Щеглов и Валера озабоченно переглянулись.
– Та-ак, – протянул Щеглов. – Опять бардак?! Опять он тут шляется?! Маша, у нас нет второго санитара.
В состоянии полнейшей деморализованности я добежала до кабинета заведующего моргом, набрала свой домашний номер, услышала недовольный голос пробудившегося Хрюндика, стонавшего о несчастной детской доле, ласково, но твердо призвала его срочно встать, умыться и одеться без посторонней помощи, позавтракать и стартовать навстречу знаниям. Про себя я понадеялась, что маньяк, всадивший кол в свою жертву сегодня ночью, отсыпается в своем логове и не выйдет на охоту раньше наступления темноты.
Шефу звонить было еще рано, поэтому, чтобы скоротать время, я занялась выяснением актуальной проблемы о том, кто дурил нам голову в течение кошмарной ночи, прикидываясь работником морга.
Помявшись, Щеглов объяснил мне, что санитар у них всего один – вот он, Валера. Стоявший за его спиной Валера кивком головы подтвердил слова шефа. И так и кивал в дальнейшем, свидетельствуя, что заведующий танатологическим отделением все говорит по делу.
А заведующий танатологическим отделением говорил о том, что вакансия второго санитара пустует у них уже около года. С тех пор как на это золотое место был объявлен конкурс, народ почему-то валом не повалил; поэтому пришлось взять первого попавшегося, с испытательным сроком. Первый попавшийся производил впечатление страдающего если не хроническим алкоголизмом, то уж, во всяком случае, бытовым пьянством, но за дело взялся рьяно. И сотрудники были вполне им довольны, аккурат до того мгновения, пока один из экспертов, припозднившийся на службе, чтобы дописать срочное заключение, не спустился в неурочное время в секционную подобрать там забытые во время вскрытия записи.
В пустом полутемном помещении морга он застукал нового санитара, производившего какие-то непонятные манипуляции со свежевскрытым покойником. Что за манипуляции, эксперт не разглядел; санитар, обнаружив чье-то присутствие, резво ретировался и исчез в коридорах морга. Эксперт не стал проводить собственное дознание, а добросовестно доложил об увиденном руководству морга. Руководство морга в лице Юры Щеглова страшно перепугалось, поскольку хорошо себе представляло, какие последствия может повлечь прием на работу в их богоугодное заведение человека с психическими отклонениями в виде, например, некрофилии.
– Только этого нам не хватало, – тихо говорил Юра. – Даже если он просто зубы золотые выковыривал у жмуриков, и то неприятностей не оберешься. Вызвал я его и уволил. И двух недель мошенник не проработал.
Санитар покорно собрал вещички и испарился. Но только после его увольнения стали происходить интересные вещи: дежурившие эксперты и охрана замечали по ночам присутствие в морге кого-то постороннего. Охрана клялась, что дверь никому не открывала, эксперты и подавно не впускали никого с улицы, а между тем кто-то бродил по моргу, открывал холодильник, переставлял каталки, перекладывал оставленные в коридоре трупы.
– В общем, Маша, на выбор – то ли это полтергейст, то ли санитар уволенный. Небось пока работал, успел ключи сделать себе от всех ходов-выходов, вот и пользуется, псих несчастный, чтоб его разорвало. – Юра горестно качал головой.
– А почему вы замки не сменили? – наивно поинтересовалась я, и Юра вздохнул.
– А ты представляешь, во что бы нам это обошлось? Нет, об этом даже думать не хочется. А потом… – Юра помолчал. – В общем, я прикинул: ну, какой нам от него убыток? Трупы все на месте, зубы у них в целости и сохранности, у сотрудников ничего не пропадает… Ну так пусть себе по моргу шарится, если ему так хочется. В общем-то он безвредный.
Я сначала ужаснулась такой легкомысленной позиции: ничего себе, посторонний с признаками психической болезни несанкционированно проникает в морг, имеет доступ в закрытые помещения, типа кабинета заведующего или холодильника, где хранятся тела, а начальство машет на это рукой. Но потом представила, как Юра поднимает панику по этому поводу, обращается в милицию, признается начальнику бюро в том, что кто-то якобы лазает ночами по вверенному ему отделу. Начинается разбирательство, в ходе которого таинственного пришельца отловить не удается, зато история получает огласку, газеты вопят о бардаке в бюро судебно-медицинской экспертизы, где скандалов хватает и без этого, а в результате именно Юра получает по шапке хотя бы потому, что надо кого-то показательно распять.
