— Таки ему было зимой. А до нас мороженых гранат еще не завозили. И с эскимо имеем проблем. — задумчиво протянул Яшка. — Но я вам скажу, мне его решения нравятся. Светочка, будьте так любезны, записать мне адресочек автора. И прочих особых примет. Если шо, зайду до него в правильном году и немного познакомлюсь. Таких интересных граждан надо знать в лицо и по имени.

— Фамилию не помню, — наморщила нос Светка, честно попытавшись вспомнить. — Но его Сашей звали. Точнее, дядей Сашей.

— Автора или героя? — уточнил Костя.

— Обоих, — ответила девушка, — и автора, и всех его героев. Все дяди Саши. И всем под полтинник, — она еще подумала, — автору, наверное, побольше немного…

— Таки Ви считаете, что в будущем будет мало Саш? — съязвил Любецкий. — Или грязно намекаете, шо всех будут звать Светами, в честь великой огнетушителеметательницы?

— Такой — один! — отрезала Звин. — А кое-кто рискует заработать по лбу за глупые шутки. Нет, лучше я ему язык болтливый оторву. Вот.

— Бог с ним, с автором, — прервал зарождающуюся перепалку Грым, — что делать будем?

— Кирдык! — предложил Шамси и грязно выругался.

Ежедневные уроки русского языка, которые по собственной инициативе всю неделю давала при помощи телепатии таджику Светка, уже принесли весомые результаты: «железный» лучник-кашевар прекрасно понимал не только обоих йети, но и весьма своеобразный Яшкин сленг. Но говорить пока побаивался. Зато мат освоил блестяще — сказывалось тольяттинское происхождение учительницы и своеобразный метод обучения, при котором никакие нюансы не скроешь. Особенно, если и не пытаться. Да и сам академик Марр в беседе с лингвистом всех времен и народов, товарищем Сталиным, категорически и, в тоже время с прискорбием, отмечал, что лучше всего запоминается ругань. Даже лучше, чем признания в любви.

— Понятно, что кирдык. Мы не этот вопрос обсуждаем. Каким образом кердычить будем? Бластером отсюда далековато, большая часть энергии рассеется без толку, только воздух подогреем. А снаряды сдетонировать — не бензин поджигать, — Костя внимательно посмотрел на начавшего загадочно щуриться таджика и добавил. — Варианты с самопожертвованием отметаются на корню. Ты таджик, а не японец. Да и складов много. А нас всего четверо. Правов таких не имеем, на каждый склад по человеку терять.

— В книге еще охрана была, — вновь блеснула эрудицией Светка. — С зенитками. На отшибе.

— Блин! — с размаху хлопнул себя по лбу Костя. — Совсем дурной стал. Давайте поищем.

Нашли быстро. Достаточно было просто прогуляться вдоль опушки, чтобы обнаружить нужную тропку. А тропа, понятное дело, сама в нужное место рано или поздно выведет. Даже если идти не по ней, а параллельно.

На очищенной от леса площадке, задрав длиннющие хоботы стволов к хмурому небу, правильным прямоугольником со сторонами метров по двести стояли зенитки, шесть штук 88-миллиметровок. По краям прямоугольника устроилось ещё по парочке «эрликонов». Метрах в пятидесяти от затаившегося отряда торчала конструкция совсем не впечатляющей высоты.

При виде этой пародии на наблюдательную вышку на их участке границы, Костя с Любецким синхронно сплюнули. Точнее, сплюнул Яшка, а йети только изобразил плевок. Физиология, никуда не денешься. На площадке, прикрытой щелястым навесом, с любопытством рассматривая что-то внутри охраняемой зоны, стоял немец. Он облокотился на перила и на лес не смотрел вовсе. Аналогичное сооружение было и на противоположной стороне площадки. Естественно, и там топтался часовой. Между вышками так же, как и на складе, была натянута колючая проволока. Разнообразия ради — в один ряд. Патрульная тропа проходила с внешней стороны забора. И как раз сейчас по ней неторопливо шли двое немцев с винтовками за плечами. Были они метрах в ста от партизан и с каждой секундой удалялись все дальше…

— Значит, тут у них ПВО, — задумчиво потер подбородок Костя, — надо сказать — очень грамотно расположено. Склад ниже, и со стороны батареи его прикрывает холм, утыканный зенитками. С любой другой стороны — тоже не сахар. Обзор отсюда великолепный, видят гансы далеко. Нахрапом орешек не раскусить. Кто выстраивал систему охраны склада, в своем деле далеко не последний специалист. Зенитки простреливают и подъездную дорогу. Отсюда она как на ладони. А вот то поле практически не просматривается. Судя по логике, должна быть еще одна батарея или, минимум, пара пушек и пулеметов, которые контролируют то направление. А вообще, неслабо тут немцы окопались!

