С кошками нашей квартире вообще не везло. Когда я вселялся сюда — ещё один, без жены, которая в очередной раз демонстративно укатила к тёще пожаловаться на жизнь, да так там и задержалась. Ну, понятно, для чего: так, дескать, ему и надо! Пусть не тычет, не попрекает своей квартирой! Пусть-ка поживет один, сам себе жрать поготовит, пол помоет и носки постирает. Это тещины слова. Может быть, она и не совсем так говорила, но приблизительно так. Уж я-то свою тещу знаю от и до, то есть, от лысоватой макушки до стоптанных калош. Она так никогда и не могла поверить, что носки (и многое другое) я стираю себе сам, готовлю частенько тоже сам, а пол мою хоть и редко, но не реже, чем жена — она это делает приблизительно раз в квартал.
Так вот, въезжая в новую квартиру, я подобрал на лестнице задохлого котенка. Он действительно помирал, то ли от голода, то ли от болезни (правильным оказалось второе). Ну, на счастье же — первым делом в новую квартиру нужно кошку пустить. А какое уж тут счастье? Один, жена с ребёнком у тещи, в затяжном обсуждении, стоит ли вообще с таким идиотом жить дальше (и обе при этом знают: стоит — не стоит, а придётся; не такие уж они дуры — от дармовой квартиры в элитном доме отказываться).
Коллеги с работы помогли с перевозкой, расставили-рассовали нехитрый скарб по комнатам (и всё равно комнаты казались пустыми). Обмыли мы это дело, сидя на кухне, кто на чём. Пили водку из пластиковых одноразовых стаканов, закусывали какими-то консервами и колбасой. Кормили котёнка, который противно мяукал, путался под ногами, и под конец, раздувшийся, как шар, зверски обрыгался — даже на штаны Володьке Ходову попало.
Вечером зашла соседка, увидела котёнка, обрадовалась, спросила, как его зовут.
Я честно ответил, что пока — никак. Я ещё пол котёнка не определил. Соседка с видом знатока опустила очки на кончик носа, взяла котёнка и с минуту его вертела так и этак. Потом авторитетно объявила:
— Это не кошка! Это — «он».
Кот, то есть.
И я сразу же назвал его Васькой — в память о моём предыдущем коте.
Но… очень скоро выяснилось, что это не «он», а… «она». Не поверите — но так оно и было! Сам рассмотрел и разобрался. Ошиблась соседка. Да и то сказать: где она мужиков-то видела? Всю жизнь одинокой прожила — с мамой.
Пришлось полное имя кошары видоизменить. Был Василием пару дней, теперь стал Василисой. А к уменьшительному имени Васька он (то есть она!) привык сразу. Вот что значит традиционное, обкатанное веками, «народное» имя. Так же, как для собак — Шарик и Жучка.
Жаль только, что нынче эти нормальные (и приятные на собачий слух) имена совсем вышли из моды.
…Так вот. Приехала жена, с таким видом, будто сделала мне великое одолжение. С ворчанием прошлась по меблировке и расстановке, велела переставить ванну и убрать раковину, — дескать, её братья все так сделали, ни к чему в ванной раковина — только место занимает. Потом, осенью, в грязь, она мыла сапоги в ванной, и бубнила, что зря убрали раковину, надо её на место вернуть. Я сказал, не скрывая злорадства, что ставить дороже, чем убирать. Убрать-то я и сам смог, а вот снова поставить, да подсоединить — это надо сантехспецов звать. Сто рубликов запросят, а то и все сто пятьдесят.
Ну, да дело не в этом. Дело в кошке. Как выяснилось, у неё была какая-то кошачья инфекция. В результате она никак не могла нажраться, а потом рыгала и гадила, где придётся. Дошло до того, что в кухне постоянно стоял запах кошачьих экскрементов.
Жена изображала из себя добрую, любящую животных женщину. Ласкала кошку, кормила и сюсюкала. Убирать за ней, понятно, приходилось в основном мне. И я уж добренького из себя не изображал. Прикладывал мордой к её собственному дерьму. Морду свою она часто и не мыла — бывало, так и ходила по несколько дней с комками на усах.
Потом, по совету знакомого ветеринара, разорился: купил «человеческий» антибиотик. Жена поставила два укола, (при этом я держал кошку, успокаивал её, и одновременно разговаривал с женой, которая боялась ставить укол). И кошка пошла на поправку. То есть, стала жиреть и гадить еще больше. Понятно — в тех местах, которые уже пометила. Так что этот тихий ужас продолжался.
