На Сицилии, в Катаниссетто, два месяца спустя после того, как изнасилованная пятнадцатью парнями Пина Сиракуза под давлением жителей была вынуждена уехать из деревни, в июне 1988 года крестьянин зарубил топором своего четырнадцатилетнего сына. Тот в отсутствие отца в их стоящем на отшибе доме, где поблизости не было ни ручья, ни другого источника, вместо того чтобы присматривать за коровами, смотрел футбольный матч Италия – Германия, присоединив телевизор к аккумулятору трактора. Прямо перед телевизором лежал страшно изуродованный труп Джузеппе Ло Скрудато по прозвищу Пино. Соседи говорили, что этого мальчика они почти никогда не видели гуляющим по улице. У него не было друзей и он не водился ни с кем из деревенских. Говорили, что отец держал его взаперти и целыми днями заставлял делать самую тяжелую работу. Сперва родители пытались скрыть свою причастность к преступлению, пошли в полицейский участок и заявили, что, вернувшись домой, нашли труп сына, лежащий в луже крови: вероятно, кто-то зашел к ним во двор в их отсутствие и убил Пино! Карабинеры нашли в доме окровавленный топор и окровавленную рубаху отца, Джованни Ло Скрудато. Власти однажды лишили родителей Пино и его двенадцатилетнего брата Сальваторе родительских прав, но судья, учитывая катастрофическое экономическое положение, в котором находилось крестьянское хозяйство, отклонил прошение о назначении опеки над детьми, оставив их дома, прежде всего постановив вернуть родителям Пино. «Ты ни на что не годен, ты ради развлечения разряжаешь аккумулятор», – закричал Джованни Ло Скрудато и, ударив сына топором, оставил его лежать в луже крови. Когда карабинеры повезли родителей в тюрьму, те сказали: «А кто теперь, когда нас не будет, станет присматривать за коровами?» О распятый Господь Иисус Христос! Я – бедный, грешный человек, падаю ниц пред святым крестом твоим и со страхом и трепетом склоняюсь перед безжизненным телом твоим, мой Господь и Спаситель! Я чту тебя и преклоняюсь перед тобой и от всего сердца благодарю тебя за то, что ты принял за меня мученическую смерть и поругание. Все ужаснулись, видя тело твое: глаза полуоткрыты, во рту, полном крови, видны были зубы и язык.

Огромное разбитое сердце Рима лежит за Капитолием. Неужели все эти новые дома, стоящие здесь, – Рим? Посмотрите, синьор Майе. Помните ли Вы, что моя дочь Адриана рассказала мне о кропильнице? Адриана вынесла ее из своей комнаты, эту кропильницу, но на следующий день она выскользнула у нее из рук и разбилась; уцелела только маленькая мисочка, которая стоит теперь в моей комнате, на моем письменном столе и служит той же цели, для которой Вы, по рассеянности, ее употребили. Сегодня, синьор Майе, та же участь постигла Рим. Папы на свой манер, как понимали, сделали из города кропильницу. Мы, итальянцы, по своему разумению, делаем из него пепельницу. Мы побывали повсюду, чтобы стряхнуть сигаретный пепел, а это есть не что иное, как символ ничтожности этой нашей жалкой жизни и тех горьких и отравленных радостей, что она нам предлагает. Вместо креста или флюгера я видел на верхушке башни кафедрального собора телевизионную антенну. Внутри, на главном алтаре, украшенном цветами, целый день показывали видеофильмы о распятии Христа. Святая Дева Мария, всем сердцем сострадавшая своему божественному сыну во время обрезания его, молись за нас! В стопе из многих тысяч кубиков льда на корточках сидело множество эмбрионов с терновыми венцами на головах, кричавших многоголосным хором: «О Господи, я не достоин, чтобы ты снизошел под мой кров, но молви лишь слово, и душа моя исцелится!» Кардиналы пили мыльную воду, которой обмывали тело папы Иоанна XXIII, и выдували изо рта цветные нимбы. Святая