Сегодня я изучал, как в этом мире проводится государственных закупок, и поражался глупости местных порядков. И тут я таки увидел глазами то, чего не могло быть, потому что не могло быть никогда! Я очень даже не поверил этим самым глазам и перегрузил страницу, но всё осталось, как было, и никак иначе. Я позвал Вову, показал ему, что нашел, и спросил:
— Вова, я немного не понимаю, или совсем идиёт?
Вова внимательно изучил страницу и удивился:
— И что тебе не нравится?
— Таки эти люди из вашего города, которые делают всем таких машин, хотят купить себе других машин за деньги у конкурентов? И это не на образцы для исследований, чтобы украсть идеи, как у вас принято. На образцы не нужно сто машин, а нужно две и ни одним колесом больше. Они хочут купить чужих машин, чтобы на них ездить, за те деньги, что можно получить, продав шестьсот своих машин. Объясни мне смысл, или я немножко не понимаю.
— Что ты не понимаешь? Завод делает «таких машин» для обычных людей. А руководство хочет ездить на хороших машинах, а не на «таких». Это у нас в порядке вещей. Знаешь, на каких велосипедах ездит руководство «Спортмастера»? На «Маринах», купленных у нас в «Штурме». А то, чем торгуют сами, себе не берут. Не дураки, однако. А эти, тем более, не дураки, целый завод прихватизировали.
— Таки они не будут делать хороших машин, пока будут покупать чужих, — сказал я.
— А им это и не надо, — ответил Вова.
Я еще немного посмотрел на что хочут эти люди, особенно на технических условий. Чем больше я смотрел, тем больше удивлялся. Если бы лепреконы так вели свои гешефты, моему прапрадедушке нечего было бы выкупать у своего отца, потому что у него не было бы семейного дела. Вы таки в курсе, как закупается сейчас наше государство? Таки нет. Тогда слушайте ушами и очень внимательно, у нас сейчас почти то же самое, хотя и немного лучше.
Если предприятие хочет купить что-то, оно не может просто пойти и купить. Нет, если предприятие частное, то может. А если в нем есть хоть немного государственной собственности, то не может. Оно таки объявляет аукцион, и говорит: «хочу купить то-то и не дороже». Чтобы все, кто хочет продать, могли предложить. Но покупатель не может сказать: «Я хочу купить «Мерседес». Если он так скажет, то нарушит антимонопольное законодательство. Или еще какое-то, но это же одинаково. Там, вообще, если человек хочет что-то, что соответствует здравому смыслу, он обязательно нарушает какое-нибудь законодательство. Чему Вы удивляетесь? Между прочим, у нас сейчас это аналогично.
Таки предприятие должно сказать: «Я хочу купить «Мерседес» или эквивалент» или: «Я хочу купить машину», и привести технические характеристики, каких машин ему надо. И все, кто хочет продать машины с такими характеристиками, могут их предложить, и покупатель не имеет права им отказать на участие в аукционе, который выиграет тот, кто даст лучшую цену и никак иначе. И заказчик купит именно машины предложенные победителем, а будет ли это «Мерседес», который он хотел, таки большой вопрос, и скорее нет, чем да.
Что Вы говорите, как Вы себе представляете, описать все характеристики автомобиля в кратком техзадании? Вы хоть представляете, сколько этих характеристик! Таки в любом техзадании не будет и сотой части!
К чему я Вам это рассказываю? А к тому, что местный Автозавод хотел купить таких машин целых сто штук за триста миллионов рублей, и имел в виду именно «Мерседесов», а ни что другое. Но написано было: «легковых автомобилей», а техзадание было совсем коротким.
И я таки кое о чем подумал и утром поехал до этого завода. Естественно, там была пропускная система, и таки намного серьезней, чем у нас на заводе имени Хруничева и, тем более, в Тяжпроме. Ну, что Вы говорите, чем сложней и неприступней система, тем Вы легче через нее пройдете, если у Вас есть немножко мозгов и капелька денег. Таки у молодого Баруха было и того и другого, и он таки недолго был снаружи, зато долго внутри. За день он прошел ногами немало километров, и имел много серьезных разговоров с разными людьми, и понял, как надо делать, и что это может получиться.
