— Зоя, ты само совершенство! — прохрипел Фрэнк. — Ты так прекрасна!
Его движения были напористы, а поцелуи обжигали; Зоя унеслась в запредельный мир экстаза… Прильнув к нему и отдаваясь со всей страстью, она оказалась в неведомом ей доселе райском саду наслаждения. Ее душа наполнилась радостью, и перед глазами заплясали огоньки жгучего пламени. Движения Фрэнка становились все энергичнее, и, поддаваясь его напору, Зоя закружилась с ним в едином круговороте томительного восторга любви. Эта ночь, кажется, продолжалась вечно! Поток обоюдного желания не иссякал ни на миг, и они, постигая тайны любви, погружались в него все глубже. Поцелуям и объятиям не было конца и края.
Когда наступил рассвет — неприятный, мучительный, жестокий, — Зое пришлось вернуться к реальности. А она проснулась такая расслабленная, такая податливая…
Руки Фрэнка покровительственно обнимали ее, словно желая защитить от всех невзгод. Она повернулась, посмотрела на него, и на нее разом нахлынули страхи и сомнения. Она действительно любит его, этого человека, о котором столько вокруг говорят?
Фрэнк Блейкмор мирно спал.
Ведь она о нем ничего не знает. И узнает ли? Да и зачем? Что произошло, то произошло. Она отдала ему свою любовь. Если бы у нее была подруга, она бы ей доверилась и рассказала про то, какой бурной была ее первая ночь с мужчиной, и про то, какую неистовую страсть пробудил он в ней, и про то, что он проник в самое ее сердце. Однако Зоя осознавала и другое: в ее жилах течет греческая кровь, а гречанки верят только в настоящую любовь. А она ведь не любила его прежде, так? Она была увлечена Пьером. В смятении Зоя покусывала губы. Ей уже двадцать, и пора отдавать отчет в своих поступках. Но никто не рассказывал ей, что такое настоящая любовь, никто не предостерегал ее, что на пути к ней могут быть ошибки. Находясь под опекой Теодосиса Кориакиса, она была целиком оторвана от окружающего мира, пребывала в полной изоляции.
Зоя выскользнула из‑под одеяла, тихонько оделась и бросила высокомерный взгляд на Блейкмора. Тот по‑прежнему спал, ни о чем не подозревая. А ведь ей можно было избежать этой поездки в Швейцарию и этой встречи. Зое не нравилось участвовать в переговорах, в суматошных к ним приготовлениях, она с радостью предоставила бы другим заниматься этим.
Понурив голову, Зоя на цыпочках вышла из комнаты, и лишь только она закрыла за собой дверь, как в полной мере осознала ужасную ошибку: гостиничные номера на этот раз были распределены не так, как раньше. В этой комнате всегда останавливался Пьер, но сейчас на резной дубовой двери висела табличка с именем Фрэнка Блейкмора.
В пылу безрассудства она отдала ему свою любовь, а он принял ее как должное. Что‑то сжалось в груди Зои от осознания непоправимости случившегося. Нет, они никогда больше не встретятся, и подобная ночь любви никогда больше не повторится. Так к чему терзания?..
Несмотря на то что ночь была жаркой, Зоя вся дрожала, ступая босыми ногами по песку. На лбу выступила испарина. Креповое платье прилипло к спине, Зоя с досадой смахнула капли пота. Та ночь оставила в ее душе неприятный осадок. Все в конечном счете выглядело так, будто ее предложили как подстилку, будто Тео попытался ублажить своего телохранителя. И зачем только он явился на юбилейный вечер Тео? Зачем ворвался в ее жизнь, когда она меньше всего этого ожидала?..
— Зоя? — позвали ее мягко из темноты ночи.
Услышав свое имя, девушка съежилась. Она сидела на холодном уступе скалы. Фрэнк нашел ее по следам на песке и проник в ее убежище, слабо озаряемое серебристым лунным светом.
— Ты не забыла, что я могу видеть в темноте? — с легкой хрипотцой в голосе спросил он.
— Так пантера выслеживает свою жертву! — резко бросила ему Зоя. — Оставь меня! Ты забываешься! — Последнюю фразу она выкрикнула, словно пыталась таким образом отринуть обуявший ее страх оттого, что Фрэнк выследил ее.
В ответ она услышала циничный смешок.
— Поговаривают, что ты любовница Тео, а также, что ты его незаконная дочь. Интересно, как ты сама представляешься? Я имею в виду твоих любовников.
