– А ну стой! – произнес один из них, высокий.

– Шубу снимай, – выдохнул второй, низкий.

Так вот что, оказывается! Самые обыкновенные грабители. Правда, первые, которых Саша видит в жизни, но, в общем, ничего особенного.

Не палантин жалко, хотя бриллиантовая норка ей очень нравится, к тому же штучка дорогая и куплена в Париже, здесь такой не найдешь. Но самое противное заключается все же не в потере палантина, а в том, чтобы безропотно раздеваться по требованию каких-то ублюдков.

Ну да, знала Саша, знала, что именно так и следует поступить, об этом только из утюга не предупреждали, но вся ее натура протестовала против этого так яростно, что она непроизвольно воскликнула:

– Да пошли вы!.. – и снова рванулась из их рук.

Ее очередной рывок не возымел, конечно, никакого действия. Или нет, возымел все же: свободной рукой высокий коротко размахнулся и ударил ее по лицу. Ее локтя он при этом не выпустил, и, вскрикнув от неожиданности и боли, Саша осталась трепыхаться между ним и низким. Во рту у нее при этом стало солоно: он ударил хоть и без замаха, почти и не ударил даже, а просто ткнул ладонью в лицо, но при этом рассек ей губу.

– Не хочешь по-хорошему, давай по-плохому, – сказал при этом низкий. – Только не ори, а то всю морду разобьем, пока охрана добежит.

И, проговорив все это быстро и шепеляво, стал шарить у Саши по груди, разыскивая застежку палантина.

– Ты че ее лапаешь? – недовольно заметил высокий. – Быстрее, а то и правда заорет.

Все это они произносили деловито, без тени каких-либо эмоций. Даже без вожделения, которого можно было бы ожидать от грабителей, предчувствующих поживу.

– Не заорет, – хохотнул низкий.

Его хамский уверенный тон показался Саше таким омерзительным, что она наконец очнулась от оцепенения, в которое ее ввел неожиданный, неожидаемый удар в лицо. И немедленно заорала – так громко, что у самой в ушах зазвенело.

– Ах ты!.. – зло матюкнулся низкий.

И, отпустив Сашин локоть, одной рукой обхватил ее за плечи, а другой зажал ей рот.

– Не вздумай кусаться, сука, а то задушу! – хрипло предупредил он.

Но она уже не воспринимала угрозы. Ярость, охватившая ее, была так безрассудна и так ослепляюще сильна, что она кусалась, рвалась и кричала изо всех сил. Правда, из-под зажавшей ей рот ладони вырывался при этом не крик, а только сипение.

Но разъярила она их своим сипением достаточно.

– Подержи ее! – задыхаясь, бросил низкий. – Ко мне разверни!

Высокий рванул Сашу за плечи, разворачивая ее лицом к своему подельнику. Тот отнял ладонь от ее рта, и прежде чем она успела закричать во весь голос, ударил ее снова, теперь уже не легким тычком, а по-настоящему, кулаком.

Он метил Саше в лицо, но она успела не отшатнуться даже, а как-то качнуться в сторону, и удар пришелся не в переносицу, а по скуле. Впрочем, и такого касательного удара было достаточно, чтобы в голове у нее словно звезда взорвалась. Она вскрикнула уже не для того, чтобы позвать на помощь, а просто от боли.

И от этого вскрика тот грабитель, который держал сзади, вдруг отпустил ее! Он охнул, глухо и коротко, и шатнулся назад, и упал на спину. Это было настолько неожиданно, что Саша тоже не смогла устоять, тем более на высоких каблуках. Она упала спиной прямо на грабителя, сразу же извернулась, откатилась в сторону, с асфальта на покрытую палой листвой траву, и только там наконец застыла, сжавшись, не понимая, что произошло и что теперь будет.

Способности думать у нее не осталось, только инстинкт самосохранения. Да еще зрение обострилось – от удара, может. Поэтому все происходящее на аллее она видела теперь так отчетливо, как будто не человеком была, а каким-нибудь лесным зверем, способным видеть в темноте.

