Выстрел треснул, я на землю почти пал по привычке, и с супернизкого старта вперед метнулся. Решил у лидера за спиной держаться, не отставать. Четверо нас таких было. Два совсем молодых и один моего возраста. В спорте значит ветеран.

Хорошо идем. По Швейцарии лучше бегать, чем по Зоне. Авторитетно заявляю.

За всю пробежку ни одного слепого пса не встретил. Ха- ха!

За километр до финиша, спортсмен ускориться решил неожиданно. Штурм и натиск. Смотри сынок, как надо делать. Представил я, что впереди периметр, а позади выброс идет, и рванул, что было сил. Ушел от них, как от стоячих. Разрыв метров сорок был, когда я ленточку грудью снес.

Тут ко мне опять доктора кровососы с пробирками да иглами. За ними репортеры, и вижу я знакомое лицо. Американец, на конференции в Чернобыле был. По-русски хоть плохо, но говорит. Из Чикаго, кажется. Спросил он меня, что я тут делаю.

- Дом новый обживаю, - говорю. – Буду здесь во время перерывов в работе отдыхать.

Подошел к своей группе поддержки из нашего квартала. Они все о чем-то затрещали, но у меня через три часа вылет в Киев, о чем им было твердо сказано. Облил всех шампанским, забрал медальку, сняли нас всех вместе, и повез меня квартальный в аэропорт на своей машине.

К самолету прибыли на полчаса раньше. Зашли в салон. Налил сока в новые стаканчики. Мой швейцарский приятель, как их увидел, дышать перестал. Чокнулись мы с ним за победу, звон раздался нежный. Тут нам пятнадцатиминутную готовность объявили до вылета, пожали мы с ним друг другу руки и разошлись.

Он – лужайку перед домом подстригать. А я – на базу, думать как одного из руководителей «Монолита» добыть.

У нас в городке военном тайны не хранятся. Как в деревне. Пока я от самолета до казармы шел, мне пять раз рассказали, как «долговцы» официанток и медсестер уестествляли, с упором на подробности. Овсов работы по добыче золота свернул еще вчера после обеда. Интересно, почему?

Умник мне сразу и ответил. Фабрика аффинажная монетного двора, на которой золото переливают в слитки современной чистоты, обеспечена сырьем на три года вперед. А партию испанских слитков с родной маркировкой на торги лучше не выставлять. Испанцы возмутятся, и все ястребы Европы их поддержат. И Москва по-соседски долю попросит, да еще и с процентами. Типа, они потеряли по дороге. От злых немцев убегали и обронили. И начнут вдобавок Янтарную комнату спрашивать. Нет ли у нас ее часом?

Жадны правители московские. Да глупы. Сбереженное добро, да у людей отобранное ни разу им на пользу не пошло. Со смертью последнего Рюриковича, в смуту - казну и библиотеку потеряли в подвалах каменных. Царь Петр Романов страну обезлюдил, новую столицу строя. На костях город воздвиг. Пришел Бонапарт и увез из Кремля все золото. Поплакали москвичи над потерей, купили новую свинку-копилку и еще сто лет ее наполняли. Сто пять, если точно.

А потом пришел товарищ Ленин и копилку ту упер. Не он один, многие на крахе Романовых руки погрели. Целая Чехословакия на русское золото возникла. Генерал Гойда его на родину привез, предав своего союзника, адмирала Колчака. А товарищи Троцкий и Свердлов стали по всей стране из церквей и мечетей золотую утварь и казну монастырскую вывозить. Мимо дацанов тоже не проходили. И заработал конвейер Колымы и Магадана. Туда миллион человек, оттуда тысяча тонн золота. И копили, копили, людоедство в стране, детей в закрытых вагонах в тупиках железнодорожных умирать оставляют, а они копят. На черный день.

А потом пришел товарищ Гитлер, и неожиданно выяснилось, что за деньги победу не купишь. Она кровью достается.

Прошло еще полвека, и очередной шут в царской короне дрожащей рукой открыл двери сокровищницы, и весь мир увидел пустую и пыльную комнату. Прожорливая дворня все проела и купила себе вражеских машин. Задорого.

А потом стали копить в Стабфонд.

И почему этих ребят не все очень любят?

Это я отвлекся. В казарме нашей все было на редкость пристойно. Все сидели за столом в гостиной и праздновали выписку из госпиталя Терминатора. Мясо и овощи на тарелках, сыр и зелень, соки и чай.

