– Ты что, в армии был?

– Ну, был…

– В какой? Когда?

Василий, держась за пах, со стоном катался по полу и матерился.

– Ну в какой, в какой… – нехотя сказал Илья. – В израильской, сержантом.

– Да ладно! – не поверила Маргарита.

– Правда, что ли? – спросил Арсен.

– Правда… – сказал Илья.

– Ты был в Израиле и вернулся? – изумился Арсен.

– Ну вернулся…

– Зачем? – спросил Арсен.

– Потому что… – сказал Илья.

– Почему, Илья? – спросила Маргарита. – Там что, плохо?

– Нет, там хорошо.

– А почему вернулся? Скажи! – настаивал Арсен.

– Ну, потому что достали! – с досадой ответил Илья. – В армии в душ нельзя было пойти, все приставали: «Ой, у тебя необрезанный! Сделай обрезание! Сделай обрезание!» Я говорю: «Да пошли вы!» У меня две награды за ливанскую войну, итур хаоз – за мужество. А они все равно: «Сделай обрезание!» Ушел из армии, живу в Натании, но и там – только придешь в баню: «Илья, ты опять с необрезанным?! Когда обрежешься?» Я говорю: «Какое вам дело? Я еврей и горжусь, что еврей! Но есть же предел! Почему я должен член резать?» Но уже вся Натания знает, что у меня не обрезан, и даже на улице вместо «шолом» снова этот еврейский расизм: «Илья, когда обрежешься? Когда обрежешься?» Достали так – плюнул и вернулся в Россию.

Василий, все еще лежа на полу и держась за пах, расхохотался.

– Что ты хохочешь? – удивился Илья.

– Ой, здохну зараз! – продолжал смеяться Василий.

– От чего ты сдохнешь?

– А тому шо весь ваш Израил, – поднялся Василий, – не коштуе одного едыного хера! – Налил всем самогон и протянул один из стаканов Илье. – От за цэ и выпьемо!

– Не буду я с тобой пить! – ответил Илья. – Иди ты…

– Никуды я нэ пиду. – Василий залпом выпил и брякнулся на колени перед Маргаритой: – Рита, пробач мэнэ, дурня!

– Отстань! – отошла от него Маргарита.

Но Василий пошел за ней на коленях:

– Ни, я нэ встану, покы нэ пробачиш!

– Рита, – сказал Илья, – а что у вас там было с Сергеем?

– Ничё не было! – нервно ответила Маргарита.

– А чё он вырубился?

– Откуда я знаю? Перепил, наверно.

– Странно… – сказал Илья. – Мы ерша выпили – и ничего. А он…

Громкая мелодия «Хава нагилы» вмешалась в этот разговор. Это звонил мобильный Ильи. Он достал трубку и отошел с ней от стола.

– Шолом, якира! – сказал он на иврите. – Ани бэ педсовет. Манаэлэт йодат, цэ магия министр образования, кару этхакулям ле педсовет. Ло, рак от шаа ани магия хабайта! Бэсэда, шолом!

– Между прочим, – сказал ему Арсен, – педсоветы тоже нужно с шашлыками проводить.

– Ты что, иврит понимаешь? – спросил Илья.

– Иврит не понимаю. Педсовет понимаю. Что ты еще мог жене сказать?

– Твое щастя, шо по телехфону запах нэ пэрэдается, – заметил Илье Василий.

– А кто у тебя жена? – спросила Маргарита. – Израильтянка?

– Ну… – подтвердил Илья.

– И сюда приехала? – не поверил Арсен.

Илья пожал плечами:

– А что тут такого?

– Нет, просто спрашиваю, да…

Тут у Арсена зазвонил мобильный.

– Так, началось, – сказал Илья. – Интересно, а какой у повара педсовет?

Арсен в телефон заговорил по-армянски и по-русски:

– Джана, инз штап танчелен. Воровэтэв Путинэ петке га ынтрики. Ну, Путин приедет ужинать… Ум хэт? Инч ес иманам ум хэт? А ты откуда знаешь, что с ней? Не знаю, когда буду. Ду инкет эл дидэс минчев иранк хац чутэн…

– Гений! – сказал Илья. – Путин в его ресторан приедет! И он теперь до ночи свободен!

– Между прочим, – сказал Арсен, пряча телефон. – Если ты учитель литературы, у меня есть литературный вопрос. Нет, серьезно. Вот у нас, армян, такого нет, чтобы один армянин другого армянина публично позорил, писал про него всякие гадости. И тем более – писатель про писателя, такое у нас вообще невозможно. А у вас, евреев…

– А что у нас, евреев? – насторожился Илья.

