Следы есть, а Лёньки нет…

Я посмотрел на мутную воду пруда. Он там. Я чувствую его. Головоногий телепат нахлебался воды, потерял сознание, но еще жив. Пока жив. В отличие от своего хищного пресноводного собрата, Лёнька – осьминог сухопутный. Под водой дышать не умеет…

А, пропади оно все пропадом! Я саданул с досады штыком по ближайшему безобидному сорняку, выдрал его с корнем и в сердцах бросил в пруд. А потом разбежался и прыгнул следом, пытаясь понять, где именно находится мой восьминогий напарник.

Ментальная связь, которая все еще сохранялась между нами, подсказала – он далеко, вернее, глубоко, на самом дне. Зато его хищный пресноводный собрат намного ближе – почти рядом со мной. Нет чтобы наоборот…

На этот раз я атаковал первым. Набрал побольше воздуха и нырнул. Черт, вода мутная, не видно ни хрена. Хотя вот они, светящиеся глаза-блюдца. И щупальца тоже тут. Я проскользнул мимо них, отмахиваясь штыком, и сделал рывок вперед – к туше с глазами. Ударил прямо по белой плошке с черным вертикальным разрезом зрачка.

Тантал вошел точно в центр глазного яблока и проник глубже – в уродливую башку мутанта. Белая плошка погасла, вспучилась противной слизью пополам с мутной кровью.

Осьминог забился так, что едва не выдернул у меня из рук мое единственное оружие. Но я успел рвануть штык на себя.

Пресноводный хищник выстрелил облаком непроглядного мрака и быстро исчез в глубине пруда. Видно, понял, что такая добыча ему не по зубам.

Я всплыл, жадно отдышался. А потом вновь нырнул, прислушиваясь к себе. Вернее, к той едва уловимой ментальной ниточке, которая крепко-накрепко связала нас с Лёнькой.

Возле дна обнаружилось довольно сильное течение. Водоем оказался проточным. Похоже, он соединяется с рекой подземным ручьем. Именно так головоногий хищник и попал в пруд. И рыба наверняка сюда заплывает из реки.

Так и есть. Леньку течением затянуло под корягу, а к нему присматривалась какая-то уродливая хищница. Сом или щука, хрен поймешь. В мутной воде я разглядел лишь вытянутый силуэт с плавниками. И зубами. Вернее, торчащими вперед клыками. Прямо не рыба, а саблезуб какой-то. К счастью, размеры водяного хищника оказались невелики. И со мной он связываться не захотел. В момент прыснул в сторону, только облачко придонного ила взметнулось.

Я подхватил Лёньку в руку и поплыл вверх. Скорее на берег. Хватит с меня на сегодня купания. Да и на завтра тоже.

Выбрался на сушу и постарался привести осьминожку в чувство. Для начала хорошо бы вылить у него из легких воду. Только где они, те легкие? В башке? У осьминога тела-то нет.

Решил не мудрить. Ухватил его за щупальца, перевернул головой вниз и начал трясти, поглядывая на клюв: польется вода или нет.

Вода не полилась, зато в моей голове прозвучал знакомый ехидный голосок:

«Тебе заняться нечем? Так найди себе грушу и тряси ее».

– Живой! – Я и сам не ожидал, что так обрадуюсь. Привык к нему, что ли?..

«С чего бы привыкать? Мы знакомы меньше суток, – он, конечно же, не мог промолчать. – А где пчелы?»

– Улетели. Пока мы в пруду барахтались.

«И что? Долго барахтались?»

– Прилично.

Я не стал рассказывать о подводном бое. Но воспоминания были еще свежи в моей памяти, и Лёнька без труда прочитал их.

«Значит, нырнул за мной», – со странной интонацией произнес бывший кио.

– Нырнул.

«Ну и дурак, – почему-то развеселился он. – Кстати, ты опять говоришь вслух».

«Забыл», – я постарался молча подумать.

«Ну естественно. У тебя же не память, а решето».

«Кто бы говорил, – парировал я. – Ладно, чего сидеть. Пора выбираться отсюда».

«Легко сказать… – Осьминожка привычно забрался по моей спине на плечо и завертел башкой по сторонам, осматриваясь. – Ты, когда убегал от пчел, ломился вперед, не разбирая пути…»

«И что?» – не понял я.

«Много веток поломал. А это плохо. Туда посмотри», – щупальце указало на растущие в сажени от берега папоротники с коричневыми странноватыми цветками, напоминающими маленькие керамические кувшинчики.