- Что, парни, соскучились по Зоне? – спросил я сходу. – До завтра потерпите? С утра на Агропром и перейдем.

Как будто, если не потерпят, то прямо из-за стола и пойдем. Легко. Все здесь в сборе. Я двенадцатый. Достаю бокалы из сумки, ставлю на поднос, сок виноградный разливаю.

- Встали! – говорю. – Мы выпьем за счастливую и долгую жизнь сталкера Викинга, пусть будет земля ему пухом, хоть это и итальянский гранит.

- Ничего не понятно, но красиво сказано, - сказал простодушный Кабан.

- Пусть Зона будет милостива к нему, - высказались хором все «долговцы».

- Это тот парнишка, который с Лавриком врукопашную рубился? – уточнил единственный свидетель тех событий Фунтик.

Я молча кивнул. Достал из сумки меч, положил его на стол и стакан рядом, до краев налитый, поставил. Епископ на меч покосился, в руки взял, в лице изменился.

- Знакомая вещь? – спрашиваю.

- Да ее примерно пять миллиардов человек знают, - отвечает он мне с ухмылкой.

Ну и ладно, черт с тобой, золотая рыбка. Не хочешь, не говори. Народ бокалы кривоватенькие в руках крутит.

- В Вене-городе, что на реке Дунай, тоже домик есть, где ни одной прямой линии и пол покатый. Чую, что строители его этими стаканчиками не сок пили.

Это Макс высказался. А ведь точно. Тогда понятно, почему стекло в сокровищнице оказалось. Его туда потомки Викинга прибрали. Я на клавиатуре запрос набрал и в Сеть сбросил вместе с фотографиями. Надо же знать, что у тебя на столе стоит.

- Колечко дай посмотреть, - Епископ говорит.

Наблюдательный какой. Держи.

- Кольцо легата римского десятого легиона. Династия Северов. Скоро ему две тысячи лет будет, - говорит он.

Так и открываются люди с неожиданной стороны. Не ожидал я такого от Епископа. Не одного меня он удивил. Кабан весь цветет, гордится напарником. И это правильно. Если ты с человеком на смерть вместе идешь, им стоит гордиться, если повод есть. Или просто так, если его нет.

Овсов пришел, подглядывать и подслушивать. При постороннем по душам говорить не будешь, перешли к делам нашим скорбным. Решили сразу после завтрака в Зону отправляться, в подвал на Агропроме. Снаряжение бойцам клана в мастерской аэродрома сделали, пластины поменяли гнутые и битые, а оружие их в переплавку ушло, нечего там было ремонтировать. Я первый раз в жизни увидел автомат, у которого ствол повело от непрерывной стрельбы. Патронов решили брать по ящику на человека, им приятно, а нам не жалко. И гранат к подствольнику сколько влезет. Сразу вспомнился бессмертный персонаж фольклора Зоны сталкер Петров, который однажды сшил рюкзак из парашюта, чтоб весь найденный хабар наверняка унести.

Мамонт и компания так и не поняли, что четвертый день под Киевом сидят. Считали, что нашли мы лаз в потерянный город Лиманск, и устроили там себе базу отдыха с госпиталем и девками. Разубеждать их никто не кидался, специально им не врали, а что они сами себе в голове придумали, это их личное дело.

Овсов, контрразведчик наш, третий день пытался кого-нибудь из «долговцев» завербовать, да вот незадача, они по одному только в туалет ходили, а все остальное время вместе. Тяжелый контингент для доверительных бесед.

- Вот такая некрасивая история получилась у «Свободы», - закончил я рассказ о расколе у анархистов и гибели половины отряда. – У вас, помнится, тоже Череп людей на войну уводил из клана. Если начнется подобное снова, вы уж предупредите. И вообще, держите нас в курсе, какие замыслы в головах. Мы вас во всем поддержим, кроме похода на ЧАЭС. Для этого у нас еще сил мало. А с Радаром мы нацелились серьезно разобраться. Нечего там «Монолиту» делать.

Учись, полковник, пока я жив. Массовая вербовка в прямом эфире. Все согласны, и по углам прятаться не надо. Понял Овсов, что я за него работу сделал, поморщился. Понятно, мне легче. Я этих ребят от смерти спас, а Штыка уже и дважды. В чем дело приятель? Ходи по Зоне и выручай из беды нуждающихся в помощи. Станешь правой рукой духа Зоны. Народ на тебя молиться будет.