— Рад слышать это, — сказал Бридж. — Что-то мне не нравилась идея прогулки по лесам в его компании, особенно если он голоден!

Грудной смех Джовы был очень мелодичен:

— Я не думать, он тебе вредить. Беппо знать, ты мой друг.

— Надеюсь, ты правильно поняла его настроение, — ответил Бридж. — Но даже теперь я бы не стал рассчитывать на многое.

Вилли Кейса отвезли в Пайсон, так как он должен был выступать свидетелем в деле о смерти отца Джовы. Полученный утром от Оскалузского Вора доллар жег карман: подросток уже предвкушал ожидавший его после слушания праздник неумеренности. Возможно, мороженое, шипучка, арахис, конфеты и лимонад удовлетворили бы его желудок, но не гордость и самодовольство. И вот впервые в жизни он восседал за столиком в кафе. Вилли чувствовал себя светским повесой, этаким бонвиваном, когда заказывал яичницу с беконом миленькой официантке в «Элитном Ресторане на Бродвее», но счастье паренька не было таким уж безоблачным: впервые в жизни ему казалось, что все его тело состоит из рук и ног, которые некуда девать. Он со страхом посмотрел на выпирающие из-под скатерти колени и залился румянцем, уверенный в том, что принявшая заказ девица сейчас давится на кухне от смеха, а все остальные только и делают, что глазеют на него. Чтобы как-то имитировать безразличие и тем самым оградиться от назойливых взглядов, Вилли потянулся за зубочистками, стоявшими в стеклянном стаканчике посреди стола, — и опрокинул сахарницу! Мальчишка сразу отдернул непокорную руку и свирепо уставился в потолок, побагровев до самых корней волос. Собрав волю в кулак и быстро оглядевшись, Вилли убедился, что его конфуз остался незамеченным. Постепенно напряжение спадало, но тут подошел владелец кафе и попросил юнца снять шляпу.

Это были самые кошмарные тридцать минут в жизни юного Кейса, хоть и провел он их в роскоши «Элитного Ресторана». Двадцать три бесконечные минуты ушли на ожидание заказа, семь минут он поглощал принесенное и оплачивал счет. Вилли ел и пил на редкость эффективно — ни одного лишнего движения, никакой потери времени. Сначала он нарезал яичницу с ветчиной на ровные кусочки, как раз такие, чтобы умещались в рот, не больше, но и не меньше, потом смешал полученную мозаику с картофельным пюре, низко-низко склонился над тарелкой и, работая ножом и вилкой с максимально возможной скоростью, принялся, как лопатой, кидать еду в брюхо.

Вдогонку яичнице подросток заказал овощное рагу, а на сладкое — чернослив. Поглотив основное блюдо, Вилли водрузил тарелку с овощами на опустевшую посудину, вместо ножа и вилки схватил ложку и — опля! — тарелка чиста. Тут же на нее была поставлена пиала с десертом — четыре ловких движения, и опять пусто! Весь подвиг был совершен за шесть минут и тридцать две с половиной секунды, что может считаться новым мировым рекордом по поглощению ужина рыжеволосыми фермерскими мальчиками с развитым плоскостопием.

За оставшиеся двадцать пять с половиной секунд Вилли успел преодолеть бесконечный путь до кассы, ухитрившись в последний момент столкнуться с официанткой, несущей целый поднос посуды. В руке Вилли сжимал тридцать пять центов и счет на означенную сумму. Не обращая внимания на разлетающиеся чашки и тарелки, Вилли бросил монетки и счет на стол кассира и убежал. Он мчался без остановки, пока не оказался в дарящей чувство безопасности мгле неосвещенной стороны улицы. Здесь Вилли сел на бордюрный камень: холод страха сменялся жаром стыда, накатывала слабость, мальчик никак не мог отдышаться, а в сердце билась классовая ненависть, прожигая до самых глубин.

К счастью, юность легко справляется с ударами судьбы, и уже через полчаса Вилли разгуливал по Бродвею, хотя и пытался держаться от «Элитного Ресторана» как можно дальше. Его внимание привлек кинотеатр — расставшись с одним из двух последних десятипенсовиков, подросток вошел. Афиша обещала детективную мелодраму. Именно этот жанр как нельзя лучше соответствовал мироощущению нашего героя. Фильм напомнил ему о совершенных ранее подвигах, которыми Вилли не без основания гордился, и пробудил уснувшее после посещения ненавистного кафе чувство собственного достоинства.

