– Рада бы выдать ее паспортные данные, да не знаю, – покачала головой Агния. – У меня нет давно потерянной сестры-близнеца и нет врагов, способных учинить такое!
– Как видишь, есть.
– Дани, я не юрист, но… Это просто клоунада какая-то! Как вообще могли заподозрить меня?! Зачем мне это?
– У многих терактов нет практического смысла. Их совершают из-за определенных убеждений, иногда – просто в силу индивидуального безумия. А такую причину не надо искать или доказывать.
Иногда его спокойствие раздражало. Как можно оставаться таким невозмутимым, если ЕЕ обвиняют в теракте?! Агнии хотелось вспылить, но она сдерживалась, понимая, что раздражение ее вызвано в большей степени бессонной ночью и чудовищностью ситуации, а не спокойствием Даниила.
– Хорошо, допустим, я крепко приложилась головой об лавку и сделала это… Зачем мне называть свое имя? То есть лицо я спрятала, а имя взяла и назвала!
У Вербицкого снова был готов ответ:
– Спишут на женскую психику. Мол, переволновалась, не подумала, о чем говоришь, и само сорвалось.
– Это же слишком поверхностно!
– Но возможно.
– Дани, это логика робота! – настаивала Агния. – Нормальный человек обязан понять, что меня самым банальным образом подставляют!
– Увы, нам достался не совсем нормальный человек, – поморщился адвокат. – Твое дело пока ведет Терешин Иван, забыл, как его отчество. Мы с ним уже пересекались раньше, причем мне доводилось разваливать его дела. Он по этому поводу был не в восторге.
Час от часу не легче!
– То есть помимо прочего мне достался следователь, лично заинтересованный в моей печальной участи? – уныло поинтересовалась девушка.
– Не совсем. Терешин – человек специфический. Он наделен абсолютной, чуть ли не маниакальной тягой к справедливости. Денег ему много не надо, семьи у него нет, он эдакий правдоруб и борец за права обиженных.
– Так это же хорошо! Я ведь ни в чем не виновата, поэтому если говорить о справедливости, то она на моей стороне!
– Не хорошо это, Огонек. Ко всему прочему Терешин достаточно глуп. Нельзя сказать, что он клинический идиот, который пытается носки через голову надевать и здоровается в магазине с манекенами. Но он не способен к вольному мышлению. Для таких, как он, пишут законы, правила и рекомендации. Без них он не выжил бы. Если он вобьет себе в голову, что ты виновата, то не будет озадачиваться такими философскими вопросами, как названное в очень «удачный» момент имя.
Вот и напомнило о себе глобальное невезение… А может, не такое уж невезение? Сначала ее подставляют, потом расследование поручают человеку, давно точившему зуб на Даниила. Хотя, скорее всего, это совпадение. Слишком уж жутко для реальности!
Даниил еще вчера сказал ей, что против нее нет прямых улик. Названное имя – это пустые слова. Кадры с видеокамер дают слишком общую картину. Есть люди, готовые подтвердить, что во время теракта Агния находилась дома.
Терешин, скорее всего, и сам это понимает, потому и не стал настаивать на аресте Агнии – при всей серьезности обвинений. Но и так просто он ее не отпустит, девушка это чувствовала.
Машина остановилась на стоянке, однако выходить они не спешили. Даниил проводил финальный инструктаж:
– Постарайся не нервничать. Мы с тобой знаем, что это подстава. Не пытайся ничего ему доказать, предоставь это мне. Отвечай только на те вопросы, которые он задаст, и максимально кратко. Он к каждому слову прицепиться может, а нам это не нужно.
– Постараюсь.
Обещать она не решилась. Агния прекрасно знала, что эмоции могут в любом момент подставить. Пожалуй, надо было выспаться, но теперь уже поздно сожалеть. Остается лишь надеяться, что ей хватит самообладания пройти через это достойно.
День выдался пасмурный. Казалось, что вот-вот пойдет дождь, однако это «вот-вот» затянулось. Погода полностью соответствовала настроению девушки.
Покинув салон автомобиля, Агния с опаской посмотрела на светлое здание перед ними. В целом нестрашно, обычная такая нора канцелярских крыс. Но Агния бы многое отдала, чтобы остаться сторонним наблюдателем.
