Всё происходившее в дальнейшем Зоммерфельд запомнил смазанными кусками черно-белой кинохроники, сменяющейся разноцветьем радужных кругов. Вроде бы какие-то две девчонки уволакивали его в палатку. И даже уволокли. Было ли продолжение, не помнилось, но, скорее всего, именно там осталась рубашка и трусы. В следующем воспоминании, он в джинсах и шлепках на босу ногу искал туалет. Прогулка затянулась. Помнил еще, как споткнулся. Естественно, упал. Дальше провал.

Шедшая мимо компашка пацанов, хотела только разбудить пьяного мужика, уснувшего мало того, что на проходе, так еще и в луже. Не дай бог, захлебнется. Но пьяному Лёньке спросонок показалось, что его грабят. А отсутствие рубахи подтвердило правильность предположения. Несмотря на сумбур в голове Зоммерфельд взлетел на ноги, легкими движениями разбрасывая непрошеных спасателей. Ошарашенные столь резкой реакцией парни, те, кто еще стояли на ногах, испуганно отшатнулись, а одна из девчонок выдала роковую фразу:

— Ты с ума сошел, прямо фашист какой-то!

Если в одурманенной спиртом голове и оставалась капля здравомыслия, ненавидимое с детства слово вышибло его начисто.

Не обращая внимания на стекающую по лицу и груди жидкую грязь, Лёнька подхватил с земли неизвестно откуда взявшуюся жердину, больше напоминающую оглоблю, раскрутил ее над головой до скорости вертолетного винта и с криком: «Смерть немецко-фашистским захватчикам!» бросился в бой.

От убийства совершенно невинных людей и соответствующей статьи, Зоммерфельда спас обломок винлитовского хронокрейсера, пробивший нужный канал в нужном месте в нужное время.

Отделение Леонарда Зоммерфельда выдвигалось в распоряжение гауптмана Берга. Приказ удивил. Про людей гауптмана ходили жуткие легенды. Если даже половина из них была правдой, то зачем им могли понадобиться самые обычные солдаты из линейных частей, было совершенно непонятно. Ни сам фельдфебель, ни кто-либо из его подчиненных ничем из общей массы не выделялись. Точнее выделялись: рядовых только-только перевели на Восточный фронт из учебных частей, а фельдфебель порох нюхал исключительно на стрельбище. Но приказ есть приказ. С рассветом на трех мотоциклах выдвинулись в указанном направлении. Через час Леонард затормозил и развернул карту, чтобы проверить правильность движения. Остальные машины тоже встали. Солдаты вылезли из седел и колясок, с удовольствием разминая затекшие мышцы. Недостаток опыта сказывался. Из девяти человек семеро даже винтовки оставили, решив излишне не утруждаться…

Поэтому, когда неизвестно откуда появившийся полуголый грязный человек, бешено вращая над головой стволом дерева, с диким криком налетел на отделение, противопоставить безумной атаке оказалось нечего.

Костя лениво наблюдал за дорогой, размышляя, надо ли тормозить фрицев. Три мотоцикла, девять рыл. Многовато с одной стороны. С другой стороны, неплохо бы поспрошать, куда это они собрались ни свет ни заря. Может, еще какие склады есть поблизости. Немцы остановились сами. В полусотне метров от притаившегося в засаде йети. Просто подарок судьбы. Грым дал сигнал подруге и приготовился к рывку. И не успел.

В двух метрах от немцев, прямо из воздуха возник невысокий, но невероятно широкоплечий человек с огненно рыжей шевелюрой. Одетый в одни джинсы и боевую раскраску неизвестного племени пришелец, вращая над головой здоровенным березовым дрыном и ни на миг не замедляя движения, с диким криком: «Смерть немецко-фашистским захватчикам!» набросился на ошалелых фрицев.

Если человек и заметил смену декораций и внешнего вида противников, то на его действиях это никак не отразилось. Дрын уже на первом обороте смел больше половины отделения, а на втором уложил оставшихся. Времени процедура заняла ровно столько, сколько понадобилось нападающему, чтобы пробежать мимо трех стоящих впритирку мотоциклов. По сути, схватка была закончена: если кто-то из немцев и оставался жив, то ни подняться, ни дотянуться до оружия даже не пытался.