Может, в Юрином молчании и были резоны.
– Маша, только я тебя очень прошу, не говори никому. – Юра умоляюще заглянул мне в глаза. – Об этом знает только ограниченный круг лиц. Я, Валера и еще пара-тройка человек. Даже Стеценко твой не знает, правда.
– То-то я смотрю, Сашка мне ничего не говорил.
– Правда, Маша, он про это не знает.
Щеглов смотрел на меня так жалобно, что сердце мое не выдержало.
– Ладно, – буркнула я. – Не скажу. Если ты вскроешь мой труп без очереди и лично.
– Твой труп вскрывать не буду ни при каких обстоятельствах, – привычно поправил меня завморгом. – Рука дрогнет.
– А ведь когда-то обещал, – вздохнула я.
– Был молод, горяч. – Юра развел руками. – А к старости становлюсь сентиментален. Но труп, который вы привезли с места обнаружения, вскрою из личного почтения к тебе. Звони, куда ты там еще собиралась, а я пока вскрытия распишу.
Он взял журнал, куда записывались задания экспертам, а я сняла телефонную трубку и проинформировала прокурора о результатах выезда. Шеф деликатно не обмолвился и словом про несданное обвинительное заключение и полностью одобрил мое решение поприсутствовать при вскрытии. Более того, разрешил после этого не приезжать на работу, велев отдохнуть.
– Обвинительное сдадите послезавтра, – благородно распорядился он.
Конечно, Владимир Иванович был добрым человеком, но плюс к этому неплохо знал психологию вообще и личностные особенности своих сотрудников в частности. После его великодушных слов мне страстно захотелось плюнуть на упадок сил, вернуться на работу и срочно накропать обвинительное заключение.
– Ну что, пошли? – оторвал меня от благочестивых мыслей Юра. Он уже облачился в клеенчатый фартук и позвонил по местной связи фотографу, пригласив его в секционную. Взяв меня под ручку, он двинулся туда же, ведя по дороге светский разговор о том, сомневаюсь ли я в причине смерти нашего клиента.
– Нет ли у тебя оснований полагать, что он был отравлен или, к примеру, угорел перед тем, как ему в грудную клетку зафигачили эту дубину? – участливо спрашивал он, и я ему вторила:
– Нет, Юрочка, я даже не думаю, что он был отравлен после того, как в него зафигачили кол. И еще я просто обязана поставить тебя в известность – я даже не думаю, что он пал жертвой криминального аборта или захлебнулся грязью в канаве.
С шутками-прибаутками мы добрались до места предстоящей работы, и я предупредила Щеглова, что в большей степени, чем ясная в принципе причина смерти, меня интересует содержимое желудка трупа.
– Ну и, естественно, все, за что можно зацепиться в плане установления личности.
– Ну да, он еще и неизвестный, – кивнул Юра. Я не сомневалась, что все антропологические характеристики будут изложены в акте вскрытия в лучшем виде.
Лаборантка с пишущей машинкой и фотограф уже ждали нас в секционной, я поискала глазами, куда бы мне пристроиться, чтобы видеть как можно меньше; Юра привычно поострил на тему о моей профнепригодности – «следователь должен уметь сам в случае необходимости вскрыть покойника» – и привел в пример Шерлока Холмса, исправно посещавшего мертвецкие.
– Ты, кстати, ведь была в Лондоне? – поинтересовался он, потряхивая окровавленными руками в резиновых перчатках. Я подтвердила, что была. – А на квартиру Шерлока Холмса не ходила?
– Нет, мы в Лондоне были полдня, почти проездом. Нас только в «Тюссо» водили. А что?
– Сходи, не пожалеешь. Впечатление – сногсшибательное. Наши люди почему-то думают, что если они видели кино про Шерлока Холмса, то, значит, имеют представление о лондонских меблирашках конца девятнадцатого века.
