Ишь, руками как машет, приседает, вертя тазом и двигая головой, будто забодать кого хочет.

В натуре молодой бычок.

Вспомнив их ночные забавы, девушка слегка улыбнулась. Что ни говори, а умеет Степан Валентинович найти ту самую заветную тропу к загадочной женской чувственности. Никто из тех, с кем он когда-либо встречался, на него пока ещё не жаловался. А ведь девкам дай только посплетничать. Особенно по адресу ветреного кавалера, отправившего их в окончательную и бесповоротную отставку…

Степан тем временем уже вошёл в ритм Свободного Потока и приступил к завершающему комплекс упражнению.

Стал в позу Натараджи. Только в отличие от бронзового танцора, опиравшегося на левую ногу, Степан выбрал в качестве опорной правую.

Вся фишка в том, что руки и свободная нога должны двигаться одновременно. При этом руки плывут симметрично по траекториям горизонтальных или вертикальных спиралей, а нижняя конечность описывает продольную спираль вокруг опорной ноги — назад, под колено, потом вперёд. И так далее. Нехитрый, но весьма действенный алгоритм.

Наконец ступни обеих ног Чадова соприкоснулись пятками, а ладони застыли перед лицом, сложенными лодочкой.

— Ом намах Шивайя! — закончил парень разминку молитвой к Плясуну. — Ом шрим хрим клим айм ваджвайрочанийя хум хум пхат сваха!

— Что за тарабарщина? — послышалось из-за его спины.

Ох ты, совсем забыл о ночной подруге.

— Не бери в голову, — отмахнулся. — Голосовые упражнения. Полезно для лёгких.

Заметив, КАКИМ взглядом пожирает его Светлана, сообразил, что находится, мягко говоря, в неглиже, и поспешил обмотать талию лежавшим на кровати полотенцем. По грустному выражению лица девушки догадался, что та не прочь продолжить гимнастику, но уже в паре.

Не без усмешки вспомнил слова сэнсея, поучавшего харьковских мальчишек: «Не осложняйте, если можете, свою жизнь излишней привязанностью к прекрасному полу. Но если не можете — Бог вам в помощь!»

В данной ситуации Олег Дмитриевич Голдин не удержался бы, чтобы не процитировать своего любимого Омара Хайяма.

Что бы он выбрал?

Наверное, что-то вроде: «Счастлив тот, кто с красавицей нежной в объятьях по ночам от премудростей книжных далёк».

Или такое:

— К чему это ты? — насупила бровки миниатюрная блондиночка. Оказывается, он рубай вслух соизволил прочесть.

— Стихи, — пожал плечами.

— Слышу, что не проза, — обиделась Светлана. — Совсем меня за дуру, что ли, держишь? Если вкалываю в «светской хронике», то думаешь, не читала Хайяма?

Вкалывает она. Бедняжечка, совсем обессилела.

Но ему сейчас не до глупых разборок.

Чтобы переменить тему, схватил одну из чашек. Кофе уже почти совсем остыл. Да и сварен был отвратительно. Переборщила красна девица с сахаром. Зря только привезённый из Эмиратов мокко испортила.

Вслух, понятное дело, неудовольствия не высказал. Наоборот, похвалил за хозяйственность.

— Вот и возьми меня к себе в помощницы вместо Любки, — последовал весьма неожиданный вывод из комплимента.

Степан чуть не подавился приторной коричневой бурдой.

Помощником? Вместо преданной и расторопной Любы Елисеевой, закончившей иняз Киево-Могилянки, знавшей, казалось, всё на свете и бывшей журналисткой от бога?

— Подумаем на досуге, — ответил дипломатично. — Кстати, тебя подбросить в офис?

— Так сегодня ж выходной! — уставилась на него, как на очумелого, претендентка на место помощницы.

— Тогда до центра.

— Я тебе не солдат, чтоб за минуту собраться, — в очередной раз оскорбилась Светлана.

— Вообще-то за сорок пять секунд положено, — поправил. — Ну, как знаешь. Я побежал, пока шеф на пепел не изошёл. А ты, как управишься, захлопни за собой дверь. У меня замок автоматический.

