Случилось это воскресным апрельским утром, через край переполненным наступавшей весной. Перед самым походом в церковь мисс Эми задержалась в саду. Обе кузины одинаково любовно холили свой заветный уголок: натянув засаленные перчатки и вооружившись лопатами или цапками, они подолгу копошились вокруг саженцев, снабженных бирками с ботаническими наименованиями. За работой, которая тесно их сближала, они могли вволю пикироваться или наслаждаться согласием, не опасаясь подвохов и начисто забыв о тонкостях дипломатии. Особенно теперь, когда вот-вот обещала развернуться свежая зелень, просторный сквозной сад, радовавший взор кроткой чересполосицей света и тени, дарил им утешение, приводя в равновесие колеблющиеся чаши их самолюбий. Мисс Эми собралась в церковь раньше мисс Сьюзен: та, одеваясь, наблюдала за тем, как кузина бродит по дорожкам, то и дело наклоняется, изучает ростки, притрагивается к ветвям, но, едва только мисс Сьюзен появилась в дверях, застегнутая на все пуговицы, у мисс Эми внезапно пропало всякое желание отлучаться из дому.

— Знаешь, прости меня, — сказала она, двинувшись навстречу кузине, — я хоть и переоделась, но, пожалуй, никуда не пойду… иди одна, без меня.

Мисс Сьюзен придирчиво всмотрелась в мисс Эми через лорнет:

— Ты неважно себя чувствуешь?

— Нет, ничего. Утро такое замечательное — лучше я посижу здесь, на воздухе…

— Уж не разболелась ли ты, в самом деле?

— Мне и вправду немного не по себе, но это так, пустяки… Спасибо, оставаться со мной совсем незачем.

— Тебе только сейчас сделалось нехорошо?

— Нет, я ощутила дурноту еще у себя в комнате. Не стоит обращать внимание.

— Так ты не вернешься в дом?

Мисс Эми огляделась вокруг:

— Пока подожду, а там видно будет.

Мисс Сьюзен выдержала долгую паузу, будто собиралась спросить, что́ именно будет видно, однако, прикинув что-то про себя, вдруг резко повернулась, небрежно обронила через плечо совет поберечься сырости и двинулась в путь. Осанка ее, как бывало по воскресеньям, отличалась особой строгостью и прямизной. Оставшись одна — чего ей, по-видимому, давно хотелось, — мисс Эми не сразу покинула сад: отрада, разлитая вокруг, здесь ощущалась еще полнее; со стороны церкви доносился не к ней обращенный тихий звон колокола; выждав минут десять, мисс Эми вернулась в дом. Умиротворенность ее улетучилась; нельзя было избавиться от тягостного понимания того, что в итоге их отношения со Сьюзен зашли в тупик: любой жест казался неестественным, а каждое слово отдавало фальшью, и обе прекрасно сознавали, что объясниться без околичностей, преодолев отчужденность, им невмоготу. Сьюзен думала о ней несправедливо, однако уязвленная гордость препятствовала мисс Эми открыть кузине глаза. Погруженная в рассеянную задумчивость, мисс Эми направилась в гостиную…

За ранним воскресным обедом, когда мисс Сьюзен вернулась из церкви, кузины сидели за столом как обычно — друг против друга, — но разговор не клеился. Мисс Эми чувствует себя лучше, младший священник прочел проповедь, на службе не присутствовала только она одна, все о ней спрашивали… Другие новости кузинами не обсуждались. Эми, желая успокоить знакомых, ввиду свежего прилива сил вознамерилась посетить вечернюю службу; однако Сьюзен, услышав об этом, по причинам еще менее вразумительным, нежели те, какими руководствовалась утром младшая из кузин, решила провести вечер дома. Возвратилась мисс Эми поздно: после церкви она нанесла несколько визитов — и обнаружила мисс Сьюзен в полутемной гостиной; та, в парадном платье, спокойно сидела, даже не взяв в руки душеспасительной книги, хотя ими была заставлена целая полка у стены. Вид у кузины был такой, словно она только что принимала какого-то посетителя, и потому Эми спросила:

— К нам кто-то заходил?

— Господи, конечно же нет, я была совсем одна.

Уклончивость ответа немедленно побудила мисс Эми сделать совершенно определенный вывод. Она тоже опустилась в кресло и, поскольку пауза дала ей возможность поразмыслить, отважилась произнести признание. Молчание затянулось, апрельские сумерки продолжали сгущаться, — и наконец мисс Эми не совсем обычным для нее голосом проговорила:

— Сегодня утром он мне явился — пока ты была в церкви. Должно быть, именно поэтому — сама я об этом, конечно, и не догадывалась — что-то подтолкнуло меня остаться.

