— Когда приедешь в Александрию, навести твоего дядю и попроси показать тебе могилу твоей матери.

Конечно, мы обсудили и то, что я должен буду сказать командующему пограничным войском, когда возвращусь к нему из плена один, без Геракла.

— Я мог бы сказать, что ты умер по дороге в Напату, — предложил я.

— Нет, не стоит испытывать богов.

— Но, отец, ты ведь…

— Да, да, мы не очень много говорили с тобой о вере, но жизнью и смертью распоряжается некая высшая сила, и мне не хотелось бы искушать ее. Нет, будет лучше, если ты объявишь, что ты посол правителя Мерое, и что мое освобождение зависит от того, как ты выполнишь его поручение. Это снимет все подозрения и облегчит твой путь: египтяне тоже заинтересованы в том, чтобы заключить мир.

— Так ты жив? — удивился командующий, когда ему доложили о моем прибытии. Это был уже новый командующий, и о нас он знал только понаслышке. Конечно, в войске был уже новый врач, но работы у него было не очень много. Хотя мир еще не был объявлен, но военные действия между Египтом и Мерое прекратились. В Александрии хватало других проблем. В своем договоре о мире правитель Теритекас предлагал то, что сложилось уже и само по себе. Он отводил свои войска ниже первого катаракта, так что получался свободный коридор в несколько дюжин стадий. Мне было позволено сообщить об этом заинтересованным должностным лицам. Командующий был очень обрадован.

— Мы давно мечтали о том, чтобы эта граница стала мирной. А теперь наши надежды сбываются. Да помогут тебе боги, — сказал он.

Мы поплыли дальше. Сидя рядом со мной в лодке, Натаки широко открытыми глазами смотрела на новый для нее мир и обеими руками держала кифару, свою единственную собственность. Когда мы проплывали мимо величественной пирамиды Рамзеса, она была настолько поражена и испугана, что спряталась за мою спину. Ничего подобного в Напате, конечно, не было. Я ободряюще улыбнулся ей:

— Нам встретится еще много удивительного, Натаки. Ты не должна все время прятаться за моей спиной.

Вряд ли Натаки поняла меня, но она послушно сказала:

— Да, господин.

В Сиене я с удивлением отметил, что меня никто не узнает, хотя со времени нашего отъезда прошло меньше года. В нашем доме жили теперь сборщики налогов. Сатис два месяца назад вышла замуж за отпрыска одного знатного и уважаемого рода.

Так что мы с Натаки сняли скромную комнату при храме Сохмет. Его служитель был обязан давать приют любому врачу. Я не хотел сообщать, что являюсь послом, чтобы не привлекать излишнего внимания. Я нанес визит правителю города и поздравил его с удачным браком дочери. Он, конечно, не знал о моей безнадежной юношеской любви и весь сиял от гордости, что в его внуках, как он сказал, будет течь кровь древних фараонов.

Затем мы отправились дальше, и я никогда больше не бывал в этих местах.

Мы стремительно плыли вниз по Нилу. В Фивах нам пришлось сменить лодку. Я решил воспользоваться случаем и осмотреть знаменитый город, но вскоре понял, что для этого мало трех или пяти дней.

Натаки сопровождала меня повсюду. Я купил ей длинное платье, которое подчеркивало стройность ее фигуры. Мы сняли комнату в доме правителя города Фив. Поначалу он с недоверием оглядел меня и мою рабыню, но когда я сообщил, что являюсь послом, он принял нас радушнее. Однако его тоже тяготили заботы.

— Ты увидишь сам, что город, которым я управляю, умирает. Конечно, здесь еще живет много людей, но, с тех пор как сирийцы разрушили Фивы шесть столетий назад, он так и не смог больше подняться, и сила Амона угасает год от года. Его культ еще сохранился, но время его прошло. И на ежегодный «праздник долины», посвященный этому богу, стекаются уже не толпы паломников, а только горстка любопытствующих. Серапис[20] — вот новый верховный бог, но я думаю, придет когда-нибудь такой день, когда и его тоже забудут.

