На дворе уже совсем стемнело; Мегрэ, подняв голову, увидел, что шторы в его квартире задернуты, и представил себе обеих женщин в маленькой столовой, служившей молодой чете одновременно гостиной. О чем они могут толковать? Госпожа Мегрэ, по своему обыкновению, накрыла, наверное, на стол и угощает гостью обедом.

Он спустился в метро, доехал до площади Бланш, вошел в просторный зал ресторанчика, пропахшего пивом и кислой капустой. В зале играл маленький оркестр из пяти человек. Жюстен, отложив флейту, играл на контрабасе и, почти закрытый огромным инструментом, казался еще более тщедушным.

Мегрэ уселся за один из мраморных столиков и, подумав, заказал кружку пива и порцию кислой капусты. Как только музыканты закончили играть, Минар подошел к его столу:

— Простите, что заставил вас тащиться сюда: необходимо поговорить до того, как вы ее увидите.

Он был чрезвычайно взбудоражен, даже встревожен, и Мегрэ невольно почувствовал, что и ему передается тревога маленького музыканта.

— Я ведь и не подумал о том, что ее сестра может носить фамилию мужа. Пришлось убить немало времени на поиски. Муж сестры работает на железной дороге. Он проводник и часто уезжает на два-три дня. Они живут в небольшом домике на пригорке, позади палисадника — сад, огород и белая коза, привязанная к колышку.

— Жермен там?

— Когда я пришел, они обе сидели у стола за огромным блюдом кровяной колбасы, от которой разило чесноком.

— Сестра еще не родила?

— Нет. Ждут… По-видимому, это затянется еще на несколько дней. Я сказал им, что я страховой агент, что мне стало известно о предстоящем прибавлении семейства и что сейчас самое время подписать страховой полис.

Скрипач — он же и дирижер — повесил специальную планку, на которой написано было название исполняемой песни, ударил палочкой по пюпитру, и Жюстен, извинившись, поднялся на эстраду. Вернувшись после номера, он сейчас же попытался успокоить Мегрэ:

— Не волнуйтесь. Вот посмотрите, все устроится как нельзя лучше. По части страхования я… Это ведь ее конек, — я имею в виду мою жену. Она все твердит, что мне осталось жить не более трех лет и что… Но какое это имеет значение!.. Эта самая Жермен — довольно красивая девица, дородная, с высокой прической, которую она то и дело поправляет. Она сразу же спросила, от какой компании я работаю. Я на авось назвал первую пришедшую на ум, и тогда она пожелала узнать, кто мой начальник. Задав мне кучу разных вопросов, она наконец заявила: «У меня был дружок, который работал в этой же компании, — потом, без всякого перехода: — Это вас Луи послал?»

Но в ту минуту Минару пришлось вновь подняться на эстраду, и все время, пока исполняли венский вальс, он подмигивал Мегрэ, словно желая его подбодрить. Он как будто говорил ему: «Не бойтесь! Потерпите, пока я вам доскажу все до конца!»

А досказал он вот что:

— Я заверил ее, что приехал вовсе не от Луи.

«И, уж во всяком случае, не от графа!» — парировала она. «Нет, граф тут ни при чем». — «Что касается господина Ришара… Скажите-ка! Вы, случаем, не из его ли людей? А?..» — Теперь вы видите, что это за девица? Мне необходимо было принять какое-то решение. Сестра моложе ее. Она всего год как замужем. Служила прислугой в Сен-Лазарском квартале, где и познакомилась со своим мужем. Жермен очень нравилось поражать ее своей осведомленностью и своими связями. Если хотите знать, то у этой девицы просто страсть поражать людей. Понимаете ли, ей во что бы то ни стало хочется казаться выдающейся личностью. Вероятно, она мечтала стать актрисой… Умяв пол блюда колбасы, она закурила, а курить она совсем не умеет… Я спросил у нее, когда она собирается вернуться на работу. «Ноги моей больше там не будет!» И она все хотела узнать…

Музыка!

Взгляд флейтиста умолял Мегрэ набраться терпенья.

— Ну вот! Наверное, я плохо поступил. Но сейчас уж ничего не попишешь. Я открыл ей всю правду.

— Что?!