Мария, пронзенная нестерпимой болью при вещих словах Симеона, молись за нас! Множество одетых гномами, в дьявольских масках, крестьянских парней, забив пасхального агнца, обмазывали свои нагие тела теплой кровью убитого животного. Святая Мария, вынужденная со своим божественным ребенком бежать в Египет, молись за нас! Бренные останки епископа были замурованы в стене алтаря, а его сморщенное, почти белое сердце после бальзамирования было втиснуто в полумесяц большой золотой дароносицы. Святая Мария, печальница обо всех умерших невинных детях, молись за нас! Распятие, гусиным шагом маршируя на ходулях, упирается в несущего хоругвь с Крестовоздвижением пасхального агнца из шоколада. Святая Мария, три дня страдая, искавшая своего пропавшего сына, молись за нас! В дарохранительнице падал новый снег. Святая Мария, со скорбью смотревшая, как ненавидели твоего Иисуса иудеи, молись за нас! Светло-голубое сияние исходило от нимба и из глаз младенца Иисуса, к пупку которого был присоединен электрокабель. Кабель включался в розетку каждые пять секунд, и в скорбно гаснущих в пятисекундном ритме глазах младенца Иисуса должно было читаться его предчувствие будущих крестных мук. Святая Мария, в страстях сына своего целиком на волю Отца небесного уповавшая, молись за нас! В стеклянном брюхе питона медленно вращалось набальзамированное и облаченное в ризы тело папы Иоанна XXIII. Бьющееся змеиное сердце задевало верхушку его тиары, обезглавленный святой бил ногами в брюхе кобылы, лежавшей на каменном полу ризницы деревенской церкви в Камеринге. Святая Мария, отдавшая сына своего для спасения людей на смерть крестную, молись за нас! Меня оскорбляет, что у некоторых мельниц для перемалывания перца имеется только один купол луковичной формы, который может вращаться и из которого, из-под размолотых в муку костей, высыпаются православные епископы. Святая Мария, скорбно внимавшая тому, как сына ее наравне с убийцей приговорили к смерти, молись за нас! Забальзамированные папы мечут молнии и окунают свои нимбы в чашу с чуть теплой кровью Иисуса, когда зашедшие в папскую усыпальницу японские туристы нажимают на кнопки своих фотоаппаратов. Даже совсем недавно начавшие ходить дети обучены прикасаться пальцами к могильному камню папы, а затем целовать их, произнося при этом молитвы. Святая Мария, видевшая, как твой сын изнемогает под тяжестью креста, молись за нас! Одетые в синее и черное монахини с пыточным орудием своих четок впадают в неистовство над обряженным в красное, набальзамированным телом папы и в молитвенном экстазе разбивают в кровь колени во время заупокойной мессы. Образки, что я собираю по всем римским церквям, я жестом щедрого дарителя кладу в кружки для пожертвований в церквях Рима, Неаполя, Палермо. «Небо посылает мне образ», – думал я, глядя на идущую между папских саркофагов девочку-панка с гребнем зеленых волос и двенадцатью булавками в ушах, на которых висели броши с ликом юного Христа. Святая Мария, видевшая, как безжалостно сорвали с твоего сына одежды и били его на кресте, молись за нас! Собственно говоря, я должен был взять розы с могилы папы Иоанна XXIII и привезти их на могилу моей бабушки со стороны отца в моей родной деревне Камеринг, ведь именно я когда-то сообщил ей известие о смерти папы: «Баб, папа умер!» – и показал ей фотографии одетого в красное тело Иоанна XXIII в иллюстрированном журнале. А как она горевала, а как я радовался и как она вскоре умерла. «Ну, теперь я могу спокойно помереть!» Я видел на папском троне одетое в красное тело моей бабушки с тиарой на голове и в красных туфлях, ибо траурный цвет пап – красный. Святая Мария, бывшая свидетельницей последней воли своего сына на