подтвердила Лючия. — Он встретился с сеньором Пентоном в городе и, узнав об очередном приступе у старого сеньора сегодня утром, приехал, чтобы выразить сочувствие, посидеть и выпить чашку кофе у кровати хозяина. Граф такой вот человек: на все готов ради друга. Он очень уважает старого сеньора.

«Потрясающе, — подумала Клэр, — как могло случиться, что я смогла понять каждый слог, который произносила девушка. Что служило ключом к изучению языка — полное погружение в предмет или личность, о которой в данный момент шла речь?» Ей пришло на ум, что всякий, кто встречал графа, проявлял к нему особый интерес, — он относился к тому сорту людей, к которым нельзя было относиться с безразличием.

Остаток дня прошел без каких-либо происшествий. Инез была настолько занята своим отцом, что Клэр видела ее только во время ленча, а затем во второй раз — вечером, за ужином. В промежутке между этими событиями Клэр сражалась с португальским журналом внизу в вестибюле или читала один из привезенных с собой романов. Легла спать, долго раздумывая над тем, как странно оказаться на изолированном зеленом острове в Атлантическом океане, покуда не подкрался сон. Спала крепко, без сновидений.

Пробуждение в своей спальне в Каза-Венуста принесло ей неподдельное наслаждение. Солнечный свет, смягченный пластиковыми венецианскими ставнями, падал из окна на бирюзового цвета ковер и создавал золотистый треугольник у ножек ее кровати.

Утренняя свежесть дополнялась легким бризом, шевелившим занавески открытой двустворчатой двери, а в саду на деревьях заливались птицы, те самые, чьи предки были завезены из Португалии и Африки многие годы тому назад.

Когда Лючия принесла завтрак, Клэр села и улыбнулась, зачесывая назад свои кудри ловкими тонкими пальцами и при этом легко потягиваясь; вдохнула в легкие терпкий, пропитанный морем воздух. Весь мир был светлым, ясным и наполненным музыкой.

Клэр взяла с собой чашечку с кофе на балкон и стояла счастливая, прислонившись к белой стене. Сегодня она и Инез начнут работать вместе: час — на чтение романа, а час — на грамматику. Прошлым вечером, за ужином, Инез согласилась приступить к занятиям немедленно.

Но случилось так, что в этот день им не удалось всерьез приступить к занятиям. По настоянию Инез Клэр познакомилась с огромной добросердечной Энрикой, которая жила с семьей Сарменто со времени рождения брата Инез двадцать девять лет тому назад и за это время успела произвести на свет четверых собственных отпрысков. Ее муж, Родольфо, был смотрителем резиденции в Опорто.

Затем была восхитительная прогулка по саду и купание на пляже, к которому вели ступени, вырубленные в скале. Во время ленча Клэр познакомилась с тремя молодыми португальцами, а потом заехал Николас якобы справиться о состоянии здоровья старого сеньора. Он остался после того, как остальные гости разъехались, и оживленно обсуждал с Инез самые обыденные предметы, а Клэр сидела, обложившись подушками, на большом диване. Ее внимание привлекло упоминание имени графа.

— Сегодня утром, — рассказывал Николас, — мы с ним встречались с теми, чьи усадьбы стоят на пути строящейся дороги. Вчера со мною они проявили неуступчивость, хотя большинство из этих домов практически ничего не стоят, кроме того, за них будет выплачена компенсация. Когда же появился Мануэль, который мягко, но убедительно применил тактику кнута и пряника, очень скоро в ответ послышалось: «Да, ваше превосходительство», «Как вам будет угодно, ваше превосходительство». При этом он дождался их полного согласия, прежде чем сообщить им, что все они будут обеспечены новыми домами на горной террасе, обращенной к морю, к тому же со всеми городскими удобствами. Инез рассмеялась.

— В этом весь Мануэль. Он всегда получит то, чего добивается, причем не выставляя никаких условий. После этого следует вознаграждение за уступку, и, как правило, чрезвычайно щедрое. Из него бы получился самый непредсказуемый в своих поступках муж.

Николас провел пальцами по краям стакана с вином и в раздумье произнес:

— Это что же получается? Женщины предпочитают... силу, а затем быструю капитуляцию?

— Существует мнение, что так оно в жизни и происходит, но мне это доподлинно неизвестно. Я же не представляю всех женщин. Человек, которого я полюбила бы, не должен властвовать надо мной. В подлинной любви оба уступают друг другу.

Николас не стал продолжать дискуссию, а, повернувшись к Клэр, перешел на английский язык:

— Мне было поручено привезти обеих вас завтра в Кастело, предпочтительно около полудня, чтобы вы могли совершить прогулку перед ленчем. Это тебя устроит?

— Конечно, — тотчас же отозвалась Клэр. — То есть если Инез согласна.

— Мне кажется, чтобы приступить к нашим занятиям, которые мы решили сегодня начать, нам необходимо выделить для этого хотя бы час до завтрака, — произнесла Инез. — Но мы обязательно поедем в Кастело. Клэр не поверит, пока не увидит собственными глазами, что такое великолепие существует на нашем маленьком теплом острове.

Клэр, конечно, хотелось бы посетить Кастело и возобновить знакомство с Мануэлем де Кастро, но в то же время она полагала, что не может воспринимать его как некое существо, живущее по обычным законам человеческой природы. Если мужчина подавляет в себе инстинктивные порывы сердца, он не может не отличаться от других людей. Но именно эта особенность — его недоступность — делала его таким привлекательным.

— А теперь, — сказала Инез, грациозно поднимаясь с кресла, — я вынуждена оставить вас. Мне необходимо пойти и позаботиться, чтобы должным образом подготовить таиту[2] к отдыху.

— После чего, — поднялся вслед Николас, — у вас будет сиеста[3]. Я же свободен сегодня во второй половине дня. Вы не против, если Клэр проедется со мной в город?