…Итак, в этом бою, выходя из атаки вверх, я чуть с кем-то не столкнулся, успел в самый последний момент вывернуть машину в сторону. Меня обдало жаром. Надо быть осмотрительней, подумал я, и выбрал новую цель. Зашел в хвост Ф-80. Он бросился в отвесное пикирование, я за ним. Даю очередь из пушек. Смотрю, трасса пошла сверху цели. Не учёл, что стреляю вертикально вниз. Ввожу поправку по трассе. Точно! Самолет противника покачивается с крыла на крыло от разрывов снарядов и на выводе из пикирования врезается в сопку. На самом выводе от земли тень от сопок скрывает от меня солнце. Быстрее вверх, чувствуется, что далеко выскочил за запретную для нас зону. Сопки здесь какие-то высокие, похожие на предгорья и очень густо покрыты зеленью. Да и населенных пунктов нигде не видно. На высоте около трёх тысяч метров ко мне пристроился ведомый — какой-то МиГ-15. Обменялись приветствием покачиванием с крыла на крыло, определили друг друга по номерам машин и позывным. Это, оказывается, был Миша Боровков, тоже выпускник Армавирского училища. Осмотрелись, кругом никого нет, и мы парой с набором высоты пошли домой. По радио слышу команду: «Сбор на высоте 8000 метров в районе „сосиски“». Идём туда. Набираю высоту 8500 метров. Смотрю, за мной потянулся след инверсии. Я немного снизился — след пропал. Миша Боровков идет в левом пеленге, чуть сзади и выше. У него тоже тянется белесый след инверсии, я ему командую: «Иди ниже, ещё ниже… Вот так. Зафиксируй высоту». Теперь неожиданно сверху нас противник атаковать не сможет. Он обязательно нас обнаружит, но поздно. Слой инверсии стал для нас демаскирующим явлением, я в то же время — тактическим фактором. Приходилось его использовать в тактических маневрах. Иногда мы ходили выше слоя инверсии, и тогда противник не мог незаметно подойти снизу, так как на далеком расстоянии обнаруживал себя, соответственно строился и боевой порядок. Противник тоже хорошо пользовался слоем инверсии. Он часто пускал для приманки пару или шестёрку в слой инверсии, а над слоем или под ним держал большую группу истребителей, которые атаковали клюнувшего на эту приманку. Мы благополучно прибыли на аэродром, никого не встретив по пути. «Сейбры» поднялись было в воздух, но было уже поздно. В этом бою фотопленка не смогла четко отобразить цель на темном фоне земли, да и самолеты противника были камуфлированы, а подтверждения с земли получить в том районе было невозможно да и бессмысленно его было иметь. Сами посудите, в этом районе дралось много самолетов. В этом бою погиб наш замечательный товарищ и друг Саша Рожков. Больше всех переживал гибель товарищ Володя Иштокин, они с ним были больше чем друзья, если можно так сказать.
В начале октября мы вылетели на свободную охоту четвёркой, которую вёл Е. Пепеляев. Я шел в паре с Сашей Овчинниковым. Ведомым он держался исключительно хорошо. Главное — видел воздушное пространство и разумно строил маневр. Погода была очень приятная, а это отражалось и на настроении. Пришли мы в район «сосиски», но «Сейбров» не встретили. Смотрим, внизу злобно усердствуют «Тандерджеты». Кое-где горит напалм на земле, видимо, штурмуют какие-то объекты. Пепеляев переводит свой самолёт в пикирование, мы следуем за ним, не нарушая боевого порядка. Пикируем с полным газом двигателя, чтобы не отстать. Я и Саша Овчинников на пикировании шли «спина к спине», с креном друг к другу под углом в 45 градусов для осмотра задней полусферы и впереди идущей пары. Мы как-то сами приняли такое положение самолётов без проигрыша полёта на земле, и получилось очень удачно. На высоту противника мы прибыли компактной группой без всякой вытяжки пары в пеленг на пикировании. «Тандерджеты» увидели нас и бросились наутёк в сторону моря. Пепеляев с малой дистанции открыл огонь по одному, я поймал в прицел другого, который со снижением и форсажем, оставляя дымный след, удирал в море. «Зажал» я его в ромбики прицела и открыл огонь с дистанции 800 метров. Трасса своим огненным пунктиром вошла в «Тандерджет» точно, где была центральная марка прицела. Снаряды ударили по кабине и «Тандерджет» с левым креном, перейдя на нос, ткнулся в море. Глубина была небольшая, и его хвост торчал из воды. Я взял ручку высоты на себя, чтобы набрать высоты и пристроиться к ведущей паре. Мой МиГ «задрал» нос, а наверху… рой «Тандерджетов». Пришлось немедленно дать правой ноги и свалить самолет на плоскость и вниз, быстрей к берегу, а то море там было какое-то неприветливое, мутное. Волны серо-коричневого оттенка — неприятно… Да и приказ был нарушен — на море не ходить. Вот и береговая черта. Набираю высоту. Смотрю, выходят из боя и другие самолеты. Мы собираемся в боевой порядок и идем домой. Горючего в баках остается мало.