В голосе мисс Эми звучало внутреннее довольство: она словно бы снисходила до объяснений с олимпийских высот.

Однако мисс Сьюзен ответила на удивление странно:

— Так ты осталась дома ради Катберта? Вот уж чего я бы никогда в жизни не сделала!

Сама эта мысль, как видно, представлялась мисс Сьюзен такой банальной, что она не могла удержаться и прыснула. Ошеломленная мисс Эми закипела от гнева:

— А разве не ради свидания с ним ты уклонилась от вечерней службы?

— Разумеется нет! — с ходу отмела это предположение мисс Сьюзен, хотя и не слишком категорично. — Мне и вправду сделалось нехорошо, — с нажимом добавила она.

— Но ведь он был с тобой? — не успокаивалась мисс Эми.

— Мое дорогое дитя, — неожиданно для нее самой вырвалось у мисс Сьюзен, — он бывает со мной так часто, что если я начну мозолить ему глаза… — Несмотря на полумрак, выражение лица мисс Эми заставило ее умолкнуть.

— Так, выходит, ты не пожелала мозолить ему глаза? — подчеркнуто холодно осведомилась мисс Эми. — Хорошо помню ту ночь, когда ты наглядно продемонстрировала, как это делается. — Она тоже попыталась сопроводить свою реплику ядовитым смешком.

— Да, но это было в самом начале… А с тех пор мы видимся постоянно. А ты разве нет?! — с деланным удивлением осведомилась мисс Сьюзен. Поскольку у ее собеседницы слов для ответа не находилось, она сочла нужным уточнить: — Неужели сегодня он явился к тебе впервые — впервые с тех пор, как мы о нем говорили?

Мисс Эми отозвалась не сразу:

— Ты полагала, будто я…

— Будто ты пользуешься тем же расположением, что и я? — воскликнула мисс Сьюзен. — Где уж мне! Я и заикнуться не смела… Временами ты меня просто поражала своим неприступным видом!

— Надеюсь все же, — Эми чуть поколебалась, прежде чем парировать удар, — надеюсь все же, я не поражала тебя нескромностью!

Мисс Сьюзен до крайности была огорчена обделенностью младшей кузины, и потому язвительный выпад Эми прошел, по счастью, незамеченным.

— Значит, ты коротала время в пустом ожидании? — сокрушенно покачала головой мисс Сьюзен.

Краска на щеках мисс Эми неразличимо сливалась с темнотой.

— Он явился, как я уже сказала тебе, сегодня утром!

— Что ж, лучше поздно, чем никогда! — С этими словами мисс Сьюзен поднялась с кресла.

Мисс Эми недвижно продолжала сидеть.

— Выходит, все твои странности объясняются только тем, что ты считала, будто имеешь основания для ревности?

— Для ревности?! — Бедная Сьюзен встрепенулась от возмущения. Голос ее зазвенел так, что Эми тут же вскочила на ноги: минуту-другую они стояли в сумеречной полутьме лицом к лицу, как настоящие соперницы. Младшая из кузин успела, к счастью, опомниться и осознать всю несообразность возникшего конфликта.

— Ну а теперь-то с какой стати нам ссориться? — мягко проговорила мисс Эми.

Притихшая Сьюзен пробормотала:

— Да-да, это просто ужасно…

— Мы с тобой словно родные сестры, — настаивала мисс Эми.

— Наверное, так оно и есть, — согласилась мисс Сьюзен, но, не удержавшись на высоте самоотвержения, подпустила напоследок шпильку: — Говорят, если женщины ссорятся, то, как правило, из-за мужчины.

Эми не возражала, но внесла существенное уточнение:

— Если это настоящий мужчина — возможно.

— А разве ты не считаешь…

— Нет! — отрубила Эми и вышла из гостиной, словно не желая замечать растерянности мисс Сьюзен, а ведь та надеялась — увы, тщетно! — на какой-то иной ответ. Ситуация, таким образом, прояснилась; характер привилегий был прочно закреплен за каждой из кузин, хотя и нельзя было с полной уверенностью заявить, не заставил ли дрогнуть чашу весов в пользу мисс Эми ее категорический отказ даже косвенно затрагивать стержневой для их теперешней жизни вопрос. Тем самым мисс Эми как бы не допускала и тени сомнения в том, что разбирается в мужской природе куда основательней.