Литмир - Электронная Библиотека
A
A

И наконец, корвет «Компас роуз» повернул на запад, в самое сердце Атлантики. Перед наступлением темноты налетел шквал дождя.

Да, они снова отправлялись в поход. Они снова брались за старое дело. Снова встречались лицом к лицу с прежними задачами. Снова готовы были преодолеть все привычные трудности.

Когда конвой подошел к Исландии, «Компас роуз» отвел четыре судна в Рейкьявик. Теперь корвет торопился догнать конвой. Вахтенные на палубе, топая от холода ногами, равнодушно смотрели на этот странный остров. На нем было много снега, черные утесы, белые горы и широкий ледник, сползавший к урезу воды. Суровый. Холодный. Негостеприимный.

В четыре часа Эриксон поднялся на мостик, определил место и приказал механикам увеличить ход. Они отклонились от курса, но командир рассчитывал догнать конвой к полуночи.

С наступлением темноты стало еще холоднее…

* * *

Торпеда угодила в «Компас роуз», когда он шел полным ходом. Корпус потряс страшный взрыв, лязг разорванного металла и рев врывающегося в пробоину моря. Шквал жара от взорванного полубака ударил по мостику. Корвет резко швырнуло с курса. Дернувшись, он остановился, словно собака с разбитой мордой. Нос корабля полностью разворотило. Корма стала задираться в воздух, еще до полной остановки корабля.

В момент катастрофы Эриксон, Локкарт и Уэлльс были на мостике. Взрыв удивил их. Они не могли поверить, что торпеда попала в «Компас роуз». Но палуба кренилась, и это могло означать только одно. Из переговорной трубы, ведущей в кубрик, раздался звериный вой. Это кричали люди, которых взрыв застал в кубрике. У них уже не было пути к спасению. Эриксон захлопнул крышку переговорной трубы, отгораживаясь от душераздирающих звуков.

— Вызовите «Вайперос» по радио открытым текстом, — приказал он Уэлльсу. — Передайте…»Торпедированы».

Локкарту он сказал:

— Приготовьте шлюпки и плоты. Ждите команды.

Палуба стала уплывать из-под ног. Внизу раздался сильный удар. Из предохранительного клапана за трубой с ревом и свистом вырвалась струя горячего пара.

«Боже мой, — подумал Эриксон, — корвет уже идет ко дну, как «Соррель».

— Радиотелеграф поврежден, сэр! — доложил Уэлльс,

В кают-компании грохот взрыва был ужасен. Он произошел в соседнем отсеке, переборка выгнулась, выпучилась прямо над столом, за которым в этот момент сидели офицеры. Все вскочили и бросились к трапу, ведущему на верхнюю палубу: Морель, Ферраби, Бейкер, Карслейк и Томлинсон.

— Мой пояс! — кричал Бейкер. — Я забыл свой пояс!

В толчее Ферраби приподняли в воздух. Томлинсон размахивал полотенцем, а Карслейк сумел протянуть над головами руку и схватиться за поручень трапа.

Морель вдруг рванулся назад, вылез из этой кучи и метнулся в каюту. Над койкой висела фотография жены. Он схватил ее, засунул под китель и быстро огляделся, но не увидел ннчего необходимого.

Он выбежал в кают-компанию. Там уже никого не было — а ведь он отсутствовал несколько секунд. Едва он достиг трапа, как позади раздался оглушительный треск. Он невольно оглянулся и увидел, как сломалась переборка и в пролом хлынули тонны воды. Хотя он очень быстро бежал по трапу, но на самом верху его настигло море, забурлило, поднялось до пояса. Он рванулся и в страхе выбежал на открытую палубу, где в холодном ночном воздухе разносились возбужденные выкрики. Палуба круто вздымалась под ногами.

Матросы метались между двумя шлюпками, грубо ругаясь, натыкаясь друг на друга, скользя по наклонной палубе. Над их головами из предохранительного клапана со свистом и ревом вырывался пар, словно корабль, испуская дух, гневно кричал. Один из вельботов оказалось невозможно спустить при крене, который теперь имел «Компас роуз». Другой заклинило на кильблоках, и даже самые яростные усилия не могли сдвинуть его с места. Торнбрндж изо всех сил бил кувалдой, а целая дюжина матросов навалилась на шлюпку.