– Ну, я вот книжку купил одного вашего писателя, как его фамилия? Не то Велюр, не то Вельвет. Не важно. Так он там всех ваших-неваших налево и направо так грязью поливает!.. Кобзон у него гангстер. Светлов и Казаков – алкоголики, Ахмадулина мужиков публично трахает. И главное, книжка-то дрянь, вся из дешевых анекдотов сварена, я из крапивы вкуснее суп приготовлю…

– Я знаю, о ком вы говорите, – грустно сказал Илья. – Сейчас в книжных магазинах огромное количество макулатуры. Это как паленая водка. Ведь настоящую водку сделать не просто. Вода нужна ключевая, чистейшая, спирт из отборной пшеницы. И то же самое в литературе. Талант нужно иметь отборный, мастерство настоящее и чистую сердечную энергетику – обязательно. Поскольку ни злобой, ни завистью ничего, кроме яда, создать невозможно. А у нас большинство писак почему и чем сочиняют? Завистью к большим талантам. И чтобы себя возвысить, пытаются унизить тех, кому завидуют. Это сплошь да рядом. Вот был такой талант Эфраим Севела, написал замечательную книгу «Легенды Инвалидной улицы». А следом за ним тут же пошли «Легенды Невского проспекта», «Легенды Арбата». Вторичка! Но люди это кушают, потому что пережеванное, да еще с острым соусом из дешевых острот куда легче усваивается. А издатели этим пользуются – тискают это фуфло огромными тиражами и прикармливают народ не к настоящей литературе, а именно к жвачке. Как к фаст-фуду и гамбургерам, которые на самом деле просто отрава.

– Но я ж тебя не об этом спросил, – сказал Арсен, терпеливо выслушав.

– А о чем?

– О том, что ни армяне, ни повара друг друга никогда не хают. Во всяком случае, публично. А у вас, евреев…

– Знаешь, – сказал Илья, – я, когда жил в Израиле, тоже возмущался – как так, почему в Израиле есть публичные дома? И знаешь, что мне сказали? Что мы наконец стали полноценной нацией – у нас теперь свои наркоманы, свои проститутки, свои бандиты и свои подонки. По полной программе!

Тут проснулся Сергей Альбертович, обвел всех протрезвевшим взором:

– Так! Вы чё тут сидите?! Вы сюда что – трахаться приехали? А ну за работу!

Встал, открыл все банки с красками и со шпаклевкой и продолжил:

– Давайте! Давайте! Ты, учитель! Становись на шпаклевку! Армен, обдирай старые обои! А ты, хохол, валиком красить будешь! Давайте! Поехали! Маргарита, освобождай стол! Уноси все, а то они тут до завтра будут сидеть!

Все послушно принялись за работу, Маргарита понесла на кухню остатки трапезы. Альбертович пошел за ней, но она остановилась:

– Не подходите!

– Не подхожу, не подхожу, – сказал он. – Ты сюда дверь хотела навесить. Где она?

– Дверь на балконе, под ковром.

– Учитель! – позвал Альбертович, направляясь к балкону. – Иди сюда!

Но Илья не отозвался.

Альбертович попытался вытащить дверь из-под прогнившего ковра и ящиков с пустыми бутылками, но ему это не удалось, и он снова позвал Илью:

– Ну иди сюда, сержант! Помоги!

Илья подошел:

– Я не понимаю, почему ты меня цепляешь?

– Давай снимем эти ящики.

Вдвоем они сняли с ковра тяжелые пыльные ящики.

– Ничё я не цепляю, – примирительно сказал Альбертович. – И вообще, у меня была одна жидовочка – такое со мной творила! Особенно в партере! Бесконечно! Даже по утрам! Я бреюсь, а она станет на коленки и… Сердце останавливалось, сука буду! А по ночам… У нее там чё-то так сжималось, так сжималось! Помпа! Не, наши так не могут! Но уехала, сука, в Америку! Может, вернется, как думаешь?

– Не вернется, – жестко отрезал Илья.

– Но ты же вернулся.

Илья усмехнулся:

– Я ж не к тебе вернулся.

– А ко мне, ты считаешь…

– А к тебе ни одна баба не вернется.

– Это еще почему? Давай, потащили ковер…

Помогая оттаскивать свернутый в рулон ковер, накрывающий дверь, Илья сказал:

– Как по-твоему: почему в Армении практически нет никого, кроме армян. Арсен, я не прав?

– Ну, в общем, прав… – подтвердил Арсен.

– Почему? – спросил Альбертович.

– А потому что армяне, – сказал Илья, – своих баб так любят, что им другие мужики не нужны. А вы так умеете любить? Вот ты кого любишь? Конкретно?