Человек остановился и мутным взглядом обвел поле битвы. И тут Костя совершил ошибку. Нет, йети не пришло в голову напасть на неожиданного союзника. Грым вышел из леса и направился к месту событий, больше следя за лежащими фрицами, чем за шатающимся победителем.

А тот, мгновенно приведя свое оружие в полную боевую готовность, с удивительной скоростью атаковал новое действующее лицо. За кого он принял Костю, так и осталось загадкой, но на силу удара это в любом случае совершенно не влияло.

От получения увесистой жердиной по голове Грыма спасла отличная реакция. Йети успел отдернуть морду и лапой увести палку в сторону. Удар прошел по касательной, но все равно изрядно потряс. Уже стукнув сам, йети с удивлением понял, что при жестком контакте кости руки могли и не выдержать. Но дальнейшее развитие событий удивило еще больше.

От неожиданности ответный удар получился мощнее, чем хотел Костя, практически в полную силу. Человек отлетел назад, но вскочил и снова бросился в бой. Пока йети перехватывал вновь завращавшийся над головой дрын, человек нырнул в ноги и попытался провести «мельницу». Да что попытался? Провел! Насколько это в принципе возможно с противником втрое тяжелее себя! Пользуясь преимуществом в весе и скорости, Грым еще в воздухе вывернулся из захвата и приземлился на противника, прижимая того к земле и беря на болевой.

— Ну, успокоился? — спросил он, тяжело дыша. — Берсерк фулев.

Человек не ответил. Костя, не ослабляя хватки, осторожно привстал и обнаружил, что противник спит, распространяя вокруг себя густой запах перегара.

После атаки пьяного патриота живых немцев осталось двое. Но живой не значит целый: от одного из пленных толку не было ни малейшего. Хотя рядовой получил даже не удар, а так, на излете, зато в голову, и в сознание приходить не собирался.

— Ми имеем случай сотрясения мозгов до полного их перемешивания, — прокомментировал Яшка. — Его таки можно не убивать, справится совершенно самостоятельно.

— То есть, клиент скорее мертв, чем жив? — дружелюбно уточнила Светка.

— Таки он банально мертв. Просто немножко дышит. Но это временно.

— Жалко мальчика, — вздохнула девушка. — Может, добить, чтоб не мучился?

— Сколько угодно добивай, — разрешил Костя, — зато фельдфебель вполне живой.

— И даже немного целый! Каких-то семь сломанных ребер и обе руки можно не считать. Таки имеем досадных мелочей за сравнение с Мировой Революцией! Я вам скажу, шо сделать такой гешефт без второго удара может только истинно русский человек, и только сильно выпив. Вспоминать и разговаривать ему ничего ни разу не мешает.

— Союзничка глянь, — попросил йети, — я ему в грудь по-полной пробил. Как бы ребра легкие не прокололи…

— Тут есть столько анестезии, шо ему это совершенно равнодушно! Надо только забрать от фрицев таких фляг со шнапсом, шобы похмелить нашего друга, когда проснется. Мы, конечно, садисты, но не до такой же степени!

Сердобольная Светка легким ударом добила «нежильца». Трупы быстро перетащили подальше от дороги и забросали ветками. Туда же отволокли и технику. После этого, прихватив «немного целого» фельдфебеля и смачно храпящего здоровяка, ушли в лес. Верный своему слову Любецкий тащил рюкзак, забитый призывно булькающими флягами со шнапсом и пистолет-пулемет фельдфебеля, а Шамси — три винтовки, оказавшиеся в самом приличном состоянии, мешок с патронами и десятком гранат.

— Таки до любимой полянки? — спросил Яшка, на секунду остановившись, чтобы стереть с лица пот.

— Это которой? — заинтересовалась Светка.

— А шо, есть разница? — удивился одессит. — Полянки, они как женщины. Ви всегда с любимой, только каждый раз с новой!

Любимых полянок попадалось на пути с достатком, но Костя предпочел отойти километра на три. Так спокойнее. Устроив рыжего отдыхать метрах в пятидесяти от расположения группы, чтобы не так воняло перегаром, йети занялся фельдфебелем, сначала попытавшись прочитать его мысли. Ничего не вышло, в голове несчастного немца творилось невообразимое…