Вечером я рассказал Вове свою идею, и Вова еще раз повторил то, что говорил мне в ресторане в Рязани, только сказал немножко новых фразеологических идиом.
— Барух, — закончил он свой монолог, — это может пройти, хотя я бы никогда не рискнул. Тот, кто такое провернет, имеет очень большие шансы раньше времени покинуть этот мир. Но поскольку ты так и так его собираешься покинуть... И с нашими бандюками у тебя уже есть напряги... Почему бы и нет. Англия целее будет... Некоторое время...
Таки я опять даже полез в интернет изучать их машин, которые делались в этом мире, и даже просидел там до утра, а утром поехал до Екатеринбурга, потому так мне было надо. Я не хотел больше иметь таких удовольствий от их поездов, и полетел самолетом.
Вы себе думаете, самолетом было сильно лучше? Я Вам скажу, таки да. Лучше, потому что быстрее. Билеты совсем не проверяли, а только паспорта. Таки всё равно стояла огромная очередь, и совсем даже не двигалась. Почему не проверяли билеты? Таки здесь теперь всё было электронное и по компьютеру, и билеты тоже электронные и все пассажиры были в компьютере. То есть, фамилии в компьютере, а пассажиры в очереди. Компьютер был таким большим листком бумаги со списком пассажиров не по алфавиту, а как попало. Молоденькая дриада долго и внимательно изучала каждый паспорт и тупым карандашом вычеркивала из списка очередную фамилию, если могла ее найти. Если не могла, она начинала искать сначала, и всегда находила не позже, чем с третьей попытки. Карандаш постоянно ломался, и дриада точила его минут пять и никак не меньше, но он оставался тупым, как хотел. Вход был один на всех самолетов, и очередь тоже одна, а таких самолетов совсем даже пять или шесть. За каждый самолет у дриады был отдельный компьютер, и она в них всё время путалась.
Но таки пришло время, и я, наконец, дал дриаде свой паспорт. Она изучила мордатого бородатого орка на фотографии в паспорте, сравнила его лицо с моим, осталась вполне себе довольна, нашла нужный компьютер и взялась за карандаш. Называлось это паспортный контроль, и делало всем смешно, кто не опаздывал на свой самолет. Но человеки не смеялись, а таки ругались и толкались локтями и чемоданами.
Дальше было еще смешнее, чем раньше, и называлось специальным контролем. Надо было снять с себя куртку, ботинки и ремень с пояса, и, поддерживая штаны, пройти через специальную рамку, которая чует металл и визжит, как гоблин во время ректороманоскопии. Я таки и не понял, как можно спрятать оружие в ремне и тапочках. То есть, конечно, можно, но, поверьте старому лепрекону, тот, кто умеет прятать там оружие, таки умеет его прятать где угодно и умеет захватывать самолеты без всякого оружия и не одним способом.
Зато у половины мужчин без ремней спадали штаны, и это было немного смешно, потому что они держали их руками, а за рамкой стояла мавка с повадками суккуба и ощупывала всех мужчин, прошедших рамку. При этом она требовала, чтобы ощупываемые поднимали вверх обе руки одновременно. Рядом с ней стоял женоподобный мелкий эльф и делал то же самое с женщинами, но гораздо добросовестнее. В отличие от своей напарницы, эльфёнок работал очень скрупулезно, тщательно сосредотачиваясь на выступающих частях молоденьких проверяемых.
Двухметровый алмасты, только что прошедший процедуру ощупывания, резко шагнул к эльфёнку, легко оторвал его одной рукой от пола и, показывая другой на броскую почти голую дриаду, очень даже добродушным тоном произнес: «Вот только тронь мою жену за жопу или сиськи, сын недоношенной макаки! Я тебе мигом яйца на голову натяну, и скажу, что так и было». Эльфёнок побледнел, и начал бросать очень умоляющих взглядов на огров в милицейской форме. Те посмотрели глазами на алмасты, и демонстративно отвернулись, как будто не видели и не слышали. Спасла эльфенка мавка, весьма поверхностно ощупав дриаду.
За рамкой надо было быстро одеться обратно, и идти до регистрации и сдачи багажа. На сдаче средних лет кикимора настойчиво требовала, чтобы пассажиры сдавали в багаж всё, вплоть, до дамских сумочек и портмоне с деньгами.
