Однако родители стойко продолжали идти к намеченной цели – произвели на свет еще троих детей, одного за другим, словно не видели, как изменилась жизнь в стране. Или надеялись, что их передовую семью не оставят подыхать с голоду? Все еще верили в торжество светлых педагогических идей?

Пособие многодетной семье было смехотворным, а зарплата всего одна, папина, – мама уже уволилась из школы, воспитывая и обихаживая всю ораву. Родителям самим вскоре стало не до новаторских программ: бедность и теснота приводили к постоянным болезням детей, недосыпу, несделанным урокам, плохим отметкам «вундеркиндов»… А беспрестанные назидательные разговоры ровным доброжелательным голосом (родители считали неправильным повышать на детей голос) о разумном и справедливом поведении вызывали у младшего поколения стойкую тоску. Тем более что родители не приветствовали поощрительный метод: за хорошее поведение ребенок должен быть удовлетворен морально, и награда в виде, к примеру, мороженого лишь повредит правильному формированию ценностей, считали они…

Так они и жили: в постоянной тесноте и в обиде. Но в силу высоких идей делали вид, что в тесноте, да не в обиде. Рита ощущала это лицемерие с ранних лет, хотя в нем исправно участвовала: а куда деваться?

Значительно позже, в старших классах, она провела аналогию: их семья повторила по сути историю советского государства: от высоких идей на заре революции по формированию «нового человека» – через отсутствие здоровой экономической базы – к лицемерию и демагогии.

В столь ударном деторождении Рита теперь усматривала исключительно эгоизм родителей: они на детях проводили педагогический эксперимент, хотели всему педагогическому миру доказать правильность своих идей! В точности как «вождь пролетариата»: свои идеи он воплощал путем эксперимента над другими… Кто ему дал право?! Кто дал право ее родителям экспериментировать над ней, над ее братьями и сестрами?!

И дело даже не в том, что их идеи не оправдались. Рита, – она да, была словно воплощением успеха родительских новаторских методов: и память отличная, и соображает быстро, и знает много. Но ее братья и сестры ничем не блистали, ничем. Ну, рано научились писать и считать, складывать замысловатые кубики. И что? Все куда-то исчезло, бесследно растворилось. Под грузом трудного быта, – так долго считала Рита…

Пока ей как-то не сболтнула соседка, что Рита и еще двое детей после нее Просвировым не родные. Усыновили-удочерили, у самих не получалось. Зато последние трое – уже их, родные.

Соседка заклинала Риту ее не выдавать, при этом глаза «доброжелательницы» горели жадным блеском: хотела увидеть реакцию девушки на подобное открытие. Однако, к ее вящему разочарованию, Рита отреагировала крайне сдержанно – лишь кивнула: спасибо, мол, за информацию.

Ее и в самом деле не потрясло открытие. Мысль эта мелькала в ее голове и раньше, простым подсчетом ударности деторождения трех первых детей, которых разделяло всего по году разницы. Но, главное, у нее никогда не было с родителями отношений ни близких, ни нежных. Они даже в семье оставались учителями, а не папой и мамой… Рита только отрешенно подумала, что, возможно, не тяжелый быт объясняет провал родительских идей, а просто-напросто гены. Они у всех детей разные. Рита оказалась наиболее талантливой, вот и все… Передовые педагогические методики тут ни при чем.

Родителям она ничего не сказала, вопреки чаяниям соседки. Та, хоть и заклинала Риту не проболтаться, но, похоже, надеялась на обратное. И предвкушала скандальчик в «культурной семье».

Не вышло.

Рите даже в голову не пришло припирать родителей (приемных, как она теперь знала) к стенке и обвинять их в том, что правды не сказали, – равно как и попытаться разузнать хоть что-нибудь о своих настоящих.

Зачем? Раз ее бросили…

Отделилась от семьи она при первой же возможности, уехав в Екатеринбург обучаться профессии программиста.

