Мне это место показалось весьма интересным, но в то же время каким-то жалким, удручающим, примерно как Уайт-Сити или Уэмбли через несколько лет после того, как там перестали устраивать выставки. Ни в какое сравнение не идет с пышными описаниями в источниках XVII и XVIII веков. Но, возможно, в период своего расцвета — после свежей побелки, населенный яростными янычарами, черными и белыми евнухами, карликами, придворными в огромных тюрбанах и одеяниях из тончайшего шелка — Сераль действительно заслуживал восхищения. Топкапы-Сарай — наглядная иллюстрация того, что турецкую историю можно разделить на два периода: первый — когда султан в огромном тюрбане сидел на диване, поджав ноги и сжимая в руках ятаган; и второй — когда он сидел в кресле эпохи Людовика XV, одетый во что-то среднее между генеральским и адмиральским мундиром. Старый Сераль принадлежит первому периоду и, следовательно, интереснее более поздних дворцов Стамбула, выглядящих как свадебные торты в австрийских или французских провинциальных кондитерских.
Сераль интересен, прежде всего, тем, что он, собственно говоря, не является дворцом в привычном понимании этого слова. Это целый парк с беседками и другими постройками, рассыпанными здесь и там, без всякого плана. Некоторые из них большие, другие — маленькие, как летние павильоны; некоторые стоят отдельно, другие соединены длинными извилистыми переходами. Мне пришло в голову, что этот комплекс, устроенный Мохаммедом II на месте форума Феодосия в 1453 году, сразу после захвата Константинополя, вполне отражает кочевой характер турок. В сущности, это просто военный лагерь с палатками — только выполненными из дерева и камня.
Я где-то читал, что дворцы византийских императоров представляли собой именно такие скопления беспорядочно расставленных зданий с внутренними двориками, и если это действительно так, то Мохаммед, планируя свою резиденцию, взял за образец византийские дворцы, разрушенные или сожженные во время осады города. Если любая мечеть в Стамбуле и во многих исламских странах является в каком-то смысле копией христианского храма Святой Софии, так почему бы и дворцу султана не повторить в уменьшенном виде великие дворцы византийской столицы.
Гиды в синей униформе и фуражках водят туристов по территории, куда проход запрещен даже туркам. Им чужд экстаз, в который впадают порою европейские гиды, когда водят посетителей по молчаливым дворцам изгнанных или бежавших монархов. В Турции гиды просто сопровождают вас, понемногу сообщая некоторые сведения, то есть держатся как добросовестные английские церковные служки. Правда, иногда выдержка изменяет им — например, при виде фотоаппарата, который настырные туристы должны были бы оставить на входе, но пронесли внутрь. У современных турок от прежних времен остался маниакальный страх перед фотографией. То ли им кажется, что византийская колонна или апартаменты чернокожих евнухов являются стратегическими объектами, то ли они просто опасаются, что любительские фотографии могут составить конкуренцию открыткам. Мне так и не удалось выяснить, в чем дело. Одно скажу: если хотите вызвать на этой помнящей шаха Джамшида земле взрыв ярости примерно той же силы, как если бы вы проникли в гарем, достаньте фотоаппарат и попробуйте кого-нибудь или что-нибудь сфотографировать.
Путешествуя по приходящим в упадок «летним павильонам» с потрескавшейся краской на стенах, куполообразными потолками, ковриками и убранством в арабском стиле, по длинным каменным коридорам, мимо зарешеченных окон, из которых можно увидеть кусочек тропинки в саду или кипарис, проходя чередою пустынных комнат, в каждой из которых есть очаг, как в каждой мечети есть михраб, понимая, сколько здесь было возможностей для подглядываний, подслушиваний, всякого рода слежки, испытываешь некоторый ужас перед гаремными нравами. Комната для занятий принца, где — и это совершенно ясно — невозможна никакая учеба, находится по соседству со спальней главного евнуха и производит подавляющее впечатление. Причудливые украшения, орнамент в стиле рококо, позолоченные французские табуреты и стулья. Сюда приводили бледненьких претендентов на трон, чтобы дать им образование, которое должно было отличать их от остального человечества.
