— Что сегодня произошло? Рассказывай.
Я пожал плечами и в который раз начал:
— Мы проверяли комнаты. Серега открыл дверь, а оттуда…
— Официальную версию я уже выучил наизусть. — Он чуть прищурился и, забрав у меня кружку с холодным кофе, в два глотка ее осушил. — Мне тоже не нужны лишние разборки, но я ведь не слепой. И не дурак. И ничем ты не сможешь оправдать свое внезапное появление там, где тобой еще секунду назад и не пахло!
— Знаешь, а нечего рассказывать. Сам не пойму, как я из комнаты почти в самом конце коридора оказался там, где нас нашли. — Угу. Так я ему и рассказал о преследующих меня чертях и сногсшибательном ангеле. Всю жизнь мечтал пожить в покое за мягкими стенами.
— Н-да-а, такое бывает. — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Все мы привыкли скрывать то, чего не понимаем или боимся. Я тоже никому не рассказывал о том, что однажды со мной произошло. Лет десять тому назад. Горел старый музей. Знаешь, двухэтажка на проспекте? Мы почти справились, и вдруг — обрушение. Потолки — дерево, да еще гнилое. В общем, придавило меня. Парни завал разбирают, а я смотрю, снизу занялось. А дальше… — Саня улыбнулся, рисуя на кружке узоры. — Как ты говоришь, и сам не понял, откуда в горящем разрушенном здании взялась девушка. Вытащила она меня из-под балки, а вот дальше — провал. Очнулся на улице. На носилках. До сих пор гадаю — то ли была она, то ли нет…
Я помолчал, переваривая его откровение. Жесткий, уверенный в себе и в нас, он ни на секунду не дал усомниться, что может быть другим. А тут…
— Отравление угарным газом?
Он встретился со мной взглядом. Кивнул.
— Ты прав, Тар. Потому что любая другая версия грозила бы мне принудительным и долгим курсом реабилитации, а я, как и ты, не смогу прожить без этой стихии. А довольствоваться огненными снами — слишком мало для меня.
— Огненными снами? — От таких откровений я окончательно проснулся.
— Да. Мне часто снится красная пустыня и огненные небеса над ней. И мне кажется, что только в том огненном мире я бы нашел себя. — В глазах Сани мелькнула такая тоска, что мне вдруг стало неловко. Столько хотелось сказать, но рот словно залепили скотчем. Он махнул рукой. — Забудь. Сегодня был на редкость хреновый день, вот из меня и лезут… откровения. — Он поднялся, прошел к двери и остановился на пороге. — Короче, я что хотел сказать… Твое следующее дежурство, кажется, приходится на твой день рождения? Можешь не приходить.
Я поднялся следом.
— Ты меня что, увольняешь?
— Нет. — Он усмехнулся и, уже исчезая за дверью, бросил: — Это — подарок.
Подарок? Нужен мне такой подарок!
Да я бы отдал все, чтобы жить на работе!
Здесь привычно и просто. И парни с ума сойти не дадут.
А дома?
Ждать непонятно чего?
Вот если бы мой ангелочек согласилась скрасить своим присутствием эти дни…
Противная тоска сжала сердце.
Не согласится. Кто я для нее? Врун, болтун и… И ведь уже ничего не исправишь. И не докажешь. Я так и останусь для нее «проблемным заданием» на всю мою, надеюсь, долгую жизнь… Хотя… зачем такому неудачнику-одиночке долгая жизнь?
— Тар? Нам надо поговорить.
Черт! Вспомнишь ангела — он и появится!
Девчонка сидела на том самом стуле, где только что откровенничал Саня. Вся в белом, льняные кудри спадают на взволнованно вздымающуюся грудь.
— Ты должен мне ответить на несколько вопросов. И предельно честно! Предупреждаю заранее: я чувствую ложь. — Губы упрямо сжаты, на щеках румянец, а глаза двумя лазерными пушками пытаются проделать во мне дырки.
— Ничего я тебе не должен.
Я развернулся, прошел к стоявшему в отдалении дивану и устало повалился на продавленный поролон. Даст бог, дежурство закончится тихо, а потом домой. Отсыпаться.
Глаза моментально сомкнулись.
— Ты не понимаешь! Я смогу тебя защитить, только если буду знать все! Мельчайшие подробности о твоих снах, о твоих мыслях, о твоем прошлом!