Когда потом мы бродили с Натаки по городу, я увидел, что правитель не преувеличивал. Некогда величественная городская стена, которую Гомер называл «стовратной» — хотя, конечно, столько ворот здесь никогда не было, — была выщербленной, как челюсть старика. Повсюду лежали груды камня и кирпича, и никто не знал, откуда они берутся. Перед громадным храмом Мут[21] сидел служитель и за небольшую плату позволял желающим войти внутрь, туда, куда прежде допускались только фараоны или верховные жрецы. Я также воспользовался этой возможностью, но Натаки оставил ждать снаружи.

Служитель поднял факел, и я увидел божественную супругу Амона, в одеянии из птичьих перьев и с двойной египетской короной на голове. Моя греческая половина противилась тому, чего требовала половина египетская. В этой стране каждый знает историю о великолепном (пышном) празднике в честь Амона, когда бог прилетает из своего храма, лежащего на севере, в дом своей супруги Мут, в «южный гарем», и вступает с ней в священную связь. Этот праздник длится около двадцати дней, в нем участвует весь народ, и всех угощают несказанно богатые жрецы бога Амона. Все это уже в прошлом.

Мы шли с Натаки по Аллее сфинксов, и я думал о том, что в этом священном месте жрецы встречали лодку, в которой прибыл бог Амон, и, окуривая его благовониями, с пением и танцами провожали к его «южному гарему».

Сирийцы не разрушили храм Амона, но город был обескровлен, жрецы потеряли свою власть и богатство, и храм пришел в запустение. Его величественные стены, пилоны, статуи богов и фараонов были наполовину занесены песком.

Прежде чем мы отправились из города дальше, я вспомнил совет отца посетить гробницу Нефертари на восточном берегу. Там я, как обычно, собирался оставить Натаки ждать снаружи, но служитель решил, что я заплатил за двоих, поэтому мы вместе вступили под обширные своды гробницы любимой жены фараона. На стенах можно было прочесть ее титулы: «Повелительница обеих земель», «Божественная супруга» и даже «Повелительница всех стран».

Да, здесь становилось ясно: она бесспорно была повелительницей в сердце этого великого фараона, украсившего Египет грандиозными постройками от нубийской границы до дельты Нила. На стенах Нефертари была изображена среди богов: вход в гробницу охранял бог солнца с головой скарабея, празднично одетую царицу окружали Исида, Нефтида[22] и Гор[23], священные тексты должны были помочь ей при переселении в царство Осириса.

— Смотри, Натаки, вот что может любовь. Остальные жены фараона Рамзеса забыты, только для нее сооружена такая великолепная гробница. Его забота сопровождает ее и после смерти.

Натаки ничего не ответила, но по ее глазам видно было, что она поняла, о чем я говорил: о женщине, которая здесь почти уподобляется божеству.

Потом я спросил у служителя, какова же тогда гробница самого Рамзеса, если усыпальница его супруги столь великолепна. Тот только пожал плечами:

— Неизвестно. Его гробница до сих пор не найдена. Может быть, он приказал построить ее в дельте, где жил в последние годы перед смертью или где-то неподалеку от Мемфиса.

В день отъезда правитель города сказал нам на прощанье, что сейчас, после разлива Нила, в Абидосе проходят священные игры, которые продлятся еще дня четыре, до начала сева.

— Тебе как греку это, может быть, кажется не таким интересным, но игры в Абидосе это нечто особенное.

— Моя мать была египтянкой, и мне близки боги этой страны. Если удастся…

Да, это удалось.

Мы увидели, как Исида снова собрала тело своего супруга, растерзанное на клочки богом Сетом. Только фаллоса не хватало, потому что Сет швырнул его в Нил и там его съела щука. Но могущественная Исида сделала новый из глины, оживила его с помощью волшебных заклинаний, приставила к мертвому телу и была оплодотворена Осирисом. Когда жрица, запрокинув голову, начала сладострастно стонать, Натаки не удержалась и захихикала. Я крепко сжал ее руку, так что она вскрикнула, но никто не обратил на это внимания.