Торнбридж кричал одно и то же:

— А ну, парни, навались!

Грегг оказался рядом с ним. Наваливаясь нз последних сил на планшир, он прохрипел:

— Ни хрена это не помогает, Тэдд! Она слишком крепко прилипла. Она…

А Торнбридж уже кричал:

— К плотам! Раскрепляйте плоты!

Матросы бросили шлюпку, отнявшую несколько бесценных минут, и бросились к спасательным плотам. Они снова натыкались друг на друга, снова налетали на растяжки, винты, вентиляторы и мачту, снова матерились, проклиная неизвестно что. Торнбридж заставил их перетащить плот к борту, опустившемуся к самой воде. В темноте полдюжины матросов суетились вокруг плота так, словно пытались захватить на нем место. Потом Торнбридж сделал шаг назад и повернулся к мостику, откуда должен прийти последний приказ. Ощупал спасательный жилет, подтянул лямки и произнес, не заботясь особенно, чтобы его услышали:

— Холодновато будет, ребята.

В машинном отделении через три минуты после взрыва остались только Уоттс и механик Браутон. Они знали, что приказ с мостика должен поступить, верили в это… Уоттс был на вахте, когда в корабль угодила торпеда. По собственной инициативе он выключил машину, а когда крен увеличился, открыл предохранительный клапан, чтобы стравить пар. Он догадывался о происходящем по шуму и звукам. В них не так трудно было разобраться. Серия трескучих ударов в носовой части корабля — лопаются переборки. Топот ног на верхней палубе — спускают спасательные шлюпки. Крен же означал, что корабль обречен. И вот они ждут приказа — пожилой стармех и его ученик. Уоттс заметил, что Браутон все время крестится, и вспомнил вдруг, что тот католик.

С мостика раздался резкий звонок. Уоттс прильнул губами к переговорной трубе.

— Машинное отделение.

— Шеф, — донесся до него дальний голос командира.

— Сэр?

— Уходите оттуда и поднимайтесь наверх. Вот и все.

— Ну, пошли, парень! — сказал он Браутону, — Здесь нам больше делать нечего.

— Он что, тонет? — неуверенно спросил Браутон.

— Если и утонет, то без меня… Давай скорей!

Время взрыва. Плюс еще четыре минуты… На полубаке утихомирились: удары кувалд прекратились, дикие вопли захлебнулись. Торпеда угодила в неудачный момент — для многих последний и самый худший в их жизни момент. Тридцать семь матросов и кочегаров, свободных от вахты, были в кубрике. Они отдыхали, ели, спали, читали или играли в домино в тепле, за плотной водонепроницаемой дверью. Ни один из них не выбрался живым. Большинство погибло мгновенно. Но некоторые, на свою беду, еще оставались живы. Бегом или ползком бросились они к деформированной взрывом двери. Другого выхода не было, если не считать зияющей рваной дыры в борту, в которую яростно хлестала вода.

И пока вода не задушила последние вопли, не скрыла хватающиеся за что попало руки, все было так, как слышал Эриксон через переговорную трубу.

Отчаяние, ужас, судорожная ярость захватили всех…

А в другом месте корабля спокойный и решительный матрос занял пост, предписанный ему параграфом корабельного расписания. Это был Уэйнкрайт, старший торпедист. Устроившись на задиравшейся уже корме, он принялся извлекать взрыватели глубинных бомб, чтобы те не сдетонировали, когда корабль пойдет ко дну.

Делал он это методически: вывернуть, вытащить, бросить за борт… вывернуть, вытащить, бросить за борт… Он насвистывал какую-то песенку. На каждый взрыватель уходило 10–15 секунд. Всего 30 глубинных бомб. Он успеет разделаться с ними. Корма неуклонно поднималась вверх… Палуба наклонно уходила в воду. Уэйнкрайт слышал свист пара и крики матросов на верхней палубе.

Он продолжал трудиться в одиночестве, с удовольствием выбрасывая за борт то, к чему был прикован почти три года. Эти чертовы штуковины имели свои номера, названия, инструкции. Теперь они превращались в тихие всплески воды. Их даже считать не надо было. Вдруг Уэйнкрайт увидел человека, с трудом карабкающегося вверх по наклонной палубе. Человек наскочил на Уэйнкрайта, и тот, различив офицерскую форму, узнал Ферраби.

26
{"b":"166590","o":1}