— Что барышня звала на помощь, что Луи заехал мне кулаком по физиономии, что вы пришли, что вам показали какую-то девицу в одной сорочке, выдав ее за Жермен. Тогда она пришла в ярость. Я, правда, сказал ей, что никакого официального следствия нет, что вы занимаетесь этим делом, так сказать, частным образом, что вы будете счастливы увидеться с ней, и, прежде чем я успел договорить, она стала одеваться. «Понимаешь, — говорила она сестре, одеваясь, — ребенок — он так или иначе появится на свет божий, а я из-за этой истории могу попасть в такой переплет…» Скверное дело, подумал я, но, с другой стороны, вам будет интересно выслушать ее. Я только не знал, куда ее отвести. И отвел к вам. Поговорил на площадке с вашей женой… О господи! Какая же у вас милая жена!.. Я посоветовал ей присмотреть, чтобы Жермен не сбежала. Вы на меня сердитесь?

Как можно было на него сердиться? Однако на душе у Мегрэ скребли кошки. Он вздохнул и сказал флейтисту:

— Может, это к лучшему.

— Когда я вас опять увижу?

Мегрэ вспомнил, что должен в полночь встретиться с извозчиком Корни.

— Может быть, еще сегодня вечером.

— Если мы не увидимся, разрешите мне завтра зайти к вам — ведь я уже знаком с вашей женой. Ах, да! Чуть не забыл еще одну деталь… — Он смутился, не решаясь сказать. — Видите ли… Она спросила меня, кто оплатит расходы, и я сказал… Я не знал, что ответить… Просил ее не беспокоиться… Знаете, если вам трудно, то я…

Мегрэ вышел, не дожидаясь окончания музыкального номера, и бросился к метро. Увидев свет у себя под дверью, он остановился в нерешительности, но не успел даже вытащить ключ из кармана, как дверь распахнулась — госпожа Мегрэ отлично различала его шаги.

Она посмотрела на него понимающим взглядом и весело бросила:

— Тебя дожидается очаровательная молодая девушка.

Милая госпожа Мегрэ! Она отнюдь не иронизировала. Она просто хотела быть доброжелательной. Жермен сидела, облокотившись локтями о стол, с сигаретой в зубах, перед ней стояли тарелки с остатками пищи. Ее большие глаза вцепились в Мегрэ, словно она собиралась сожрать его. Видно было, что она ему все еще не доверяет.

— Вы, конечно, из полиции?

Вместо ответа он показал ей свое удостоверение, и с той минуты она не сводила с него глаз. Перед ней стояла рюмка: госпожа Мегрэ достала-таки свою наливку, предназначенную для более торжественных случаев.

— Ты еще не обедал?

— Нет, но я перекусил.

— В таком случае, я вас покидаю. Мне надо помыть посуду.

Она быстро убрала со стола, вышла на кухню, но не решилась затворить за собой дверь.

— Ваш друг тоже из полиции?

— Нет. Не совсем. Он случайно…

— Он женат?

— Да. Кажется.

Ему было как-то не по себе в одной комнате с этой странной девицей, чувствовавшей себя совершенно непринужденно: она вставала, поправляла волосы перед зеркалом, присаживалась в кресло госпожи Мегрэ, каждый раз повторяя: «Разрешите?»

— Давно вы знакомы с мадемуазель Жандро? — спросил Мегрэ.

— Мы вместе учились в школе.

— Я полагаю, вы из Ансеваля? В Ансевале вы и учились вместе?

Ему показалось странным, что наследница состояния Бальтазаров получила образование в маленькой сельской школе.

— Мы ведь почти одного возраста, разница в каких-нибудь два месяца. Ей стукнет двадцать один год в следующем месяце, а мне исполнился двадцать один две недели назад.

— И вы обе ходили в ансевальскую школу? — повторил он свой вопрос.

— Она — нет. Она жила в монастыре в Ньевре. Но мы учились в одно и то же время.

Он понял. И с этого момента старался тщательно отделять выдумку от правды, правду от полуправды или от всего похожего на правду.

— Вы не ждали каких-нибудь неприятных событии на улице Шапталь?

— Я всегда предполагала, что это плохо кончится.

— Почему?..

— Потому что они друг друга терпеть не могут.

— Кто?

— Барышня и ее брат. Я уже четыре года в доме. Поступила сразу же после смерти мадам. Вы, конечно, знаете, что она погибла в железнодорожной катастрофе, когда ехала лечиться в Виттель. Это было ужасно…