— У меня нет любовников — не то что у тебя. Всем известно: нет посольства, где бы тебя не ждала дежурная наложница. Так все говорят.
Тогда, три года назад, Зоя не знала всего этого. Мучительное откровение потрясло ее, когда она разговорилась с одной из секретарш, хорошо осведомленной во всех таких делах. Фрэнк слыл за дамского угодника, для которого не было ничего святого.
Зоя попыталась высвободить руку, но он крепко держал ее за запястье, не приближаясь к ней, будто опасаясь, что причинит вред, а может быть, из чувства презрения. Да, женщины отдавались ему, и он брал их, а потом уходил прочь, с презрением.
Зоя зарделась от стыда, по телу пробежала дрожь. Он потянул ее за руку к себе, и Зоя безвольно уступила; их губы оказались рядом. Поцелуй застал ее врасплох; опустошающее душу изумление обратилось в страх, и она осознала, что ничего не изменилось за эти три года. Пусть даже она и пыталась забыть его. Воспоминания были живы, причиняли боль, терзали. Ее неотступно преследовала мысль о том, что Фрэнк видит в ней воплощение порока, считает ее девушкой по вызову и пребывает в убеждении, что в ту ночь она дала ему любовь взаймы.
— Зачем ты здесь? — всхлипнула Зоя, пытаясь отстраниться.
Фрэнк крепко держал ее, сжимая ей плечи и будто ненароком касаясь влажной Зоиной шеи.
— Причина тебя вряд ли заинтересует. А вот мне хотелось бы узнать: мы будем строить наши отношения по прежним правилам?
От возмущения Зоя перешла на греческий, использовав все ругательства, какие только могла вспомнить. Она осыпала его оскорблениями, не думая о последствиях. В лунном свете было заметно, как напряглось его лицо. Руки Фрэнка продолжали сжимать ей плечи.
— Прекрати! — вдруг резко оборвал он Зою. — Ты ведь не жалкая селянка, чтобы такое произносить, да еще на иностранном языке…
— Ах ты, ублюдок! — бушевала она. — Может, так тебе лучше? И понятнее?..
— Да уж, — процедил он, не выпуская ее из своих тисков. — Давай сразу условимся: если ты не шлюха, то не надо так орать.
— Ах, вот как ты все понимаешь! Видимо, я должна быть благодарна за твое великодушие? — саркастически парировала Зоя, не замечая, что он уязвлен. — Зачем ты здесь?
Она была вынуждена еще раз повторить свой вопрос, так как Фрэнк молчал.
— А тебе разве не нравится, что я здесь? — произнес он наконец.
— Я вообще о тебе не думала, — натянуто процедила она. Конечно же, он не догадывается, как глубоко проник в ее жизнь с тех пор, с той поездки в Швейцарию.
— Что‑то плохо верится. Сегодня вечером ты удирала от меня, как перепуганный ягненок. Интересно, почему?
— Уж, во всяком случае, не потому, что испугалась, — поспешила оправдаться Зоя. — Тебя. Ты даже не попытался скрыть свое презрение ко мне, когда Тео как ни в чем не бывало представил нас друг другу…
— Все оттого, что ты посмотрела на меня как удав на кролика. А в моих правилах — реагировать именно так: лучший способ защиты — нападение.
— Какое вам вообще до меня дело, мистер Блейкмор? В ту ночь я была шлюхой по вызову, и не более. У нас нет взаимных долгов.
Она криво усмехнулась.
— Значит, сейчас ты охотно признаешь то, в чем я тебя обвинял. Какой взбалмошный, запутавшийся ребенок.
— Я не ребенок!
— Ты ведешь себя как ребенок, когда не в постели. Там ты нечто иное, моя душечка.
— Заткнись! — истерично прокричала Зоя. — Заткнись и оставь меня в покое! — Она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее; она трепетала в его руках, чувствуя теплое дыхание, ощущая его запах, его силу. Все это она уже познала. И время не изгладило остроты впечатлений. Стушевавшись, она вся съежилась. Если он сейчас толкнет ее на песок и подомнет под себя, ей придется уступить ему так же, как и раньше. Неужели и все остальные его любовницы оказывались именно в такой ситуации?
— Почему ты все время дрожишь? Неужели прошлое так сильно волнует тебя, до сих пор не отпускает из своих тисков, преследует эротическими видениями?