С компьютером Рита подружилась в тринадцать лет – сразу же, как только ей кто-то из подруг скинул с барского плеча старый «Мак», «Макинтош»: в округе все знали, что многодетная семья Просвировых бедствует. Старичок «Мак» все время барахлил, и Рита исследовала все доступные ей учебники, – денег на их покупку не имелось, и она часами просиживала с ними в уголке книжного магазина, продираясь сквозь новые термины и понятия. Чуть позже она выторговала у родителей Интернет и пустилась общаться на компьютерных форумах, тогда еще редких, но радушных и ценных своей помощью.

Спустя пару лет она уже могла дать фору в компьютерных познаниях не просто взрослым, но и тем якобы «специалистам», которые работали на техподдержке.

Потом, снова с барского плеча, ей перепал PC – «персональный компьютер»: так почему-то называются машины с операционной системой Windows, что совершенно нелогично: ведь «Макинтош» тоже Персональный! и Компьютер!

Как бы то ни было, к концу школы Рита не только стала асом в информатике, но и поняла, что это жизнь ее и любовь ее. Естественно, дорога ей после школы начертилась одна: в институт, где обучают профессии программиста.

Родители были против ее отъезда. Рита стояла на своем: лишь в Екатеринбурге, в этом большом и красивом городе, она сможет получить нужное образование!

В конечном итоге родители смирились. Предупредив, что содержать ее не смогут.

О, юность, о, самоуверенность! Тогда Рита только дернула плечиком, собрала небольшой чемодан и уехала. Поступила она с блеском, с первой же попытки, оставив далеко позади себя конкурентов. Но…

Сермяжная правда жизни праздник ей сильно подпортила. Попасть в общежитие не удалось: там селили блатных, за взятки. Нужно было где-то жить, – и как ни дешево снимала Рита конурку, а все же деньги на нее требовались. И хоть чуть-чуть, но питаться тоже надо было…

Родители денег не давали, – они же бедные, – значит, следовало зарабатывать самой. Она поработала уборщицей, официанткой в позднее вечернее время, – недосыпала, потом клевала носом на лекциях… Пока не сообразила: можно зарабатывать не выходя из дома: программированием!

Это стало началом новой Риткиной жизни.

Начала она с маленьких заказов. Она могла в одиночку сделать небольшой сайт «под ключ», разработать и «движок», и веб-дизайн. Могла и программу по заказу создать – для небольшого склада, к примеру, для учета товаров, или интернет-каталог для художника, или вот для одного ИП, «индивидуального предпринимателя», имевшего тесно заставленный магазинчик сантехники, придумала удобную базу данных, позволявшую следить за передвижением кранов, крючков, вешалок, шлангов и прочих мелочей…

Деятельность сия приносила ей невероятное наслаждение. Каждый заказ был как интереснейшая задачка, и нахождение решения стало для Риты моментом истинного творчества, моментом озарения.

На третьем курсе она поняла: все же придется выбирать: либо работа, либо учеба. Бессонные ночи за выполнением заказов мешали учебе, – а учеба мешала работе.

И она выбрала работу. Знаний у нее и так выше крыши – самоучкой всего достигла; тогда как работа приносила деньги, позволяла жить.

Институт она бросила, не добравшись до диплома. И не жалела. Зачем ей диплом, когда ее авторитет уже столь высок, что от заказов почтовый ящик ломится? Причем работа ее не привязана к месту: она в Интернете, а Интернет есть везде!

Бросив институт, Рита вернулась в Нижний Тагил. Не слишком она любила город детства, да и семья у нее повышенной нежности не вызывала. Но все же, но все же… Три сестры и два брата, мама с папой (о том, что они неродные, Рита не думала и не вспоминала, этот вопрос ее совершенно не занимал: у них не семья была, а коллектив, – так какая разница?) и бабушка, – все они жили в Нижнем Тагиле и все страшно скучали по ней. Ведомая не столько сантиментами, сколько чувством долга, она вернулась. Не домой, конечно, – теперь у нее были доходы, на которые она вполне могла себе позволить снять скромную, но отдельную квартиру.