В горячем воздухе повисла умопомрачительная тишина, сменившая предпраздничную деловитую разноголосицу. Строители и воины, придворные советники и простые поселенцы-зеваки – все, кто собрался у прудов ради праздника, заметили огромные тени, выросшие на холмах и нависшие, как знак бессердечного рока, над полным жизни оазисом.
А потом начался ужас. Чудовища, неспешно перебирая лапами, спустились с холмов к людям, и воздух так же внезапно, как возникала и тишина, огласился пронзительным, рвущим барабанные перепонки сочетанием звуков. Лязг доставаемого из ножен оружия и скрип натягиваемой тетивы арбалетов, начальственные крики командиров и истошные вопли поселенцев-зевак, беспорядочный топот копыт ослов и удары хлыста по спинам вьючных животных, скрежет деревянных колес катапульт, разворачиваемых навстречу тварям, и стук заряжаемых в них камней, и наконец грозный приказ Его Величества: «Все на битву с чудовищами!»
Последнее отрезвило поселенцев и воинов, первоначально поддавшихся панике. Громадные пауки еще не успели пробежать половину расстояния, отделявшего их от людей, а воины уже перестроились в боевой порядок. Первым кругом обороны стали подразделения арбалетчиков, приготовившихся разом, по приказу командиров, выпустить острые стрелы. Следующий к центру оазиса круг, расположившийся в трех-четырех шагах от арбалетчиков, составили копейщики; они переложили свои пики и копья так, чтобы удобно было колоть неизвестного доселе врага, когда тот подойдет ближе. Третьим кругом обороны стали подразделения мечников, четвертым – особая сотня топорщиков. Затем следовали катапульты и самые опытные воины, готовые работать каким угодно оружием успешнее других своих товарищей, а внутри этих кругов, последних, жались друг к другу и прощались с жизнью – кто мысленно, а кто и вслух – насмерть перепуганные поселенцы. Двора Его Величества и самого короля среди войск и поселенцев уже не было: сотня отборных телохранителей увела их в дом гостей, в подвале которого и укрылся Джейкоб Анатольский с советниками, дрожавшими не меньше, чем трепетали поселенцы.
Когда пауки подползли на расстояние, на котором мешкать было нельзя, арбалетчики стали стрелять. Но далеко не все стрелы пробивали крепкую броню хитиновых панцирей тварей – некоторые угодили в глаза чудовищ, в лапы и даже жвалы. И от этого восьмилапые рассвирепели. Стремительными прыжками они преодолели оставшееся до арбалетчиков расстояние и, без особых усилий хватая воинов длинными лапами, принялись их уничтожать. Одним отрывали головы, других швыряли под себя и обрушивались на несчастных брюхом, превращая песок в кроваво-розовое месиво. Троих воинов пауки и вовсе разодрали на куски. Впрочем, большинство погибших были просто исцарапаны длинными острыми когтями – вот только царапины эти скорее походили на раны, которые можно нанести большим топором или мечом. Все воины и простые поселенцы, находящиеся во внутренних кругах обороны, в считанные секунды оказались забрызганы кровью и мозгами своих товарищей, и это лишь усилило их страх: люди закричали – вразнобой, истошно, пронзительно, захлебываясь от ужаса неминуемой смерти.
Теперь настал черед копейщиков принять чудовищ на свои пики. За скоротечные секунды жесточайшей атаки им удалось убить нескольких тварей или нанести им существенные увечья. Один паук так и ползал впоследствии несколько часов – утыканный пиками и копьями, торчащими во все стороны, истекающий зловонной жижей, сочащейся изо всех дыр, оставшихся в хитине. Но и оборона копейщиков вскоре иссякла: чудовища напористо расправились и с ними.
Затем слаженные действия воинов прекратились: все оставшиеся круги обороны, кроме катапульт, вступили в кровавую схватку одновременно. Простые поселенцы поднимали с песка оружие, выпавшее из рук убитых гигантскими пауками воинов, и тоже вступали в битву, хоть и весьма неумело. Катапультисты успели сделать лишь с десяток выстрелов, но после чего их – и катапульты, и воинов, – попросту втоптали в песок. Часть обезумевших людей в ужасе ползали под лапами тварей, шныряя между все новыми и новыми восьмилапыми и еле уворачиваясь от смертоносных жвал.