После сеанса Вилли отправился домой пешком. Дорога предстояла длинная. Это было плохо само по себе, но то, что ожидало его в конце пути, могло оказаться в сто крат хуже: папка предупредил, что явиться на ферму надо сразу после заседания, по возможности не опоздав на дойку. Не пройдя и двух кварталов от кинотеатра, Вилли успел состряпать по меньшей мере три истории, оправдывающие столь позднее возвращение, и все три сделали бы честь любой книге Генри Райдера Хаггарда или Жюля Верна, но дойдя до очередного угла, Вилли увидел такое, что все мысли о доме тут же улетучились. Он приближался к аллее, обсаженной старыми деревьями. Уличный фонарь, мерно покачивающийся на проводах на углу через несколько домов от Вилли, неожиданно осветил вход в проулок и выхватил из темноты силуэт огромного медведя, выплывающий из-за забора недалеко от подростка. В испуге Вилли отпрыгнул за дерево, а затем, опасаясь, что зверь заметит или унюхает его, осторожно высунул голову из-за ствола, как раз чтобы увидеть сопровождающую медведя девушку. Он сразу узнал ее: именно она закапывала мертвеца в лесу за фермой Сквиббов. Неожиданно Вилли вновь преобразился в проницательного и бесстрашного сыщика. Держась на безопасном расстоянии, мальчик шел за парочкой несколько кварталов до шоссе на юге от Пайсона. Оставаясь на другой стороне дороги, он видел, что девушка присоединилась к Бриджу и компании. Когда они пошли на старую мельницу, он последовал за ними, прижимаясь ухом к подгнившему забору в надежде, что друзья проговорятся о своих планах. Он слышал, как они спорили о том, стоит ли им оставаться на месте на ночь или следует сразу отправиться куда-то, но куда Вилли так и не понял.

— Минус того, что мы останемся здесь, — сказал Бридж, — заключается в отсутствии возможности развести огонь и приготовить пищу: нас сразу увидят со стороны дороги.

— Нельзя найти тропа, когда темно, — объясняла Джова. — Когда светло, тропа плохой, но хуже в ночь. Беппо не ходить через болото в ночь. Нет, мы оставаться здесь до утра.

— Хорошо, — ответил Бридж, — можно поесть консервов, а кофе с бутербродами подождет до завтра, когда лагерем встанем, правильно?

— Мы уже прошли городок, давайте переоденемся, — предложил Оскалузский Вор. — От этого наряда мне не по себе.

Вилли Кейс слышал достаточно. Его добыча останется здесь до утра, и через секунду он сломя голову мчался в Пайсон — там был телефон.

В заброшенном кирпичном здании, в котором когда-то, еще до строительства большой электростанции в ста милях от Пайсона, держали оборудование для выработки тока, растянувшись на полу, курили четверо мужчин.

— Говорю вам, видал я его, — уверял один из них. — Шел по пятам за этим Бриджем от города до самой мельницы. Одет, типа он цыган, но я ж его знаю как облупленного. А глядя на то, как он все проделывал, даж дурак бы скумекал, что что-то тута нечисто. Вот я и поперси за ним, и хорошо, что поперси: пяти минут не прошло, как Оскалузский Вор с какой-то юбчонкой пришли, а потом еще цыпочка с телком на привязи, а мож с овцой, но больно уж для овцы скотинка была велика. Я там чутку покрутилси, а потом слышу, Бридж первую бабенку «Мисс Прим» кличет.

Он сделал паузу, чтобы оценить эффект, произведенный на слушателей. Они были наэлектризованы. Небесный Капитан сел, похлопывая себя по бедру. Супчик разинул рот, даже трубка выпала на колени, в результате чего загорелись его видавшие виды брюки. Грязный Эдди, как обычно, выругался.

— Вот видите, — продолжил Колумб Чернявый, — можем зараз схватить и дамочку, и Вора. Двоих отправим с ней в Окдейл, требовать выкуп со старика, а остальные оба-два пошарят по карманам Вора и… и…

— И чо? — спросил Небесный Капитан.

— Тута болото рядышком, — предложил Супчик.

— И я о болоте думал, — сказал Колумб Чернявый.