— Да, слушаю вас.
— Здравствуйте, я по вашему объявлению...
Ну, началось «обещанное»! И три года ждать не пришлось.
— Вы дом продаете? — а голос ничего, приятный такой баритон.
В ответ я промычала что-то невнятное. Обычно я до первой чашки кофе функционирую со скрипом, поэтому очень хотелось буркнуть «нет, вы ошиблись» и повесить трубку. Но раз уж мое фирменное любопытство взыграло, разбираться в тайне загадочных звонков придется. Хотя бы для того, чтоб убедиться: ничего загадочного на самом деле нет, обычная ошибка, кто-то номер телефона перепутал. Правда, я вчера все мыслимые и немыслимые газеты просмотрела — за последние две недели ничего похожего не нашла. Но рекламных газет у нас миллион, могла какую-то и прозевать…
Баритон, видимо, принял мое мычание за согласие.
— Сколько вы за него хотите?
Может, сказать — миллион, пусть отстанет? Ладно, прикинемся блондинкой, это всегда помогает.
— Знаете, я еще не очень хорошо ориентируюсь в ценах... Сколько вы можете предложить?
Вообще-то таких вопросов не задают, но баритон, похоже, не удивился:
— Десять тысяч.
Как мило… Даже банальная «единичка» стоит вдвое больше… Десять — абсолютно несерьезно.
— Я не поняла, вы хотите купить дом или одну комнату?
Вот тут мой собеседник, кажется, слегка опешил. Во всяком случае, замолчал минуты на полторы.
Я тем временем вытащила воткнутую за телефон открытку с каким-то очень южным морским пейзажем — видимо, от того самого настойчивого поклонника из Италии. Конечно, чужие письма читать нехорошо. Но я ведь и не читала — текст на обороте был на итальянском. По крайней мере, в обращении красовались «belissima» и «carissima». Еще одно знакомое слово мелькнуло в самом конце — что-то вроде «more». Итальянского я, конечно, не знаю, но три с половиной латинских фразы все-таки помню. Типа «memento more». А итальянский — та же латынь, так ведь? Значит, «more» — смерть. Как интересно…
Может, мой собеседник тоже умер? Сколько можно молчать?
— Вас не устраивает эта цена? — гляди-ка, живой. А теперь я помолчу...
— Алло, вы меня слышите?
Какой упорный… Может, это и не ошибка? Есть же еще посредники: агентства, маклеры и прочая околоквартирная публика. Вежливы, выдержанны, и в попытках сбить цену их терпение безгранично.
Еще минут пять мы ходили вокруг да около. Право, пора заканчивать беседу. Да и кофе сейчас сбежит.
— Извините, — произнес, наконец, вежливый баритон и отключился.
Что-то не то в этой беседе, только понять не могу — что. Как будто актерам велели изобразить диалог… ну, к примеру, ядерных физиков. Или шахтеров. Хорошо изображают, с душой. Публика сопереживает. Но послушает диалог настоящий шахтер — обхохочется.
Лелька на сообщение о звонке только рученькой махнула:
— Да ну, надоели, все, как под копирку.
— А голоса хоть разные были?
— По двум фразам разве разберешь? Но в целом звонки, как по шаблону...
— По шаблону, по примеру, по указанию... О! — от моего рывка старенький диванчик жалобно скрипнул. — Вот что мне показалось странным: покупатели так не разговаривают. Ни те, кто сами по себе, ни посредники. Он вообще не покупатель…
— Ты думаешь? Может, просто сбивал цену?
— Не знаю… Если это все-таки маклеры — может быть.
— А если в следующий раз взять и запросить, скажем, миллион? Или десять? И посмотреть на реакцию?
— А вляпаться не боишься, подруга?
— Ты полагаешь, лучше до бесконечности отвечать «вы ошиблись» — а то они сами не знают, что никто ничего не продает? Надоест им слушать мои «нет», могут еще что-нибудь придумать, уже не такое цивилизованное...
— Логично. Сто тысяч за такой дом — цена не запредельная, но и не бросовая. А свет клином на нем не сошелся. То есть, если это просто какие-то маклерские махинации, максимум, что нам грозит, — попытка цену сбить. Ну, что ж, давай экспериментировать.