Спустя полчаса все было кончено. Оазис превратился в огромную кроваво-серую лужу, хлюпающую кровью людей и пауков, смешанной с песком. По луже продолжали бродить пауки, выискивая оставшихся в живых людей, и беспощадно убивали их, чаще всего просто втаптывая в кошмарную жижу лапами.
Сидевшие в подвале Его Величество со своим Двором дрожали от страха. Подданные еще никогда не видели своего короля в столь позорном состоянии. Впрочем, они и сами выглядели отнюдь не лучшим образом. Покончив с поселенцами и воинами, пауки разломали в щепки все деревянные строения, а также обрушили ту часть дома гостей, где располагались подсобные помещения: кухня, чуланы с провизией, сарай с инструментами и склад вещей. На каменную часть здания сил у них, к счастью, не хватило. Видимо, сочтя свою миссию выполненной, восьмилапые копошащимся стадом еще раз обежали территорию оазиса и стремглав умчались вдаль, перепрыгивая чуть ли не по половине холма за раз. Вскоре пауки скрылись за линией горизонта в направлении Средних Мест.
Его Величество хотел было сразу же возвращаться в свою столицу, но все же отважился съездить к ближайшей цепи холмов – посмотреть, что стало с той частью его бывшей армии, которая должна была изображать на маневрах нападающую сторону. То, что увидел за теми холмами король, повергло его в отчаяние. Небольшая равнина ничем не отличалась от того, во что превратился теперь бывший оазис…
Телохранители срочно доставили Джейкоба Анатольского в лечебницу, но жизнь правителя продолжалась еще совсем недолго: той же ночью от испытанного потрясения сердце короля остановилось, и плачем горюющих подданных наполнились улицы города. Северо-Западная Страна с новым рассветом вошла в священные девять дней печали…
* * *
«… Зачем нам в следующий зал? – думал смотритель, пока Нильс с Селеной ощупывали стены в поисках выступов или вогнутостей, которые могли бы открыть новую дверь. Сам Деггубэрт в это время осматривал вещи, сваленные у стен и в углах помещения. – Если сюда пожалуют пауки, людям незачем бежать: есть же Магический Нож! С таким оружием никакие пауки, пусть даже самые громадные, нам не страшны…»
Мигание света в зале между тем внезапно прекратилось, а гул затих. Усилия Нильса и Селены пока не увенчались успехом, но и реальная опасность все еще не возникала. Смотритель прислушался: мысленные голоса отсутствовали. В глубине кучи, по соседству с той, в которой копался Деггубэрт, мелькнуло что-то блестящее. Он направился туда, продолжая размышлять:
«Нож режет даже твердый толстый металл! Наверное, это оружие способно победить любое другое. Да, придумали же предки! Видно, несколько тысяч времен назад люди были головастыми – ой-ой-ой… А это подземелье с потайными дверьми, подземным ходом и непонятными залами – для чего оно? Для чего вообще на этой равнине между песчаными холмами построено столько разных сооружений? Непонятно. Воды нет, значит, расти тут ничего не может. Зачем тогда строить поселение? Да вот незадача… времен прошло уж столько, что разве теперь разберешься толком?..»
И в этот момент его руки, перебиравшие сваленные в кучу вещи, наткнулись на то, что блестело под рваньем, тряпьем и подобной ерундой. Среди ненужного барахла лежали обыкновенные тяжелые доспехи! Вытащив их из-под груды мусора, Деггубэрт без труда узнал свои латы, шлем и наколенники. Возле доспехов смотрителя валялись еще одни – чуть большего размера и подороже выделкой, а в самом низу кучи, под ветошью, обнаружились два меча из крепкой стали.
– Нильс! – крикнул Деггубэрт. – Я нашел железо: свои доспехи и латы для тебя. Тут и оружие есть.
Командир отвлекся от простукивания стен, приблизился к куче и внимательно рассмотрел находку. Он взвесил шлем в руках, заглянул внутрь лат и даже щелкнул пальцем по металлу, слушая звук. Мечи Нильс держал бережнее, попробовал поочередно их острия большим пальцем и наконец вымолвил:
