Все знали — в этот час ночи набережная забита пьяными моряками с судов, стоящих на якоре в лагуне.

— Что-нибудь еще? — спросила Алекса.

— Перед рассветом через отмель проскользнуло судно без флага. Гребцы вывели судно против течения.

— Ты говоришь о галерных рабах, — сердито пробурчал Алонцо.

На галерах Серениссимы плавали свободные люди. Мамлюки и мавры, византийцы, киприоты и генуэзцы использовали рабов. Некоторые венецианцы, захваченные на море, служили берберским пиратам. Но их немного. Марко III с такой яростью мстил за нападения на свои корабли, что сейчас пленных венецианцев значительно меньше, чем в былые времена.

— Как вы это допустили?

Вопрос, от которого зависела жизнь Родриго.

Капитан понимал: стоит кому-нибудь узнать, что в действительности произошло в ту ночь, когда сгорело судно мамлюков, и Родриго немедленно расстанется с жизнью. Принцесса мамлюков убита. А сейчас они из мести похитили принцессу Миллиони, и их судно ускользнуло в ночи. Эти нити не должны лечь к болтающимся ногам герцога Марко, поскольку принц Алонцо способен связать их воедино.

— Вы сами видели, как уплыл этот корабль? — слова Алексы источали яд.

— Нет, госпожа моя. Мне сообщили.

— Какому народу он принадлежал?

— Мы не знаем, — выдохнул Родриго.

— Почему? — потребовал объяснений регент. — К чему нужен начальник Доганы, если суда в лагуне не записывают по мере их появления?

— Мой господин, сейчас там пять сотен судов. У нас зачастую уходит целый день только на размещение в зоне карантина.

— Меня не интересуют оправдания.

— С деталями мы разберемся позже, — твердо заявила Алекса. — Если капитан Родриго допустил небрежность, он будет оштрафован. Если его люди плохо справились со своими обязанностями, их выпорют. Если мы отыщем изменника, он умрет. Вопрос в другом. Допустим, Джульетту похитили мамлюки. Спрашивается, почему?

— П-п-почему? — спросил герцог Марко. — Даже п-по-чему почему?

— Потому что, — терпеливо ответила его мать, — пока мы не поймем, зачем они ее похитили, мы не узнаем, что за нее хотят.

— Она славная. Наверно, они просто хотят оставить ее себе.

— Долго еще он будет здесь сидеть? — прошипел принц Алонцо.

— Без него не будет и Совета.

— Входи! — крикнул герцог. — Милая пташка.

Принц Алонцо и герцогиня все еще глядели друг на друга, когда неожиданно послышался стук и дверь распахнулась. В зал суетливо вошел мягколицый мужчина в алых одеждах, волоча за собой темноволосую девушку, одетую для прогулки. Пухленькая, розовощекая и пышущая здоровьем девушка, очевидно, не сопротивлялась пожилому мужчине. Судя по ее смущению, смешанному с вызовом, предположила герцогиня, мужчина — ее отец. Алекса имела определенный опыт в таких вопросах.

— Господин Брибанцо?

Старик прошел в глубину зала и только тогда поклонился, полуобернувшись назад, будто ожидал, что его пленница вырвется и убежит.

— Прошу простить за такое позднее появление, — он колебался. — В моей семье возникли трудности. Конечно, если сейчас неподходящее время…

На лице принца Алонцо замерла улыбка человека, который занял у господина Брибанцо пятьдесят тысяч золотых дукатов и все еще не вернул их.

— Для вас мы всегда найдем время.

— А это — ваша дочь? — поинтересовалась Алекса.

— Да, госпожа моя, моя дочь.

Да. Так и есть.

— Она вошла в Совет и мне ничего не сообщили?

Опасный вопрос. Даже погруженный в свои заботы Брибанцо осознал опасность.

— Нет, госпожа моя. Конечно, нет…

— Но вы считаете свой вопрос делом Десяти?

Вынести вопрос на рассмотрение Совета — обоюдоострое решение. Совет был законом в Венеции, ее владениях на материке и отдаленных колониях. Совет мог встать на вашу сторону. Или пойти против вас. Но любое решение Совета не подлежало обжалованию.

— Мне причинили обиду, — заявил Брибанцо.

— Наверное, нежелательный жених?