Нота роскошного дискомфорта звучит везде, кроме, пожалуй, ванной комнаты султана. Это действительно хорошая ванная комната, хотя, без сомнения, многие голливудские актеры оценили бы ее невысоко. Как многие помещения в Серале, она старше, чем выглядит. Плитка была положена «в 982 году хиджры», то есть в 1574-м.
Просторное помещение разделено на три отсека: две раздевалки и сама ванная комната — с мраморными раковинами и мраморной ванной с фонтанчиком. Интересно, где мылась королева Елизавета I? Возможно, европейские путешественники так восхищались ванной султана именно потому, что сравнение было не в пользу Европы. В XVI веке султан, без сомнения, жил богаче, чем многие монархи в Европе, но с того времени Европа очень продвинулась в смысле комфорта и роскоши, а старый добрый Сераль остался таким же, каким был.
Я бродил по печальным, украшенным в византийском стиле апартаментам султана и вдруг увидел фигурку, похожую на призрак из прошлого, переходящую из одного дворика в другой. Это был карлик, широкоплечий и длиннорукий. Он прогуливался по тропинке между кипарисовыми деревьями. Я посмотрел на его печальное мудрое личико и увидел в глазах глубокую тоску. Его мир безвозвратно погиб.
Сокровищница султанов — собрание самых разных предметов. Некоторые из них представляют интерес и большую ценность, другие — отвратительно вычурны, и почти все являются дарами разных монархов правящему султану. Первый приз за уродство мог бы получить фарфоровый сервиз с огромными камнями — говорят, это изумруды и рубины, — вставленными в бока чашек и блюдца. Некоторые из камней достигают размеров голубиного яйца. Самые интересные экспонаты — тюрбаны. Они бывают гигантских размеров. Тут есть множество хитростей в закладывании складок. В византийские времена в турецком Константинополе можно было по виду тюрбана определить ранг и положение человека.
Я вышел из Сераля через недоброй памяти Врата мира. В помещениях по левую руку от них находилось все необходимое для экзекуций, включая вкопанный в землю бак, в котором знатных осужденных топили, прежде, чем отрубить им головы. В комнатах справа султан с особым удовольствием заставлял иностранных послов ожидать аудиенции, пока, устав от собственной шутки, не отдавал приказ «накормить собак». В одной из этих комнат служитель в фуражке продал мне путеводитель на английском языке.
3
Если бы древняя кулинария была лучше изучена, думаю, можно было бы отследить происхождение изысканной турецкой кухни от византийской. Острая долма, искусно завернутая в виноградные листья, разнообразные пловы, странные, опасные на вид рыбные блюда, сервированные на створках огромных раковин, сладости в меду — все это, конечно, изобрели не турки. Готовить эти блюда турки научились в Константинополе, когда захватили этот Париж средневековья. Возможно, нынешние турки-республиканцы так же пристально внимательны к внешней стороне европейской жизни, особенно к европейкой кухне и напиткам, как их предки были внимательны к византийским.
В квартале под названием Пера есть турецкий ресторан, в витрине которого выставлен огромный выбор блюд. Меню длинное, и plats du jour[16], шипящие в широких мелких кастрюльках, радуют цветовой гаммой, острым запахом и сложным составом. Глядя на эти блюда, я подумал, что какой-нибудь подслеповатый знаток византийского искусства мог бы поверить, что находится в музее и смотрит не на еду, а на произведения византийских кузнецов и художников по эмали. Вскоре после приезда в Стамбул мне уже трудно было отличить истинно турецкое от византийского — так безнадежно все здесь перемешано.
В Испании, например, еда имеет непередаваемо средневековый вкус. Вот и турецкие блюда не только насыщают, но и будят воображение. Есть оттенки и ароматы, известные в Древнем мире и совершенно утраченные европейской кухней, которые тем не менее можно еще встретить в некоторых уголках земного шара, особенно на Востоке. И что касается «гастрономической археологии», здесь Турция, безусловно, держит первое место; аромат и вкус еды, не говоря уже о цвете, заставляет задавать вопросы, на которые мог бы ответить разве что шеф-повар императрицы Феодоры. Как жаль, что он не оставил после себя кулинарную книгу! Попробовав фирменное блюдо в ресторане Перы, я почувствовал, что и у меня теперь есть нечто общее с Палеологами.
