Там, в дальнем Слое, где не было ни материи, ни света, ни тепла, Уи‑Ныряльщица принялась за Тийду Лан Хоколоса.
Она получила новое тело – не то, к какому привыкла, но лучше, чем тело безумной старухи. Это новое тело идеально подходило для охоты: широкие шипастые крылья, цепкая пара лап и пасть, полная острейших зубов. Вражницы, которых создал Норон, были совершенными людоедами.
* * * 02:11 * * *
Красный с белыми прожилками мрамор «Краснопресненской» и впрямь был похож на копчёное мясо. Стоило Деду подумать об этом, как в животе заурчало. «Грузинское месторождение вблизи посёлка Салиэти, – начал вспоминать Обходчик. – Станция открыта в одна тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом, в семьдесят втором сделали переход на «Баррикадную» и убрали Ленина со Сталиным…» Желудок историей не интересовался – ему хотелось чего‑нибудь мясного, и побольше.
К счастью, Варя, сообщившая о схожести красного мрамора с едой, не слышала компрометирующих звуков.
– Я есть хочу! – вновь заныла она – Пошли домой, а?
– Надо было завтракать нормально, – откликнулась Злата.
Дед промолчал: утром он тоже не успел нормально поесть. В отличие от Вари, которую торопила надежда повидаться с любимым, Обходчика подталкивало маниакальное желание побыстрее разобраться с делами. День обещал быть очень трудным…
Посидев на «Краснопресненской», они зашли на поезд и проехались до следующей станции.
– Он, наверное, обиделся, – сказала Варя, ступив на пол «Белорусской». – Потому и прячется.
– Но ты его чувствуешь? – уточнил Дед.
– Ага. Конечно! – откликнулась она.
Слишком быстро.
– Хорошо, пошли! – придерживая за воротник пальто, он повёл её к дальней лавочке. Здесь, на платформе, любопытных глаз было поменьше. Впрочем, не стоило надеяться на уединение днём в четверг, да ещё и в предновогоднюю неделю.
«Сегодня же ещё и Рождество!» – вспомнил Дед.
Праздник был католический, но в России не бывает лишних праздников.
Сразу же захотелось домой, чтоб до вечера проваляться под одеялом.
– Варя, пожалуйста, выслушай меня, – попросил он.
Она осторожно вывернулась, присела на лавочку. Дед опустился рядом, взял её за руку. В который раз подумал, что не знает, как общаться с подростками. Если бы Варе было пять лет, всё было бы гораздо проще.
– Ты уже всё понимаешь, но не хочешь признаваться самой себе… – объяснение получалось неуклюжим и нелепым. – Ник не совсем человек…
– Я знаю, – фыркнула Варя. – Не мог выйти из метро и всё такое. Ну, не хотел выходить… Но мне всё равно! Я его люблю таким и вообще всяким!
– Да, конечно, – кивнул Дед. – Ты его любишь, потому что он именно такой, как ты мечтала.
– И что? – насупилась она.
– Не перебивай! Когда на тебя напало существо из зеркала, Ник тебя спас. Но сам попал в беду.
– Всё из‑за этого, да? – вздохнула Варя, теребя верхнюю пуговицу своего пальто. – Я знала, что из‑за этого! Злата сказала, что он станет вампиром!
– Давай потише, – попросил Обходчик. – Злата упростила, но, по сути, верно. Твоего Никки утянуло в зеркало, а обратно вышел… эээ… тёмный двойник.
Он не сразу придумал подходящую формулировку. О таких явлениях Дед привык размышлять на Красном Наречии, в терминах Большого Дома. По‑русски получалось пошловато.
– Понятно. Тёмный двойник, – кивнула Варя.
Она рассеянно рассматривала людей на платформе. У многих в руках были пакеты с яркими поздравительными надписями. И детей было больше, чем в обычные дни.
– Ты его уничтожила, – продолжил Обходчик. – Злата тебе подсказала, как. Ты одна могла это сделать, потому что именно ты помогла Нику стать таким, каким ты его видела. Ты дала ему образ, дала направление…
– Он меня очень сильно любит, – отозвалась Варя. – Как в кино! Но это не скучно. Потому что он совсем не притворяется.
– Да, всё так... – Дед нахмурился, потому что разговор грозил затянуться.
Пора было заканчивать.