…В одно замечательное ноябрьское утро, когда солнце вяло поднималось над горизонтом, мы вылетели четвёркой на свободную охоту. Вел четвёрку А. И. Митусов. В паре со мной шел Володя Иштокин. Он увидел противника первым. Володя обладал исключительной остротой зрения. Видимо, врожденное качество казаха — красы степей сказывались в нём. Противник большой группой «Сейбров» летал в разных направлениях между Пхеньяном и берегом моря. Ходил одиночно и парами, без какого-либо целенаправленного движения. По всей вероятности, «Сейбры» знакомились с воздушной обстановкой и облётывали район боевых действий. Видимо, у них пришло пополнение, или, возможно, они просто поставили заслон на пути движения наших групп. Митусов увеличил скорость и пошел в обход этого района слева. Я тоже дал полный газ, но отстал. Мне пришлось со снижением 1000 метров подойти под пару Митусова, чтобы сохранить фронт полёта по вертикали. Мы вошли в зону противника с тыльной стороны на разных высотах. Противник нас с этого направления не ожидал. Мой МиГ почему-то хотел набирать скорость. Я поставил кран уборки шасси из нейтрального положения на уборку для дополнительного поджатия щитков шасси. Скоро мой МиГ стал вести себя немного лучше. В это время Митусов открыл огонь. «Сейбру», который, падая, пролетел впереди меня, переваливаясь с крыла на крыло, как бы падая листом с углом траектории падения до 70 градусов. Ну, думаю, есть один! Смотрю, впереди меня показался ещё один «Сейбр». Володя передаёт по радио: «Бей!». Я дал очередь с дистанции 600 метров, но — поздно. Противник заметил меня и резко рванул вправо, в сторону моей атаки, а потом — вниз. Идём дальше вглубь этого района, начиненного «Сейбрами». В группе самолетов противника поднялась тревога — «Сейбры» энергичней стали маневрировать. Вижу, чуть выше и впереди меня идет пара «Сёйбров» в сторону моря, метров 800 до неё по дистанции. Прицеливаюсь ведущему пары в упрежденную точку и даю очередь из двух пушек, и к большой радости моей вижу, как трасса огненного пунктира и цель сошлись в одной точке. Ведущий «Сейбр» почти сразу стал падать отвесно и беспорядочно, кувыркаясь с крыла на крыло, а ведомый продолжал полет по прямой. Мы уходим на солнышко с левым разворотом, чтобы ещё больше удалиться в сторону противника. Смотрю, на нас вертикально снизу идет «Сейбр». Я осматриваюсь — ищу своего ведомого. Нет, не вижу. Солнце мешает просмотреть зону справа, и только опустив светофильтровые очки на глаза, я разглядел его — стоит на месте. А «Сейбр» тем временем, не доходя до меня метров 200, развернулся и, увидя нас, бросился вниз. Я не стал его преследовать, терять высоту в тылу противника не было смысла, да и машина всё же не набирала так быстро скорость. А соблазн был велик. Уж больно выгодно он выскочил, немного ниже и чуть впереди меня, Я просто растерялся… так вот, без боя, расстреливать самолет — это секундное колебание, и потерял время для атаки, да еще и на осмотрительность. Пришлось только подосадовать на свою нерасторопность на прицеливании. Домой мы вернулись благополучно. Горючее было на исходе.
Воздушные бои в стратосфере имели свою особенность. Как-то А. И. Митусов рассказывал, что половина сбитых им самолётов была уничтожена на больших высотах. Объясняется это тем, что ему чаще всего приходилось бывать в группе прикрытия. Действия такой группы своеобразны — в любом бою надо быть выше противника, чтобы не дать ему возможности атаковать наши самолеты, действующие на меньших высотах. На группу прикрытия, естественно, возлагалась и борьба с вражескими «охотниками», которые стремились держаться на самой «крыше» воздушного боя, то есть на 600–1000 метров выше самого верхнего эшелона боевого порядка. В таких группах прикрытия очень часто приходилось бывать и мне. В один из осенних дней группа наших самолетов была направлена для отражения налёта противника. На высоте 11000 метров мы вышли в район Намси. Внизу видны были «Щутинг стары» и «Тандерджеты» противника, штурмующие наземные объекты, а сверху их прикрывали «Сейбры». По нижнему эшелону противника ударили наши соседи — лётчики Куманичкина, а с верхним эшелоном разделались мы. Нашу группу вёл Пепеляев. Накануне мне назначили в ведомого Володю Иштокина — внешне и душевно симпатичного паренька, остроумного, весельчака. Он из тех молодых людей, которые сразу завоевывают симпатии у товарищей своим трудолюбием, уважительной честностью и остроумием. На любой случай у него был готовый ответ с тонким юмором, от которого некоторых прошибало до «седьмого пота» от стыда, а некоторые хохотали до боли под ложечкой. Прибыл он к нам полк с пополнением лётного состава нашей дивизии и сразу полюбился всем. Дали мы ему боевую кличку — «Туркмен», на самом деле он был казах и не обижался на «туркмена». Заядлый шахматист и любитель играть в пинг-понг, он ходил почти в чемпионах, но нашего чемпиона, Шарохина, никак обыграть не мог. У Володи была природная дальнозоркость. Противника он видел в полёте раньше и дальше всех. Противника на большой дистанции распознать трудно. Мы угадывали его на большом расстоянии только по почерку манёвра. Крамаренко у нас даже приспособил половину бинокля для наблюдения, укрепив её впереди и рядом с прицелом. Она ему помогала различать противника от своих на предельном для глаза расстоянии. А Володя видел невооруженным глазом всё, за что получал благодарные признания от товарищей. Вечером, после, полётов прошедшего дня, мы с ним договорились, что, если к нему пристроятся близко «Сейбры», то он должен не дать им вести прицельный огонь по себе. Нырнуть под них полупереворотом, а затем выйти, по возможности, быстрей на косую полупетлю; «Сейбры» любят гоняться за одиночками. Я тем временем выйду в хвост противника и не дам ему атаковать. Этот проигранный на земле вариант и был осуществлен в этом бою, только в более критической ситуации.