Снизу, с земли, это происходящее казалось ей битвой великанов. Сначала их было двое – высокий грабитель еще корчился на асфальте. Но потом он вскочил и присоединился к драке. Теперь первые двое грабителей нападали на третьего, то есть что это она, кто сказал, что этот третий тоже грабитель? Кажется, он как раз таки отбивался от них, но стоило Саше понять, что он отбивается, как она тут же и увидела, что он нападает сам, а тот, который бил ее по лицу – низкого роста, поэтому Саша понимала, что именно он, – падает от его удара, и вскакивает опять, и бросается к этому новому неизвестному человеку – непонятно, вступился он за нее или сам вместе с ними? – и высокий тоже к нему бросается, и невозможно разобраться во всех этих движениях, стремительных и путаных, понятно только, что сейчас они его собьют и, может, убьют…

– У него пистолет! – услышала Саша хриплый сбивающийся возглас.

И сразу же пистолет увидела – в руке у этого третьего, который непонятно откуда взялся и от которого непонятно чего ей ожидать. Пистолет был направлен на высокого грабителя.

– Э, ты че?! – коротко и испуганно выдохнул он.

И, не дожидаясь ответа, бросился бежать. Второй, низкий, последовал за ним. Несколько секунд слышен был стук их подошв по асфальту, потом наступила тишина.

Только далекая музыка звучала в павильоне – Саша снова начала ее слышать, и острый запах осенней палой листвы начала чувствовать, и саму листву, холодную и живую, под своими ладонями. Все пять ее чувств восстановились разом, и прибавилось к ним еще неизвестное шестое, но она не могла понять, какое именно.

Она вскочила, оскользнулась и чуть не упала снова.

– Осторожно! – сказал человек с пистолетом и шагнул к ней.

Она побежала бы, но от выстрела все равно ведь не убежишь. Разум восстановился так же, как чувства, и удержал ее на месте.

Наверное, он понял, о чем она думает, – спрятал пистолет за пазуху и сказал:

– Не бойтесь.

Его голос звучал спокойно, и Саша успокоилась.

«Он спортсмен, наверное, – подумала она. – Только что дрался, а дыхание не сбито».

– Я не боюсь, – сказала она.

– Да, вы не робкого десятка.

Ей показалось, что он улыбнулся; в точности это нельзя было понять из-за темноты.

– Откуда вы знаете? – спросила она.

– Они вам приказали не кричать, а вы им назло закричали.

– Мне нельзя приказывать.

– Извините, я не мог добежать быстрее.

– Я не в обиде.

Саша наконец улыбнулась тоже. Все, что связано с человеческим голосом, она чувствовала во всех тонкостях. Его голос звучал с совершенной естественностью, и нельзя было не улыбнуться в ответ на его улыбку.

– Вы и так успели вовремя, – сказала она. – Спасибо. Вы охранник?

– Нет.

– А почему у вас пистолет?

– Случайно. Оказалось, это правда, что пистолет и доброе слово убеждают лучше, чем просто доброе слово.

Это явно была какая-то цитата. Саша терпеть не могла удачного цитирования к случаю, но естественность его интонаций была существеннее, чем нарочитость чужой фразы.

– И кто же это сказал? – все-таки поинтересовалась она.

– Аль Капоне.

В его голосе мелькнуло смущение. Похоже, он тоже понял, что его слова прозвучали слишком кстати. Саше понравилось, что он это понял. Ей вообще понравилось его появление – еще бы! – и эффектность этого появления ничуть не мешала приятному от него впечатлению.

– Вы гангстер? – спросила она.

– Нет, – совершенно серьезно ответил он.

Тут Саша не выдержала и рассмеялась.

– Да, гангстеры такие не бывают, – согласилась она.

– У вас есть знакомые гангстеры? – хмыкнул он.

– Ну, если только сегодняшние. Правда, познакомиться мы толком не успели.

Теперь, когда потрясение окончательно прошло, Саша почувствовала, что скула, которую доморощенный гангстер сумел задеть кулаком, болит довольно сильно. И губа еще!.. Хороша же она сейчас с распухшей губой!

– У вас сумочка была? – спросил он.

Она ахнула. Конечно, у нее был с собой клатч и, конечно, теперь его нет! И палантина тоже нет. Как ни поспешно убегали грабители, а прихватить с собой ее пожитки не забыли.

– Можно я вам салфетки дам? – спросил он. – И воду. И куртку. А то на вас смотреть холодно.