— Можно сказать и так… — Брибанцо, смирив свой гнев, развел руками. — Госпожа, здесь кроются политические осложнения для нашего города. Я был в Милане, с разрешения принца Алонцо.

«Ну и как тебе это?»

— Герцог Милана — наш враг, — нахмурилась Алекса.

— Союзы меняются, — ответил Алонцо. — Милану нужен доступ к Адриатике. А нам пригодится союзник на севере. Вражда между нашими городами бессмысленна. Я всегда так думал.

Алонцо, насколько мог, приблизился к прямой критике политики покойного брата.

— Так вы дали согласие на путешествие господина Брибанцо?

— Мы приобретаем союзника и лишаемся врага. Милан приобретает герцогиню, Десдайо. Герцогиню, рожденную в Венеции, — усилил натиск Алонцо. — Притом ее отец — член Совета Десяти.

«А герцог Джан Мария Висконти получает приданое Десдайо?»

Ничто иное не убедит нового герцога Милана согласиться. Джан Мария недавно закончил разорительную войну. Золото Брибанцо будет ему очень кстати. Связь его дочери с Венецией — не очень.

— Месяцы переговоров, — протестовал Брибанцо. — Недели на прочие тонкости. — Он имел в виду суммы, которые потребовал Джан Мария. — И все впустую, если мы не сможем замять это.

— Замять что?

— Ее погубил язычник. Похитил мой цветочек, мою гордость и… — Брибанцо умолк, не в силах продолжать.

— Оскорбил ее? Или оскорбил вас?

Молодая женщина уставилась в пол, покраснев до корней вьющихся каштановых волос. Привлекательная, свежая. Такая грудь, полная и крепкая, нравится мужчинам. Широкие бедра и мягкий живот. Когда она ходит, наверняка покачивает задницей.

— Они обручились! — гневно воскликнул ее отец.

«Да, он серьезно расстроен», — подумала герцогиня.

Кладовые Брибанцо ломились от золотых дукатов, скоро ему придется укреплять фундамент. Хотя золоту не страшна морская вода, наводнения грозят особняку Брибанцо, как и любому другому дому.

— Джан Мария Висконти — ваша идея?

— Или Козимо де Медичи. Он тоже годится.

Кто-то фыркнул, и Брибанцо вздернул подбородок. Его амбиции не знают границ. Как отец Козимо сумел бы уберечь Флоренцию, не будучи богатым и беспощадным?

— Вы считаете, Венеция не в состоянии предложить подходящего юношу?

Господин Брибанцо знал, что ступил на опасную почву. На сей раз ответ потребовал большего времени и прозвучал почти спокойно:

— Госпожа моя, многие достойные венецианцы желали бы такого союза. И любой из них лучше, чем этот… мамлюк.

— Он не мамлюк, — в первый раз открыв рот, заявила госпожа Десдайо. — И я не оскорблена…

— И кто же он тогда? — спросил Алонцо.

— Мавр, господин мой, — поклонилась регенту девушка.

— Разница невелика, — фыркнул Алонцо. — Они создают больше проблем, чем следовало бы. Пора напомнить язычникам о нашей силе. Венеция — великий город. Хороший город. Добрый, — он огляделся, проверяя, все ли внимают его словам. Брибанцо и граф Кове кивнули. Даже стражники у дверей смотрели на Алонцо, хотя традиции требовали от них ничего не слышать. — Но мы не желаем, чтобы нашу доброту принимали за слабость.

Алекса открыла было рот, желая возразить, но передумала. Она слышала такие речи много раз.

— Вы накажете его?

Господин Брибанцо хотел не просто вернуть свою дочь. Он желал возмещения за оскорбленные амбиции. Он желал предупредить каждого, кто попытается наложить руки на его состояние.

— Хотя бы публичной поркой?

— Стража! — приказал Алонцо. — Приведите этого человека.

— Мой господин… — Брибанцо пытался выглядеть признательным, а не смущенным жестом поддержки со стороны регента. — Я уже послал за ним.

Регент задумался. Господин Брибанцо действовал в рамках своего права: член Совета Десяти мог призвать любого жителя города.

— Тогда мы подождем, — сказал Алонцо.

Древка алебард стукнули по мраморному полу: стража у дверей преградила путь арестованному и его сопровождению.

Алекса услышала, как один из прибывших объявил, по какому делу они явились.