— В общем, доктор сказал «в морг», значит, в морг, — согласилась Лелька. — Сама виновата. Могла и плюнуть на это наследство. Что ж, будем играть теми картами, которые сданы, а при случае собственную колоду из рукава достанем? точно?
Вот за что Лельку люблю, так это за своевременный юмор и неиссякаемый оптимизм…
4.
Решение любой жизненно важной задачи можно отложить, загрузив себя ворохом мелких бытовых проблем.
Скорее всего, Терминатор
Очередной звонок не заставил себя ждать. На этот раз звонила дама. Сто тысяч ее не напугали, она тут же изъявила желание как можно скорее подъехать посмотреть дом. Лельке пришлось изобретать срочную командировку. Дама немного огорчилась, но согласилась неделю подождать.
Мы уселись друг против друга, вцепившись в кофейные чашки, как в спасательные круги.
— Ну и что им всем от твоего дома надо?
— Ты говоришь, этот... ну, с которым ты разговаривала, не изъявлял желания посмотреть? А может, он просто слегка обалдел? Я-то всем отвечала «вы ошиблись».
— Стоп, давай по порядку. Версию о том, что кто-то, давая объявление, перепутал номер телефона, отметаем, потому что скучно. Да и непохоже.
— Ты думаешь, объявление в самом деле было?
— Может — да, может — нет, по-моему, это не принципиально. Для пущей железобетонности легенды можно было и настоящее объявление дать. Поди потом доказывай, где что перепутали.
— Чтобы дать объявление, положено предъявить какие-никакие документы на владение, разве нет?
— Ничего не положено. Мое объявление, что хочу, то и предлагаю, хоть Бруклинский мост. А могли полениться. Или побоялись, вдруг кто-то левый прочтет и в самом деле купить дом пожелает. Впрочем, ладно. Остановимся на махинациях с недвижимостью. Что надо, чтоб домик этот выгодно приобрести? Дать поменьше, выручить побольше. Помнишь, как Бендер обрабатывал Корейко? вначале ты в полном отказе, «ничего не знаю, вы ошиблись», потом идея зацепилась, пустила корешки, деньги все-таки немаленькие, захотелось узнать подробности... После некоторых усилий люди получают требуемый объект за подходящую им цену. Простенько и действенно, только зачем? Мне, например, до сих пор непонятно: действительно кто-то пытается купить именно этот дом или так, мозги крутят?
— А что? Хорошо сохранился, самый центр города... Вряд ли здесь так уж много домов на продажу. Помнишь, что капитан сказал?
— Да помню. Здешние владельцы — либо бабушки-дедушки с детьми и внуками, которые живут тут уже в третьем-четвертом поколении, либо — торговцы с трех центральных рынков. Не знаю, как семьи, а те, что с рынка, продадут и не поморщатся, только цену подходящую дай.
— Мало ли... Дом-то большой и в очень приличном состоянии, таких немного. Отремонтировать и открыть... ну, казино там, офис или что-то в этом роде...
— Вот-вот, дом свиданий.
— Хотя бы.
— Слишком уж замысловатый способ. Выкупить какую-нибудь развалюху и отстроить заново — я думаю, дешевле выйдет. Дом-то, хоть и большой, но обычный. Был бы дворянский особняк... И, знаешь... у меня впечатление, что занимаются этим отнюдь не те люди, которым приспичило открыть казино. Методы не те. Уж очень изысканно. Кто-то мозгами шевелит.
— Тогда... значит, дело в самом доме?
— Похоже на то…
— Клад! — страшным шепотом просвистела Лелька.
— Мысль недурна. А почему нет? Дом старый, центр города, тут сразу после революции знаешь, что творилось? Шанс, во всяком случае, есть.
— Драгоценности? — как вкусно Лелька это сказала! Как колокольчик зазвенел. И ведь не нужны ей сами драгоценности — она почуяла загадочную историю: например, подземный ход, по которому нищий бродячий художник пробирался к своей возлюбленной купеческой дочери Настасье. Или зеркальце самой Настасьи, на котором она нацарапала последнее «прости» любимому, когда ее силой уводили под венец. Или хотя бы заржавевшую от ее слез чернильницу. Лелька иногда — как дитя малое! А в жизни такая практичная девушка...