– Успокойся, – едва заметно улыбнулся Даниил. – Разберемся!
– Да уж… У меня такое чувство, что я к стоматологу иду, который по совместительству подрабатывает директором моей школы и носит клоунский грим!
– Ты относишься к быстрорастущей группе людей, недолюбливающих клоунов?
– Давай это позже обсудим, а?
Всю дорогу Даниил шел примерно на полшага впереди. Со стороны казалось, что они просто адвокат и подзащитная, не более. Агния хотела, чтобы у окружающих складывалось именно это впечатление. Тогда можно переложить всю ответственность на него, а самой просто идти и смотреть в пол.
Чем она, собственно, и занималась. Она не разглядела толком лицо дежурного на пропускном пункте, не запоминала направление в коридорах. Она не собиралась возвращаться сюда одна! Хотя сложно было не заметить, как хорошо он ориентируется в этом здании…
– Бывал здесь раньше? – полюбопытствовала девушка.
– Доводилось. Что ж, пришли. Не волнуйся.
Табличка на двери свидетельствовала, что следователь Терешин не просто Иван, а Иван Васильевич. Предметы вообще много рассказывали о нем – это стало понятно, когда они вошли в кабинет. Внутри было душно и даже жарковато, но это исключительно из-за проблем с вентиляцией. Терешин старался поддерживать рабочее пространство в идеальном порядке. Стопки документов, сложенные на краю стола, могли стать иллюстрацией к учебнику по геометрии. Ни одна папка не выбивалась даже на миллиметр. Пыль отсутствовала в кабинете как явление. Из не относящихся к работе предметов на столе стояла разве что старая черно-белая фотография, но рассматривать ее Агния не решилась. В воздухе пахло бумагой, чернилами принтера и дешевым парфюмом.
Терешин достойно дополнял интерьер. Чувствовалось, что большую часть времени он проводит в кабинете: на коленях у следователя уютно устроился его живот. Несмотря на относительно молодой возраст – Агния сомневалась, что мужчине больше тридцати пяти, – он успел обзавестись ранней сединой и заметной пролысиной на затылке. На круглом, гладко выбритом лице поблескивали маленькие темно-карие, почти черные глаза.
– Туманова Агния? – сухо поинтересовался он, полностью игнорируя Вербицкого.
Девушка вдруг поняла, что ей не страшно. Добираясь сюда, она представляла себе эдакого фашиста с квадратным подбородком, разве что одетого на современный лад. Ну, или тощего, озлобленного на весь мир старичка. А Терешин оказался самым обычным боровом, волею судьбы и высшего образования проводящим дни не в гараже, а в кабинете.
Страх сменился раздражением. Да, следователь не виноват, что ее подставили. Но он виноват в том, что поверил в это!
– Агния Николаевна, – уточнила она.
– Ну, если вам так угодно…
– Это не мне. Это родителям.
Даниил незаметно коснулся ее руки, напоминая, что лишние слова все-таки не нужны. Агния виновато покосилась на него и замолчала. Правда, поздновато: Терешин уже покраснел.
– Хорошо, Агния Николаевна, присаживайтесь. Господин Вербицкий, вас, я так понимаю, выгонять бесполезно.
– Не только бесполезно, но и незаконно, – согласился Вербицкий. – Агния Николаевна – моя клиентка, и беседовать с вами она будет только в моем присутствии.
– Я смотрю, неплохо нынче зарабатывают московские фотографы… Раз и на Вербицкого хватило!
– Доходы московских фотографов оставьте вашим коллегам из налоговой службы. В чем обвиняют мою клиентку?
– Ни в чем ее пока не обвиняют, – скрипнул зубами Терешин. Чувствовалось, что уж ему-то обвинить очень хочется. – Я просто пригласил ее для беседы.
Агнии хотелось вклиниться, сказать что-то, продемонстрировать, что забывать о ней не стоит! Но она сдерживалась, помня просьбу Даниила. Тем более что следователь сам к ней обернулся:
– Итак, Агния Николаевна, где вы были утром пятого августа?
– Дома.
– У себя или у господина Вербицкого? – ухмыльнулся Терешин.