Ещё с год жила она у нас. Потом знакомые моей жены, уезжая в Сочи на месяц, оставили нам своего мордастого пудового перса на содержание. При этом дали две банки кошачьих мясных консервов (он сожрал их за три дня, как я ни экономил) и ещё пятьдесят рублей — на те же консервы. Моя-то тварь ела всё подряд. Особым лакомством считала огурцы и кильку. Ну, спустя неделю и перс стал кильку жрать. Голод-то — не тётка…
И вот, представьте ужас жены, когда буквально дня за два до возвращения хозяев этот самый перс стал грустить. Перестал есть, отзываться на имя, лежал в углу и молчал. Ну, день молчал, второй молчал — мы на работе, нам не до него. И вдруг до меня дошло — а ведь подыхает наш перс-то! Дело было ночью, телефона у меня тогда не было и ветеринара срочно искать — надо было соседей будить. Я подумал, что он съел что-нибудь испорченное. Взял резиновую грушу с водой, открыл ему пасть и стал что-то вроде промывания делать. Влил в него пол-литра воды, взял за ноги, приподнял — обратно потекло. И тут, чувствую — поздно. Он выгибаться начал, башку свою породистую приподнял, оскалился, язык вытянул и страшно так, тихо, мяукнул. Попрощался, что ли…
Глаза остекленели, пасть стала неподвижной; могучее тело сотрясла последняя судорога — и всё.
Наша кошара забилась от перса подальше, аж под холодильник. И глядела оттуда с крайним беспокойством, пока жена бегала по кухне, вопя, что это я во всем виноват — тыкал драгоценного перса его благородной мордой в говно, в результате котик не стерпел унижения и позора и благородно издох. Потом она выдвинула другую версию — дескать, он кильку ел, а ему солёное нельзя. Я огрызался, что кильку специально покупаю малосольную, что наша-то кошка ничего, жрала за милую душу, и живёхонька, и, наконец, что на кошачьи мясные консервы — по банке в день — ещё не заработал.
Потом положил перса в мешок для мусора и вынес на помойку.
Я так полагаю: нежная персидская натура оказалась нестойкой всё к той же инфекции, которую у своей Василисы мы вылечили. Когда больные выздоравливают, они еще некоторое время заразными бывают. Это я ещё с армейских времён знал: у нас весь батальон летом дизентерией страдал, выздоравливающих всегда держали отдельно и от больных, и от здоровых. Потому что — бациллоносители. Вот и наша тоже, видать, бациллоносителем была…
— Этот кот пятьсот рублей стоил! — вопила жена. — Ты не мог раньше догадаться — ветеринара позвать?
Я буркнул, что мог. Но, по здравому, дескать, размышлению, решил, что похоронить этого кота без предварительной ветеринарной заботы будет гораздо дешевле.
Жена, конечно, обозвала меня скотиной и уехала к тёще. Действительно, зачем ей встречать ее знакомых и объяснять, как и почему подох драгоценный котик. Да ещё, не ровен час, пятьсот рублей платить придётся…
Короче, мы с моей кошкой снова остались одни.
Пока в один прекрасный день, придя с работы, я её просто… не нашёл.
Васька-Василиса внезапно и как-то таинственно исчезла.
День был жарким, балкон я оставлял открытым. Кошка большую часть времени, когда не ела и не спала, проводила на балконе. Сидела на кирпичном парапете и глазела на пролетающих мимо птиц, на бегавшие внизу машины. Один раз — на моих глазах — вдруг подскочила, лапой хвать! Гляжу — у неё в лапах синица.
Съесть птичку я ей не дал. Отнял, выпустил — кроха едва улетела, на одном крыле. Наверное, далеко не улетела — крепко ей досталось, на балконе кровь пятнами засохла.
Так вот, я думаю, что кошка, приметив очередную пернатую добычу, сиганула с балкона. С шестого, значит, этажа. Только её и видели…
Ходил я её искать, но так и не нашёл. И до сих пор не понимаю, что могло с ней случиться.
Только не думайте, что я домашнюю живность не люблю. Всю жизнь с ними прожил: с кошками, потом была и собачка. Просто сюсюканья не люблю, показной любви к животным.
