Я отбросил колебания и решительно пошел к холму. Растущая на нем зеленая трава оказалась на удивление мягкой. Идти по такой было настоящим удовольствием. Захотелось даже снять сапоги и пройтись босиком.

Мое настроение резко улучшилось. Даже жажда малость поутихла. Я вдохнул полной грудью неожиданно свежий, бодрящий воздух, чувствуя нарастающую эйфорию. Эх, хорошо! Наверное, именно так и было до Войны повсеместно – мягкая травушка-муравушка и чистейший, не пропитанный гнилью и трупными испарениями воздух.

Но через пару десятков шагов жизнь перестала казаться такой уж прекрасной, пришлось вернуться из довоенных грез в суровую послевоенную действительность. На земле лежал полуразложившийся труп какого-то крупного животного. Местами его почти скрыла трава и оплело торчащими из земли корнями – казалось, они проросли прямо сквозь останки. С некоторым трудом мне удалось понять, что это тур. А вот откуда взялись древесные корни на холме, лишенном растительности, осталось загадкой.

Чуть поодаль обнаружился еще один такой же труп. И еще, и еще. Здесь оказалось целое кладбище травоядных. Над ними кружились бабочки-трупоеды, своими ярко-красными крыльями напоминавшие порхающие капельки крови.

Наверное, сочная трава привлекла стадо диких туров. Но от чего они сдохли? И почему ни один из многочисленных хищников не обглодал их кости? Как я ни всматривался, но следов зубов на трупах не обнаружил. Похоже, туров не съели. Они сдохли сами. Причем практически одновременно. Как могло такое случиться?..

Еще через десяток шагов я остановился как вкопанный. Такого мне не приходилось встречать никогда в жизни.

– Лёня, смотри! Что это?

Перед нами на земле лежали останки ворон. Много. Целая стая. Наверное, они слетелись, чтобы поклевать то, что осталось от туров, но не успели. А вот интересно, кто же сумел перебить столько птиц, не дав им возможности улететь?

– Тот, кто умеет стрелять, – проскрипел Лео.

– Да, но тогда в мертвых тушках остались бы дырки – от пуль или стрел. А тут ничего такого не видно.

– Тогда тот, кто умеет летать. Например, рукокрыл…

Лёнька осекся, потому что увидел то же, что и я. Чуть в стороне от вороньих трупов, словно по заказу, лежал гигантский рукокрыл! Хищник, видно, и в самом деле намеревался поохотиться на ворон, но сам разделил их участь. Крылья летучей мыши-мутанта были раскинуты в стороны, словно она до последнего пыталась поднять в воздух свое тяжелое, поросшее коротким жестким мехом тело. Круглые мертвые глаза оставались широко распахнутыми. Как и пасть, сверкающая многочисленными острыми зубами. Труп казался совсем свежим и тоже не имел следов от пуль или клыков.

Кто бы ни убивал всех этих тварей, для него нет разницы, летают его жертвы, ходят или ползают.

– Пошли дальше, чего застыл? Трупов никогда не видел? – раздался у меня в голове недовольный голос Лёньки.

Я проигнорировал его, пытаясь понять, что же меня так беспокоит. Ну понятно, кладбище животных сильно напрягало. Но было и еще что-то, неосознанное… Некая тревожная неправильность…

Недовольство Лёньки сменилось испугом. Ему передалось мое беспокойство, и трусливые осьминожьи инстинкты вновь взяли верх над холодным разумом кио. Он потянул меня за ухо щупальцем, привлекая к себе внимание, и заныл:

– Богдан, пошли уже отсюда, а?

В самом деле, хватит изображать памятник. Я обогнул труп рукокрыла, обошел присыпанный землей не то валун, не то кусок бетонной стены и увидел развалины маленькой часовни. Древние невысокие стены заросли плотной зеленой вуалью неизвестного мне кустарника с маленькими белыми цветочками. Крест не сохранился. Зато в пяти шагах от часовни торчал бюст тщедушного остроносого мужичка. Кто это такой и за что его увековечили в памятнике, я понятия не имел. Судя по всему, Лёнька тоже. Иначе наверняка не упустил бы случай прочесть мне лекцию.

– Да что я тебе, экскурсовод, что ли? – тотчас откликнулся на мои мысли он.

Я хмыкнул. Понятия не имею, что за экскурсоводы такие, но про мужичка мой всезнайка кио, как видно, забыл. Как и про львов, и Садовое кольцо, и много чего еще.