— Ты же ангел? — Едва подавив вздох, я устало приоткрыл глаза, ничуть не сомневаясь, что увижу ее рядом. — Значит, должна обо мне все знать! Только не говори, что мои мысли и мое прошлое для тебя тайна.
— Представь себе! — Она бесцеремонно заставила меня подвинуться и уселась рядом. — Твое прошлое, а именно все, что происходило с тобой до шести земных лет, для меня неведомо. С рождения у тебя был другой ангел.
— Интересно, и куда же он делся?
— Не знаю, Тар. И никто не знает. — Девчонка бросила на меня быстрый взгляд и снова принялась разглядывать в окно светлеющее небо. — А твои сны и твои мысли всегда были для меня тайной. Когда я пыталась проникнуть в твое сознание, я видела только огненную метель.
— Проникнуть в сознание? Хм… как возбуждающе звучит. — Я улыбнулся тут же вспыхнувшей девчонке. Ангел — а выдержки никакой.
— Ты — придурок! Я пытаюсь тебя спасти, а у тебя на уме одна пошлость!
— Откуда ты знаешь, что у меня на уме? Или ты, как и все женщины, считаешь, что вы — единственное, что занимает умы мужчин? — Я резко сел. — Я не прошу меня спасать!
— Тар, ты прав. — Лайла покусала губы. — Мне не стоило тебя ни в чем обвинять. Поверь, я действительно хочу тебе помочь.
— Ради чего ты мне помогаешь? Ради своей карьеры?
— Карьеры? — Синие глаза вспыхнули едва сдерживаемой яростью. — Ты и понятия не имеешь, во что превратилась моя жизнь с того дня, как я стала твоим ангелом! Лучше бы я оставалась простым небожителем! Скажи, зачем ты ушел из своего проклятого мира? Зачем искал убежища в смертном теле?
— Девочка, о чем ты?
— Ты — демон. И именно поэтому ты не сгорел в огне!
— Демон? Огонь?! — Чувствуя, как пухнет голова, я сорвался на рык: — О чем ты?!
Она отшатнулась от меня и изучающе прищурилась:
— Ты ничего не помнишь?
— Что я должен помнить?
Лайла встала и, задумчиво хмурясь, прошлась по комнате.
— После огненного перехода ты должен был оказаться в Красном мире, и к тебе должны были вернуться память и способности… — Она остановилась возле меня. — Ты же помнишь то, что тебе снилось сегодня ночью?
Я пожал плечами:
— Если честно, не особо.
— А Лазурь? Помнишь, как мы летели на шестикрыле?
— Нет! — Я поднялся и прошел к окну.
Толкнув лишь прикрытые створки, с наслаждением подставил лицо под освежающий порыв ветра. Серое утро едва пробивалось сквозь пелену густых туч. Дождь! Я любил тугие струи летних дождей. Они словно смывали с души все то, что я хотел бы забыть.
— Тар… — Тонкие пальчики Лайлы непривычно нежно коснулись моего плеча. — Позволь мне один эксперимент.
Я обернулся и тут же попал во власть ее глаз. Таких глубоких, таких синих, словно горные озера в июльский день.
Надо же! На поэзию потянуло… Ох, не к добру все это!
— Какой эксперимент?
— Ну… — Она замялась. — Ты же хочешь все вспомнить?
Я вдохнул легкий, будоражащий кровь аромат ее тела. Она стояла так близко, что…
Так. Надо уходить!
Но вместо этого я выдохнул:
— Было бы неплохо.
Улыбка чуть изогнула ее красивые губы, и тут она влепила мне такую пощечину, что на миг показалось, будто глаза лопнули.
Ну все! Мне это надоело!
Стиснув ее тоненькую фигурку так, что Лайла застонала, я толкнул ее к стене и зло впился поцелуем в ее раскрытые губы. Плевать, что ангел. Плевать. Моя!
Вот только девчонка оказалась с этим не согласна. Извиваясь как змея, она промычала ругательства и принялась пинаться, но меня этим уже было не напугать. Наконец, видимо осознав бесплодность своих усилий, она перестала вырываться и, обняв меня за шею, вдруг ответила на поцелуй, окончательно отправив мою крышу в полет. Я, если честно, даже не сразу понял, что хочет от нас внезапно появившаяся в комнате девушка.
— Как мило. Лайла, разве ты не знаешь, что целовать подопечных можно только после завершения их смертного пути? В лоб. И уж не думаю, чтобы в Своде законов упоминалось о таком поцелуе.