— Знаю уж, — огрызнулась красавица.

Он любил этот город. Хотя и жил здесь всего пять с хвостиком лет, с тех пор, как Кордон приметил его и пригласил на работу в свою газету, но уже всеми корнями сросся с Киевом. И готов был накостылять любому, кто дерзнул бы в его присутствии неуважительно отозваться о столице.

Вот и сейчас, рассекая по ещё по-субботнему полупустым утренним улицам на своём «мондео», Степан в который раз отметил, что лето городу к лицу. Как ни одна другая пора года.

Конечно, оно и в остальные времена неплохо. Особенно зимой и весной, когда цветут знаменитые каштаны на не менее знаменитом Крещатике. Однако сезон летних киевских ночей — это песня особая.

«Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звёзды блещут», — как сказал о ней Пушкин.

Вот в родном Харькове. Тоже вроде Украина, и ночи должны быть такими же. Так ведь нет. Наверное, это воздух с Днепра придаёт здешним летним ночам такое очарование.

«Чуден Днепр при тихой погоде», — писал другой классик русской литературы.

Ехать с Русановки, где он квартировал, до улицы Веденской, где находился офис газеты «Авеню», было далековато. Слава богу, что пробок нет. А то добирался бы пару часов, не меньше.

Когда на горизонте замаячило здание, арендуемое их конторой, Чадов притормозил. Без проблем припарковавшись, что было бы мудрено сделать в будний день, вошёл в подъезд.

Цербер на проходной потребовал предъявить удостоверение. Степан взглядом профессионала, привыкшего видеть потенциального противника в любом, кто становится на его пути, оценил подготовку парня. Ничего. Нормальная подготовка. Неплохо подбирает штат их охранное ведомство.

Раскрыл корочку. Охранник внимательно изучил записи, сличил фотографию с оригиналом, сделал пометки в журнале и милостиво кивнул, разрешая следовать дальше.

Поднявшись на второй этаж, начальник Восточного отдела прошествовал к кабинету шефа.

В приёмной было пусто.

Значит, не аврал. И Ильич не свистнул всех наверх. Уже легче.

Толкнул дверь и заглянул вовнутрь.

— Проходи! — рявкнули из глубины кабинета. — Чего жмёшься, как первокурсник возле деканата?

Степан зашёл.

Глава еженедельника «Авеню» Дмитрий Ильич Кордон с хмурым видом восседал за массивным столом, крытым зелёным сукном. Стол был старый и остался здесь, вероятно, ещё со сталинских времён, когда в доме размещалась какая-то писательско-журналистская организация.

Без церемоний плюхнувшись в гостевое кресло, Чадов выжидающе уставился на Ильича.

Шеф был старше его лет на пятнадцать, но благодаря усиленным занятиям спортом сумел сохранить почти юношескую фигуру. Только «гусиные лапки» у раскосых, будто у азиата, глаз да огромная, во всю голову, лысина выдавали его реальный возраст.

— Завтракал? — буркнул Ильич вместо приветствия.

— Ты что, меня перекусить пригласил? — удивился Степан.

По старой журналистской привычке они общались на «ты».

— Разговор будет долгим, — мрачно пообещал шеф.

Достав из пиджачного кармана пухлый бумажник, выудил оттуда сине-зелёную купюру и протянул Чадову.

— Сгоняй вниз! Купи пузырь коньячку и пожевать чего-нибудь.

Пить с утра пораньше? Полный моветон. Но дело, конечно, хозяйское.

— Я за рулём, — предупредил на всякий случай.

— Так и я тоже не пешком сюда притопал, — огрызнулось начальство. — Мы к кофею. По чуть-чуть.

— Да у меня есть, — оттолкнул было тысячную Степан, однако Кордон настойчиво затолкнул бумажку ему в руку.

— Я тебе выходной испортил, мне и проставляться.

Тоже верно.

Гастроном располагался в соседнем здании. Не супермаркет, но достаточно крупный, и ассортимент вполне достойный. Да и цены не кусались.

Степана здесь знали, как и большую часть сотрудников «Авеню», отоваривавшихся у соседей в дни выплат.