– Я, может, и забыл, а ты никогда и не знал, дикарь! – Осьминог на моем плече демонстративно отвернулся в сторону. Обиделся.

Бюст венчал невысокую покосившуюся мраморную колонну, которую окружали такие же кусты с мелкими белыми цветами, что и часовню. Их в этой части холма вообще было много – целые заросли. Странно, что в воздухе не витает насыщенный цветочный аромат…

Аромат не витает…

Так вот что тревожило меня возле останков ворон и рукокрыла! Отсутствие запаха! Трупный душок обычно так и шибает в ноздри. А тут ничего! Словно у меня обложной насморк.

Я сделал глубокий вдох носом, проверяя. Все нормально. Дышать дышу, а запахов не чую.

Погруженный в мысли о пропавшем обонянии, я рассеянно обогнул заросли цветущего кустарника…

– Дан!!!

Мысленный вопль Лёньки произвел впечатление ушата холодной воды. Словно до сих пор я витал где-то далеко отсюда и вдруг спустился с небес на землю.

И очень вовремя.

Прямо перед нами из земли торчал… неповрежденный остов био! Слепые стволы его пулеметов смотрели мне точно в грудь. Странно, что я не заметил врага раньше. Ну просто затмение какое-то нашло.

Со страху я даже не сразу смог сообразить, что это за модель биоробота. Подметил только, что у него нет нижней части. Словно его разрезали пополам. Или вкопали по пояс в землю.

Сработал инстинкт – я мигом залег между кустами, стараясь не отсвечивать. Вряд ли у робота сохранился боезапас для пулеметов, но метательные диски наверняка есть. В любом случае не стоит изображать из себя мишень. И так на всю жизнь метка от Чинука осталась, второй не надобно…

Мой слух уловил мягкое жужжание сервоприводов. Я осторожно выглянул, пытаясь определить, что задумал этот недобитый био.

Оказалось, ополовиненное тело робота пыталось отвернуться от меня и взять под прицел развалины часовни, словно именно там и прятался враг. Но все попытки калеки оказывались тщетны. Несмотря на обилие по соседству органических останков, то бишь трупов животных, топливный бак био явно был пуст – ему не хватало энергии даже на простейшие действия. А раз так, то метнуть диски он не сможет при всем желании.

Я встал, стараясь все же не вылезать из кустов, и поглядел в сторону развалин часовни. Кажется, био всерьез уверен, что там укрывается опасный противник. Возможно, тот самый, который убил туров, ворон и рукокрыла…

– Бежим отсюда! Колодец дальше, почти возле Музея, – заверещал Лёнька. – Да скорее ты! Чего варежку раззявил? Шевели копытами, тормоз!

– Сам ты… тормоз, – вяло огрызнулся я. – Башка на ножках.

Однако он прав. Чего я на эти развалины пялюсь? Часовен не видел, что ли? Надо идти к колодцу.

Я сделал шаг…

– Дан!!! – Безмолвный вопль Лёньки едва не вынес мне мозг.

– Ты чего орешь? – обозлился я. – Хочешь прикончить своими воплями?

– А ты почему на месте стоишь? – заныл осьминожка-телепат. – Шаг сделал и застыл.

Надо же, а я даже не заметил. Мне казалось, что иду…

– Богдан, очнись! – Щупальце больно ущипнуло меня за нос.

– Ай! Ты совсем офигел? – возмутился я.

– Надо идти, Дан! Нельзя стоять!

– А никто и не стоит, – я оглянулся на часовню, проверяя, далеко ли ушел от нее. К моему удивлению, она оказалась рядом, словно я и впрямь за все это время не сделал ни шагу. Странно, мне казалось, что я довольно быстро иду вперед…

– Дан!!! Очнись! – Одно щупальце снова ущипнуло меня за нос, а второе больно выкрутило ухо.

– Да ты достал уже! – Больше всего на свете мне хотелось, чтобы эта наглая тварь оставила меня в покое. Я попытался скинуть Лёньку со своего плеча, но уже мгновением спустя забыл о нем.

Меня окатило жаркой волной. Стало нечем дышать. Воздух так уплотнился, что каждый вздох, казалось, разрывает легкие на части. В голове зашумело, она стала тяжелой, будто весом в тонну. Меня как магнитом потянуло к земле. «Чуть-чуть посплю и пойду дальше…» – эта мысль промелькнула и унеслась во тьму…