Вообще, похожие папоротники мы встречали по дороге, когда шли к пчелиной полянке. И незнакомка очень старательно обходила их стороной…

«Это какая-то хрень, да?» – догадаться было несложно.

«Их прозвали зелеными. Они вроде как охраняют Екатерининский Сад от вторжения чужаков. Стоит сломать ветку или, не дай Бог, попытаться срубить дерево, как зеленые… хм… оживают, что ли. Их корни вылезают из земли, превращаясь в подобие ножек. Листья твердеют и режут не хуже бритвы. А коричневый кувшинчик заменяет зрение и слух. Зеленые преследуют нарушителя, пока не уничтожат. Или пока он не покинет пределы сада… хотя это редко кому удается. Вообще, Екатерининский Сад – замкнутая экосистема…»

«Сейчас не время умничать, – перебил я. – Хватит забрасывать меня незнакомыми словами. Лучше скажи, чего это они там выстроились, как на параде?»

«Они преследуют тебя».

«А почему не нападают?»

«Берег песчаный, влажный. Зеленые не любят. Зато, как только сойдешь с песка и окажешься на обычной земле, они нападут».

«И что ты предлагаешь?»

«Будем прорываться. Шансы есть. Насколько я успел оценить твой боевой потенциал, он как минимум выше среднего».

Я хмыкнул. Эта башка со щупальцами вместо ножек вроде как мне комплимент сделала. Не знаю уж почему, но оказалось приятно. Словно от самого воеводы похвалу получил.

«Не отвлекайся, Данька! – тут же рассердился бывший кио. – Как баба, чес-слово. Его похвалили, он и потек».

«Это за бабу, – я отвесил ему щелбан. И тут же в ответ щупальце больно выкрутило мне ухо. Пришлось признать: – Ладно-ладно, квиты!»

«Вот так, – удовлетворенно кивнул осьминожка. – Значит, слушай задачу. Вначале двигаем по берегу вдоль пруда вон туда, – щупальце указало направление. – А там до выхода из парка рукой подать. Придется пройти по земле метров сто… то есть пятьдесят саженей, – перевел он для меня. – Так что прорвемся. Только не зевай. Вообще-то зеленых убить практически невозможно – жизненно важных центров вроде сердца или печени у них нет. Это же растения – не животные. Но можно сбивать штыком коричневые чашечки, тогда они слепнут и глохнут».

«Понятно…»

Интересно, а как там девчонка? Выбралась из пчелиной ямы? Наверняка выбралась. Уж очень уверенно она действовала. Словно проделывала подобный трюк много раз.

В памяти невольно промелькнуло ее лицо, сосредоточенно закушенная губа и умоляющие глаза: «Так надо, Богдан…»

«Она подставила тебя! – рассердился Лёнька. – Тот мускус не отгонял, а притягивал пчел. И ты это понял. Еще там, возле улья».

«Конечно».

«И все же позволил измазать себя в этой дряни!»

«Да. Потому что девчонка спасла мне жизнь. Я был ей должен. А теперь мы квиты».

Осьминожка в ответ укоризненно покачал головой. Хотел что-то сказать, но не успел – в отдалении вдруг приглушенно прозвучали выстрелы. Скупая короткая автоматная очередь. Пауза, а потом еще одна.

Мне показалось, что звук шел из глубины сада.

«Нет, дальше, – возразил Лёнька. – Стреляют за границей Екатерининского парка».

Это наверняка девчонка. Больше некому. Небось, покинула сад и тут же попала в беду. Надо ей помочь…

«Забудь! В ту сторону через весь парк ты не прорвешься, – уверенно заявил осьминог. – Далеко слишком. Зеленые тебя сомнут».

«А как же мой высокий боевой потенциал?» – напомнил я.

«Ну не настолько уж он и высок, – парировал Лёнька и серьезно попросил: – Дан, не глупи. Ты ей больше ничего не должен. Сам же сказал: вы квиты».

Не отвечая, я взял на изготовку свое единственное оружие. Осторожно провел ладонью по четырехгранному штыку, ощущая приятную теплоту тантала. Боевой друг словно пытался подбодрить меня, дескать, ты правильно решил. Не очкуй, прорвемся.

«Дан!..» – вновь завел свою шарманку Лёнька.

«Хватит, – перебил я. – Тут мы расстаемся… Девяносто Девятый. Попытайся выбраться из сада сам. Иди в ту сторону, где выход ближе. Как только уведу за собой зеленых, сразу и двигай».