— Ты прямо как по той книжке шпаришь, — прокомментировала Светка.

— Значит, человек понимал, что пишет, — Костя отреагировал на её слова, но как-то лениво и задумчиво. — Как это «шпаренье» нам на пользу использовать не понимаю…

— Вах, уважаемые! Урус-албасты зенитка хватай, грязный шакал стреляй! Снаряд, — Шамси махнул рукой в сторону склада, — взрывай совсэм! Вдрэбэзгы! — с трудом выговорил он трудное слово.

— Зенитка, говоришь, хватай и стреляй? — йети критично хмыкнул, — фрицев там сотня, не меньше. Пока всех передавим, так свинцом нашпигуют, мало не покажется…

— Таки что нам мешает сделать здесь филиал Василевичей? — поинтересовался Любецкий. — Или Ви думаете, что таких подвигов стоит совершать только за ради Гудериана? Через чего Вам не нравятся два десятка гаубиц? По мене, так вполне достойный цимес. А если добавить запас хлопушек и возможного авиационного бензину, так ще и погромче будет.

— В Василевичах мы их малыми группами давили, — не согласился Костя. — Если и проснется кто — «пробил в фанеру» и получи фанеру. А тут все скопом, казарма-то одна. Можно и не успеть. Если только двери подпереть снаружи, да поджечь… Так пока мы зенитки поразворачиваем, да пристреляемся, на зарево со складов прибегут. Начнут стрелять, будут мешать целиться. Такой грохот получится… — Грым поморщился, — Яш, ты, кстати, с зенитками как?

— Таки немного хуже, чем с паровозами, — признался Любецкий. — Не артиллерист ни разу. Зато казарму с фрицами подпалить — на раз и без второго слова.

— Жечь живых людей? — удивилась Светка.

— Ты против? — в свою очередь удивился Костя. — Немцы не стесняются это делать.

— Непривычно как-то… — неуверено протянула девушка. — Люди, все-таки…

— Светочка, — встрял Любецкий, — я таки не вижу на вверенном нам объекте ни одного людя! Или Ви до сих пор путаете с ними фашистов! Раскройте глаза и смотрите ими внимательно. Где Ви видите таких ребенков?! И шо бы Ви заметили, женщин тоже не наблюдается. Так шо те граждане, за которых вы мне рассказывали, имеют право считать нас зверями, но в моей душе не дрогнет ни одна струнка…

Яшка неожиданно замолчал, к чему-то прислушиваясь.

— О каких ты ему гражданах рассказывала? — тихо спросил Костя, не желая мешать замершему Любецкому.

— О правозащитниках.

— Свят, свят! — йети вытаращил глаза. — Ты с ума сошла?! Считаешь, что Яшка готов к таким ужасам?

— Да ладно… — начала девушка и замолчала.

— Не может быть! — простонал Любецкий. — Не может быть! Это она! Я узнаю ее голос из тысячи! Но как? Она же погибла! Там на заставе! В казарме! Туда же с десяток снарядов попало! Как она могла выжить? Костя, это она! Ты меня слышишь?

— Таки там есть женщина? — ядовито спросила Светка, но одессит на замечание не обратил внимания.

— Это говыдло ее насилует! — возмущался он. — Я изображу с этого поца мешок с костями и банку гноя! Разве ж можно ж так измываться над несчастной?! Костя, где ви держите мой бластер, дайте его мене в руки, и я пошел до этой бодеги делать погоду!

Светка смотрела на одессита с все возрастающим удивлением. Шамси тоже удивился, но верный своим привычкам, виду не показал. Только проверил, хорошо ли выходит клинок из самодельных ножен, да накинул тетиву на рога самодельного лука. И замер, всем видом показывая готовность помочь товарищу «делать погоду» вплоть до полного уничтожения этой самой «бодеги». Что бы ни значили эти слова, хотя «кирдык», по его мнению, однозначно лучше «погоды».