«Хватит жалеть её, – приказал он себе. – Или на тебя повлияла ученица Лоцмана, похожая на Алину?»
– Послушай, – Дед снова взял племянницу за руку, – тёмный двойник, которого ты уничтожила, был воплощённым отражением Ника. Чтобы уничтожить двойника, нужно было уничтожить самого Ника. Ни я, ни Злата не знаем другого способа. Если бы он вырвался, мы бы с ним уже не справились…
– Ну, я уничтожила того вампира, – согласилась Варя. – И я не смотрюсь в зеркала, как ты велел. Но почему тогда я не могу найти Ника?
– Потому что ты его уничтожила, – повторил Дед. – Развоплотила. Конечно, настоящий он здесь, – и Обходчик поднял голову к белоснежному своду станции. – Никуда не делся!.. Но тот Ник, который любил тебя и которого ты любила, исчез. Его больше не существует.
Варя покачала головой.
– Нет.
– Да.
– Нет! – она попыталась высвободить ладонь, но Дед удержал её.
– Ты можешь снова его создать, – быстро сказал он. – Беседник благоволит к тебе и не будет противиться материализации…
– Но он будет другой! – со слезами на глазах воскликнула Варя. – Он же ничего не будет помнить!
– Вытрись, – Злата протянула ей упаковку бумажных носовых платков. – У тебя тушь потекла, давай я помогу…
Пока Варя приводила себя в порядок, Дед снова попытался наладить контакт с Беседником. Дух был на прежнем месте, отзывался, но неохотно. Совсем как раньше – до знакомства с Варей.
«Здесь/у меня всё/везде тихо/спокойно», – сообщил он и выразил желание прекратить разговор.
Удостоверившись, что в этом направлении всё более‑менее в порядке, Обходчик обратился к Держителю «Белорусской». Пусть Траквештрерия проиграл и осквернённые станции вернули былую силу, но кто знает, что придумал Норон!..
– Ты должен его изгнать!
Низкий хрипловатый голос, чёткие слова, ясный смысл. Обрывок телефонного спора? Городской сумасшедший? Оглядываясь по сторонам, Дед подивился совпадению фразы и сложившейся ситуации. Но когда разглядел говорившего, понял, что совпадений нет.
– Ты должен его изгнать! – повторил Держитель, откликаясь на призыв Обходчика.
Ответ обозначил новый уровень их взаимоотношений: раз речь зашла об обязательствах, значит, прежнее условное сотрудничество осталось позади.
Перед Дедом стоял рослый старик с длинной окладистой бородой, в сапогах и кожушке с курчавым воротником. Если бы не оттенок старой бронзы, одинаковый и для одежды, и для лица, можно было подумать, что это реликтовый вид приезжего – крестьянин из далёкой глубинки. Но автомат ППШ, закинутый за плечо, мирную версию не подтверждал.
Левая ладонь незнакомца, отполированная тысячью прикосновений, блестела под светом станционных бра. Нечего сомневаться: к Обходчику вышел старик из партизанского трио, которое украшало переход между «Белорусской‑кольцевой» и радиальной.
Не удивительно, что Держитель выбрал такой образ! Если началась война, надо призывать тех, кто был создан в память о ней.
– Что случилось? – спросил Страж Границ.
– В связи с задержкой отправления поездов на Замоскворецкой линии руководство Московского Метрополитена просит вас воспользоваться наземным транспортом! – сообщил по громкоговорителю приятный женский голос. – Приносим свои извинения за причинённые неудобства.
– Это Норон? – Дед поднялся и перешёл в Слой невидимости, где было проще общаться с Держителем. – Где он?
– Пока нигде, – ответил старик и поправил ремень ППШ.
Грозный и величавый, он, однако, не производил впечатления ожившей статуи – наоборот, казался стариком, который похож на скульптуру.
«Сумма впечатлений, – подумал Дед. – Взгляды и воспоминания – вот что это такое». Он и не сомневался, что и статуя по‑прежнему стоит в переходе и хранитель станции пребывает на своём законном месте.
– Ты должен его изгнать, – сказал Белорусский Держитель. – Твоя работа.
– Как, по‑твоему, я это сделаю? – горько усмехнулся Обходчик.
Он посмотрел на Злату и Варю – сквозь дымку Слоя они казались призраками.