кресте, молись за нас! Одетая в черное монахиня, несущая три розы, завернутые в серебряную бумагу, чтобы положить их на гроб папы, должна была в строго определенное время засунуть в матку пластмассовую фигурку младенца Иисуса, чтобы на Рождество под рождественской елью при падении звезды родить ее на свет при помощи пуповины своих четок. Святая Мария вместе с сыном, распятым у креста, о грешниках молившаяся и принявшая их как детей своих, молись за нас! В то время как я шептал о смертном грехе в цинковую перегородку исповедальни с отверстиями в форме крестов, что отделяет исповедника от грешника, сердце Иисуса упало на алтарный камень и рассылалось, как пепел. Пепел засыпал алтарный покров, на котором значилось: Святая Мария Дорнахская, молись за нас!перед, ним я, одетый причетником, целый год стоял на коленях и в тысячный раз читал вышитую на нем красным молитву. Святая Мария, видевшая предсмертные муки и смерть своего сына, молись за нас! Ребенок держал часы возле уха статуи святого. Прикрепленная на шарнирах к кружке для пожертвований кукла Иисуса благодарно кланялась, когда в прорезь кружки бросали монетку. Женщина взяла в рот шейную цепочку с крестиком, пососала фигурку распятого Господа, затем выплюнула крестик и кончиками пальцев прикоснулась к мокрому от слюны терновому венцу. В этот момент в дарохранительнице взорвался кокосовый орех, да так, что кокосовое молоко брызнуло во все стороны по золотым стенам дарохранительницы и потекло по золотой дароносице, на которой лежала облатка с водяным знаком отпечатка пальца царствующего папы. Святая Мария, бесчувственно застывшая под крестом, молись за нас! При помощи облаченного в красное мальчика-служки папа Иоанн Павел II надел на каждый свой палец по разноцветному презервативу: один – пахнущий древесными жучками, грызущими статуи святых, второй – с запахом пыльных костей умерших, третий – с влажным ароматом цветущей розы из тернового венца. Затем, сотворив крестное знамение облаткой, на которой, словно водяной знак, стоял крест, произнес: «Если болят чресла твои, раздави раков и полей их соком свои половые органы!» Святая Мария, все муки с сыном своим разделившая, молись за нас! Свою подушку, на которой золотыми нитями был вышит крест, папа приказал набить скелетами польских голубей. Кардиналы повязывали на шеи жирафам свастики и как пушечное мясо посылали их на фронт. Куски мяса как кисти кушака висели на подбородке епископа, когда голубь, воплощавший Святой Дух, ища остатки облаток между искусственными зубами прелата, рассек клювом ему нижнюю губу. Святая Мария, видевшая, как после смерти грудь сына твоего пронзили копьем, молись за нас! Когда лежащие в холодильнике, насквозь промороженные, покрытые инеем с водяными знаками облатки стали кровоточить, я пошел в красный угол родительской спальни и вставил их между деревянными зубами зеленого, фосфоресцирующего Господа Нашего Иисуса. Святая Мария, выносившая в материнском чревесына на крестную смерть, молись за нас! Кто-то хочет попасть на небеса, я же хотел бы попасть в ад. Я хотел жарить кости пап, затем делать бесчисленные кресты из их обгорелых костей после чего вернуться на землю, бросить кресты из папских костей в запряженные четверкой лошадей похоронные дроги и снять упряжь с черных блестящих конских боков. Святая Мария, образец терпения в страдании, утешительница опечаленных, наказание грешников, исцеление болящих, утешение несчастных душ, молись за нас! Страданием и смертью сына твоего, ужасом, жившим в сердце твоем, молим тебя, услышь нас! Во всякой опасности нас от греха отводящая, от страшной и внезапной смерти нас хранящая, души от адского пламени спасти желающая, молим тебя, услышь нас!